Салават Вахитов. De Nova Stella

18.01.2016 19:45

De Nova Stella

Каждый из нас сегодня совершенно четко знает, что новые звезды действительно бывают, при том очень часто, а некоторые из них даже вызывающе ярки. Новую звезду нелегко распознать: случайный наблюдатель видит несметное множество звезд, рассыпанных как попало по небу. Добавьте еще одну яркую звезду, и никто ее не заметит, кроме, может быть, посвященного в мир звезд астронома. Поэт Дмитрий Масленников первым обратил внимание на новое яркое светило по имени Марсель Саитов и отметил его на астрокарте «Тысячелистника» в созвездии «Камня, ножниц и бумаги» рядом с Михаилом Кривошеевым и Александром Марьиным. Координаты Марселя по отношению к более далёким звёздам Масленников приводит в гамбургском отзыве и радуется своей удаче первооткрывателя, как терпеливый рыбак улову или добыче охотник.

Охотник за звёздами, впрочем, скажет, что яркость – характеристика весьма зыбкая, ненадёжная. Несмотря на то, что Марсель обаятелен и завораживает светом доброты, радости и счастья, для наблюдателя критерий яркости субъективен и относителен. Судите сами: пламя небольшого костра, согревающего в ночи, кажется более ярким и горячим, нежели лучи далёкой Альфа Центавры. Поэтому более надёжным показателем для оценки творчества поэта является величина светимости, проявляющаяся во времени и пространстве. В этом аспекте Саитову нет равных: за три с половиной года он только в «Бельских просторах» успел подготовить шесть публикаций, не говоря о менее толстых республиканских изданиях, «засветился» (простите за каламбур) чуть ли не во всех значимых и не очень литературных мероприятиях, а также на радио и телевидении. А главное, конечно, в том, что он, как было отмечено внимательными читателями, ежегодно выдаёт симпатичный литературный продукт, вызывающий неоднозначные суждения и даже споры. В достоинствах его и недостатках (а куда же без них, ведь и на Солнце бывают пятна) и стоило бы разобраться, если, конечно, читатель этого желает.

Желает он или нет, но звёздные лучи Марселя, преломляясь в призме анализа, делятся на отдельные спектры, как формальные, так и содержательные: тема и идея произведения, жанр, образы и средства создания образности, композиция, особенности лексики и грамматики, метрика, ритмика, рифма и строфика. Понятно, что охват всех этих аспектов требует серьёзного исследования, достойного кандидатской диссертации, но даже простое, неторопливое и внимательное, прочтение публикаций поэта с 2011-го по текущий год позволяет выдвинуть рабочую гипотезу: в творчестве Марселя Саитова сложилась оригинальная система стиха. Основанием для такого утверждения является её устойчивость, регулярная воспроизводимость приёмов и средств – поэтического арсенала – автора. Думается, Марсель пережил время поиска и становления собственной поэтики – своеобразного и самобытного видения мира – и сейчас находится на этапе её утверждения и развития. Понимает ли он сам это? Очень бы хотелось знать.

Знать нюансы ремесла – это уметь упорядочивать космический хаос в строгую систему зодиаков. Приходилось слышать, что в стихах Саитова нет ничего нового, что его строчки не что иное, как словесная игра, элементы которой известны без малого 200 лет. На подобную критику можно заметить, что природа вообще построена на повторах, всё состоит из повторяющихся элементов, как слова из одних и тех же звуков, тексты из одних и тех же слов, тем не менее является значимым то, как эти элементы расставлены, какие красивые слова поставлены рядом и как они взаимодействуют между собой. Поэтому разные стиховые системы имеют собственный каркас – структуру, – в рамках которого и реализуется набор поэтических элементов, отвечающих за отношения типа «что», «когда» и «где».

