Вазген Авагян. Эстетика ресоветизации

Читая новый роман Саши Леонидова «Терновая серенада», я задумался вот о чём: однажды на нас напали пожирающие душу мертвецы. И мы стали, конечно, им сопротивляться. И постепенно в нашей жизни не осталось ничего, кроме них. Понимаете? Они добились своего, пусть не через наше смирение, так через наше сопротивление. Они постоянно нападают, мы постоянно огрызаемся, и каждый, вроде бы, при деле, каждый на своём месте в этой антисистеме.

А нужно ещё и жить. Очень важно оставаться живым и полноценным человеком, даже если осаждён мертвецами-пожирателями. Нужно отыскать силы на эстетические наслаждения, на любовь и радость, на чтение романов и походы в театры, на всё то, что называется культурологией и выходит за рамки поглотившей нас с вами политологии.

Нам нужна не только контркультура (ответ на вопрос «как нельзя делать?») но и своя эстетика, полноценная жизнеутверждающая позиция, эстетика ресоветизации. Нужно ведь предложить некий позитивный образ, а не только смаковать гнойники образов омерзительных.

На мой взгляд, А. Леонидову это удалось. Конечно, начало и концовка его произведения романтизированы, в той части, где говорится уже о современной Новороссии (и это правильно, и так должно быть в РОМАНЕ), – но основное содержание – предельная правда жизни. Он населен реальными людьми, чьи имена лишь немного изменены.

Ставший Тимофеем Тимур остаётся «Тимой», а ставшая Ксенией Оксана остаётся в семье «Ксанкой». Неизвестно, что они скажут автору, на весь свет раззвонившему о закрытых темах их юности. Иронично поданный Иван Имбирёв – не узнать в нём самого Александра Леонидова может только совсем незнакомый с Леонидовым человек…

Поскольку мои читатели сразу догадаются, кто такой мелькающий в повествовании «казак Вазген», поясню, что к образу «казака Вазгена» у меня претензий нет…

Но впервые за довольно долгое время правда жизни, почти натуралистическая, подана о позднесоветском времени не в фокусе обличения. Художники всех жанров обрыскали этот злосчастный 1990-й год в поисках грязных закутков и обгаженных тупиков, создав довлеющую над нами эстетику неизбежности прерывания этой традиции, её эстетическую обречённость. Гадость, пришедшая на смену гадости, – рождает отчаяние, но не волю к сопротивлению. Потому что таков традиционный, попавший в колею эстетический образ позднесоветского времени…

Леонидов, как художник слова, переворачивает пласт. Не отрицая фоном присутствующего гниения и разложения, он находит ростки превосходности и восхитительной перспективности в позднесоветское время. Ростки – которым не суждено было взойти, но которые меняют наше представление об исторической динамике.

Много говорилось уже о внимании Леонидова к мелочам, о его бытовой тщательности. Автор вскрывает эпоху, гнусную и отвратительную, словно бы консервным ножом.

Он – протоколен. Он опирается на свои дневники и местную прессу тех времён. Он расскажет, что было за столом его юности, дотошно перечислит кулинарию старой Уфы (1990-го года), он передаст диалоги своего детства, мечты и фантазии, мелкие детали досуга, одежды, улиц и дворов, лозунги и заголовки. Историк остаётся историком даже в писателе Леонидове, но не вытесняет художника, а наоборот, помогает ему.

Вековечная тема о любви благородных рыцарей к прекрасным дамам сопровождается фоновой темой о любви к Великой Державе. Той, как показывает Леонидов, без которой даже любовь рыцаря к прекрасной даме станет лишь крысятничеством.

Как может рыцарская тема не быть окарикатурена прикосновением к 1990-91 годам – об этом вы и прочитаете в романе «Терновая серенада».

Я и сам полагал, что такой эстетический конструкт обречён, что он будет или ложью «фентези», или злой пародией на рыцарский роман, насмешкой над возвышенным духом старинных менестрелей.

И вот, прочитав «Терновую серенаду», весьма постаревший со времён её действа «казак Вазген» убеждается, что даже в 1990-м году рыцарскую тему можно подать без лжи и пошлости. Для 1918 года это сделал М. Булгаков, образом Турбиных. Для 1991 года это делает Леонидов, попутно обозначая шов единений «красных» и «белых». А как это возможно – прочитайте у него самого.

© Вазген Авагян, текст, 2015

© Книжный ларёк, публикация, 2015