Вячеслав Михайлов. "Основы" литературной критики

«ОСНОВЫ» ЛИТЕРАТУРНОЙ КРИТИКИ

Или как не надо писать

С радостным умилением прочел я это столь расплывчатое и незаконченное произведение, гордо именуемое романом, который является таковым только по объему. Поэтому и производит он столь неоднозначное впечатление. Собственно говоря, проанализировать его стоит разве только ради очистки системных регистров мозга от авторского мусора. Произведения, подобные нелепым творениям затейников с бульварных подмостков, написанные невозможным слогом, являются делом, недостойным любого человека.

Когда я читаю это, то понимаю, что меня элементарно разводят. Так рождаются длиннейшие рассуждения, черпающие свою убедительность исключительно в своей примитивности и обманывающие читателя лишь потому, что их авторы пользуются абстрактным и к тому же неопределенным словарем.

Автор захотел изложить свою нехитрую сагу особым, орнаментально-метафорическим, барочно-психологическим языком, а получилась выдающаяся халтура, где убогость формы достойно сочетается с узколобым кретинизмом ее содержания. Банальности, с первых же строк наводящие скорбное уныние и изложенные с тщательной и скрупулезной бездарностью, заполняют добрую половину романа.

На самом деле ясно, как божий день, что питает его самая примитивная форма общечеловеческого языка, которая стоит ближе к языку эскимосов и бушменов, чем к языку классиков. В итоге получился стиль простой, голой информации, перегруженный разного рода клише. Меня станут уверять, якобы этот детский рисунок здесь вполне уместен и будто бы автор имел полное право надоедать нам своими описаниями, но из этого видно лишь то, что он закончил спецкурс косноязычия и говорить здесь можно лишь о великом таланте автора нагонять на читателя тоску.

История, невыносимо самодовольная в своей не прояснённой глупости, с бумажной философией, туманными сюжетами, мутным мышлением, беглыми репликами, смутно-сомнамбулическими тенями чувств довольно убедительно убаюкивает сознание. В каждой строке автора бьется одна и та же, очевидно очень ценная мысль: но так и остается на степени скрытого пульса. Этот автор несчастен – он знает, что тратит жизнь не на свое дело, и, зная это, пытается обмануть других, чтобы они потом убедили его, что он все же писатель. Хотя, стоит признать, что в предисловии автор проявил удивительно тонкое понимание значимости своей работы.

Чтобы охладить свой перегретый, как аварийный реактор, мозг, внимательный читатель может увидеть, что самыми значительными достижениями нового романа являются жалкие потуги на художественное творчество, в котором повсеместно царит тупоумие и глухота.

Он являет собой образец жалкого, неизлечимо-маниакального стремления сводить все неизвестное к известному, поддающемуся классификации. Жажда анализа одерживает верх над живыми ощущениями и автор без затруднения приносит в жертву искренности своих переживаний красивую позу. Всякое слово – фраза; всякий поступок – эффект!

Внешне автор претендует на историчность, вместе с тем издевательски перетолковывая художественные традиции прошлого, в ходе которых они наполняются диаметрально противоположным содержанием, приобретая смысл отторжения классики. Роль «большого художника» волшебным образом обращает его высказывания в трагикомическую труху.

Это и заставляет нас с величайшим умилением и надеждой смотреть на гения, который с бесхитростным величием, претендуя на роль кумира и законодателя литературной моды, с необычайной ловкостью облекает в словесную форму внутреннюю закостенелость собственной мысли, доставляя нам огромное удовольствие, и рождает великолепные тексты, которые тут же забываются. Об этом говорят и со вкусом придуманные названия глав, и многочисленные натяжки, позволяющие понять суть автора. Около фигурного, видного, громкого человека медленно садится туман маразма.

Нет даже надобности пересказывать сюжет романа, он не густой, потому что его, по существу, просто нет. В его прозе почти ничего не происходит: сверхдлинные предложения, бесконечные абзацы, полное отсутствие внутренней связности и развития интриги, разрывы в повествовании, неудачно выбранные эпизоды, топтание на месте и, как следствие, утрата интереса к событиям.

А где же жизнь духа, диалектика души, идейные поиски, психологические изменения, ведь нет даже ни внешних, ни внутренних событий. Как будто бы читатели могут получить огромное наслаждение от того, что речь идет об известных им вещах! А натуры чувствительные способны лишь содрогнуться и отвести взгляд, сгорая от стыда за все человечество. Такова почти магическая сила художественной неправды.

Понимаю, что он не владеет врожденным русским языком, но называть его кретином было бы непростительным принижением сего достославного имени. Ясно лишь одно – что руки у него растут из места не столь отдаленного и заточены под предмет нецензурный. Он пишет, словно копает землю и имеет только один недостаток – что бездарен, тяжело и безнадежно глуп. На базаре литературной суеты прочно обосновались многие из таких, кто любую возмутительную банальность пытается представить как оригинальнейшее суждение. При всей относительности вопроса о достоинствах я полагаю, что книга от начала до конца самым прямым образом возбуждает стремление нашего духа как можно скорее покинуть грешную землю. Автора можно смело назвать пиратом, жуликом, крысой, забравшейся в литературный амбар. Можно с уверенностью утверждать лишь одно, – что он просто идиот, поднявший руку на великую классику по причине слабоумия. Иначе бы его надо было бы немедленно схватить, высечь при всем народе, да вздернуть без суда и следствия!

© Вячеслав Михайлов, текст, 2016

© Книжный ларёк, публикация, 2016