Где нельзя не заметить, что в системе стиха Марселя главенствующую роль играют созвучия. Прежде всего, рифмы. Вот этот спектр преломления стихов поэта и опишем чуть подробней. Рифма процентов на 70 неточная, наблюдается стремление к оригинальности и словесности созвучий. Важным элементом, на котором держится рифма, является опорный (стоящий перед ударным гласным) согласный, клаузулы стихов (правые от ударного гласного звуки) могут вообще не совпадать, возможны и усечения, поскольку рифма держится на глубоко левых созвучиях, например: давай не – о войне, снайпером – распознай перо, семья – всем я, быть живым – вижу вы, духом летним – двадцатидвухлетний, на весну – новизну, обеспеченность – беспечность, пока не слез наст – прелестна, парусам – без пары сам, кто до нас – Макдоналдс, синица – сниться. При таком рифменном репертуаре имеются и приобретения, и неизбежные потери. Приобретения заключаются в новизне и свежести звучания стиха, а теряем, разумеется, культурный слой поэтических ассоциаций рифменного пространства – живительный гумус, ту плодородную почву, которая обрабатывалась известными и безвестными поэтами в течение нескольких веков русской поэзии. В угоду рифме части слова и его предложно-падежных форм могут располагаться в разных стихах:

Небу – навесны-

е потолки, так до весны…

В Салавате с улицей Мажита Гафури

Ассоциации плохи: предвари-

тельного заключения там камера и проч.

В угоду рифме разные слова могут сливаться в одну лексему – тоскальный, тоскалкой, сколькототамлетний, шапкобел, мехохвост. В угоду рифме ломается синтаксис:

Самая та ночь, чтоб быть живым.

Самая та ночь, чтоб видеть это небо.

Эй, жители луны! Я вижу, вы

мне завидуете. Ха-ха! Это моя планета.

В угоду рифме рождаются образы, рифме подчинена композиция и смысловая организация стихотворения. Тоска как идея и метафорическое ядро будущего стихотворения в глубине космической тьмы взрывается сонмом ярких фонетических созвучий, структурирующих мысли, «которые некуда, некуда деть»: тоска – тоскальным – тоскальпелем – тоскалкой – тоскальп – тосказки – тоскажет. Тот же композиционный приём в стихотворениях «Давай не о войне», «Творчество», «У нас в провинции» и многих других. Рифменно-ассоциативное мышление поэта развивается, но в структуре поэтики, как принцип, крепко сидит.

«Сидит» в данном случае предполагает не статичность, а устойчивость в рифменной борьбе с семантической гравитацией, привносящей в стихи парадоксальность и антиномичность, соединение несоединимого, в конечном итоге выливающееся в смысловую ткань произведения: ай-нанэ – шаганэ, бенеттон – барто… «Кремль от прыщей» только потому, что «кремль» созвучно «крему», добавлю в копилку: мразь для ран, бальзам для битья – приём достаточно системный. Парадоксальность же и ассоциативность позволяют связывать любые предметы и явления. К примеру, имеют ли общие поэтические семы солнце и фазан?

«Фазан, конечно же, символичен, – может ответить Марсель, – из-за своего эффектного оперения и цвета у китайцев он ассоциируется с солнцем…» И в самый момент, когда поэт это скажет, вспыхнут лучи новых созвучий! Могут вспыхнуть. Если работает структура, если заданы системные отношения. В стихах, как нигде, важны регулярность, повторяемость, ожидаемость и даже узнаваемость элементов. Отклонения от системы должны быть редки и нести особую функциональную нагрузку. В новой подборке не всегда выдерживаются законы поэтического движения, заданные самим Марселем. Так, например, по поводу «Архзащиты Уфы»:

Приходит в мысль: что, если это проза,

Да и дурная?

«Красоты чистой гений как» – блестящая находка в стиле Саитова из переводной восточной поэзии, но мне, как читателю, помнится, что у неё есть продолжение (здесь смайлик). В обсуждаемых произведениях пропали знаки препинания и прописные буквы – это минус в том плане, что стихи вмиг уподобились строчкам тысяч современных авторов, не признающих пунктуацию по идейным соображениям. Такие замечания. А остальные элементы поэтики Саитова я постарался изобразить в звёздной схеме. Разобраться в ней, думаю, сможет каждый.