Всеволод Глуховцев. Ночь

Ночь

Ночь совсем странное время. Может быть, даже и не время. Мы ведь ее не знаем, ночь.

То есть, конечно, надо говорить за себя. Я не знаю. Раньше-то знал – ничего такого, время как время, только темное и умолкшее. Когда служил в армии, заступал в наряд, дежурным по части: ходил по территории, обходил посты, проверял часовых. И ничего. Зашумит ветер в кронах, прогрохочет поезд вдалеке… Непроходимый северный лес вычерчивал горизонт изломанной линией мрака, темнее неба – и ни звука, ни огонька, ни движения не было в нем. Как будто там кончался мир.

А теперь живу в своем родном городе Уфе и не знаю ночь. Вот иду утром на работу, и на площадке второго этажа вижу цепь следов, пять смутных отпечатков. Первый шаг из ниоткуда, шестой – в никуда. Форточка распахнута, по подъезду тревожно мечется ветер. Следы бледно-грязные, хотя никакого дождя не было. Выхожу на улицу: сухо. Пасмурно, ветрено, но сухо. Вечером возвращаюсь – следов нет.

Еще ночью бывает так: прокатится далекий грохот, как-то так далеко и везде. Прокатится, умолкнет. Потом повторится глуше и отдаленней. Потом его долго нет, и кажется, что все. Но вдруг еще, едва слышно – то ли да, то ли нет. И уж тогда все.

И еще было так: я лежал, засыпая – странное состояние, ни сон, ни явь, как облака. Окно открыто.

И услыхал слабый стук в железную дверь внизу. И тоже слабый, детский голос:

– Откройте!..

Голос оборвался. Сна – ни в одном глазу, сердце прыгнуло так, словно из-под меня выдернули пол.

И голос снова, точно эхо:

– Откройте!..

И опять стук.

Я вздрогнул и вновь проснулся – время сделало малый круг.

– Откройте!..

В один миг я был у окна. В свете фонаря мерцала листва клена. Никого. Двор как яма. Небо черное.

Я стоял, ждал. Листья тихонько шелестели. Проплыла и пропала в облаках луна. Дунул ветер, листья зашумели сильнее.

Вернулся, лег. Закрыл глаза. Голова немного кружилась, и странная светящаяся точка каруселила на левой окраине темноты. И я уснул.

Когда проснулся, не сразу вспомнил. Стал умываться, бриться – вспомнил. И кое-как добрился, впопыхах оделся и кинулся во двор.

Зачем?.. Вот и я у себя спросил уже там, во дворе: зачем? Утро стояло тихое, солнечное, пахло светлой усталостью позднего лета. Я остановился и стал смотреть в небо.

Что это было, чья бесприютная душа рвалась, просила милосердия?.. Не знаю. Я же говорю: я теперь не знаю ночь.

Наверно, что-то происходит с миром. И эти ночи – предвестие, дуновение издалека. Чего нам ждать?.. И этого не знаю я. Но прошу: вспомните мои слова! Когда сойдется мгла, и небо хлынет вниз, выгнется дугою горизонт, и звезды потекут со своих мест, не станет дней и ночей, будут сумерки и осень, как стоячая вода в заброшенном пруду, и мы будем смотреть и каждый видеть только одиночество свое – тогда и вспомните это. Нам надо будет вспомнить все.

© Всеволод Глуховцев, текст, 2014

© Книжный ларёк, публикация, 2014