Ренарт Шарипов. Элефантино

ДОРОГА В ЭЛЕФАНТИНО

Он уже не помнил сам, как оказался в подвалах цирка… Голова гудела в пьяном угаре, а мочевой пузырь насущно требовал свободы. Да, теперь понятно… Он искал сортир – здесь, в этих хитросплетениях мрачных бетонных ходов и выходов. Ага, вот оно… Просторное помещение, со стенами, выложенными грязно-голубым кафелем и стройными рядами писсуаров, выстроившихся как на парад. Мистер Гретхем икнул и, блаженно вздохнув, приспустил брюки…

Струя мочи билась о стенки писсуара с хрустальным звоном – пузырь освобождался, наполняя все тело приятной истомой. Кое-как застегнувшись, Гретхем прислонился к стене и, насвистывая мотив веселой песни, вытащил серебряный портсигар. Клубы ароматного дыма гаванской сигары метнулись к потолку, окутывая и без того призрачную реальность белесой дымкой неизвестности. Пошатнувшись, Гретхем направился к выходу. Странно – наружу из сортира вели сразу несколько дверей, а он сам уже – хоть убей – не мог припомнить, в какую именно вошел сюда. Что ж, какая разница? Наугад толкнув одну из них, Гретхем наконец вышел из отхожего места.

«По моему, я шел другим путем!» – мелькнуло у него в голове, но мысль эта не задержалась, – слишком уж шатало и мотало его в разные стороны. Он шел мимо мрачных сырых серых сводов, не совсем еще осознавая, что заплутал – безнадежно – в этих цирковых катакомбах. И когда за следующим поворотом прямо на него вылетел огромный желтый лев, ощеривший пасть, он даже не успел закричать, – только сердце дернуло и заныло. Осев по грязной стене вниз и ощущая всем телом неприятную дрожь, он долго пялился в остекленевшие глаза желтого монстра, пока, наконец, до него не дошло, что он разглядывает чучело – искусно сделанное, но от того не менее мертвое.

– Ч-чёрт! – рассмеялся он, нащупывая портсигар непослушными ватными пальцами. – Циркачи поганые! Так вот они куда девают свою дохлую скотину!

Выкурив сигару в несколько жадных судорожных затяжек, он с трудом поднялся на ноги и с остервенением потушил окурок о немую желтую морду. Отомстив, таким образом, за пережитый страх, он пошел далее, в смутной надежде встретить какого-нибудь служителя, который покажет ему дорогу к выходу из этого мрачноватого места.

Но никто не попадался ему на пути – кроме новых чучел, вылетавших на него за каждым поворотом и заставлявших вздрагивать его больное сердце. Огромный гризли, жуткий в своем неповоротливом уродстве белый носорог, антилопа импала, антилопа гну… Он безошибочно узнавал их всех – даже самые замысловатые породы этих африканских, индийских, северо- и южноамериканских тварей. Да, он немало поколесил по миру в свое время – с винтовкой наперевес и в пробковом шлеме колонизатора. Кения, Танзания, озеро Танганьика, озеро Чад, Килиманджаро, Лимпопо, Калахари… Бенгалия, Декан, Бирма, Непал… Скалистые горы, Кордильеры, Анды, долина Амазонки. Он возвращался из своих охотничьих экспедиций невредимый и богател все больше. Он загонял в цирки и зверинцы Европы страшных горилл, надежно закованных в кандалы, маленьких пушистых тигрят – несчастных потомков жутких каннибалов, нашедших смерть от его бьющего без промашки карабина, зебр, гиппопотамов. Но больше всего он любил охоту на слонов – африканских и индийских. Первых он любил даже больше – они приносили больше удовлетворения его жестокой охотничьей натуре. Индийских слонов он ловил с помощью махаутов-индусов – их приходилось продавать, а африканские – эти дикие неприручаемые исполины, были его настоящей страстью. Он бил их безжалостно, бил азартно – и серые, лишенные бивней туши оставались гнить в саваннах Анголы и Нигерии… Он предпочитал гигантских одиноких самцов – непрошибаемо злобных, буйных в период муста. Да, именно таких, – как этот исполин, покрытый хлопьями толстой морщинистой кожи и с разлапистыми ушами, застывший на своем постаменте.

Гретхем рассмеялся и, подойдя поближе, похлопал слоновье чучело по отдавшему гулким звуком шершавому боку.

– Надо же – ловко они его выпотрошили… – хмыкнул он оценивающе. Постояв с минуту у туши, заполнявшей собой огромную стенную нишу, он пошел далее, ухмыляясь и покачивая плешивой головой.

И дернул же его чёрт зайти в этот старый итальянский цирк! С хозяевами его он дружил давно – не раз поставлял свой товар в те времена, когда дела его шли в гору. Теперь он уже давно был не у дел – после очередной мировой бойни старому доброму браконьерству стал приходить конец. Чертовы ниггеры захотели свободы, а английская монархия лишь разводила руками в ответ. Куда катится этот мир? До войны он был сагиб, он был масса – в любой колонии, в которую он приезжал, его ждал самый теплый прием местных князьков и племенных вождей. Ящик виски – и ему показывали самые раздольные места, где было полно непуганой дичи. А теперь – как он вернется туда? На правах туриста-пенсионера с «кодаком» на брюхе, раздувшемся от выпитого за жизнь эля? Да на хрен ему это сдалось!

Нет, прошли хорошие времена, да и годы его уже не те, и рука дрожит, и глаз ослаб. Он давно уже забросил свой карабин на чердак и теперь проедал последние крохи своего состояния, нажитого в золотые годы бесконечных сафари. Жизнь как-то не задалась. За годы скитаний он так и не удосужился обзавестись семьей, или даже любовницей, пробавляясь дармовыми ласками черных красоток. Кто знает, скольких мулатов он произвел на свет? Но его это не касалось. Он был белый человек, и цветные дети были ему ни к чему. Да и что бы он оставил им? Свой старый заржавленный карабин? Голову тигра-людоеда из Кумаона, торчащую из стены? Засушенный череп амазонского индейца?

Хорошо еще, что он умудрился сохранить ничтожную часть своего капитала, вложив его в акции цирков Европы и Америки. Но и цирковое дело постепенно загибалось. Молодежи подавай «Битлз» и «Роллинг Стоунз», а детишки охотнее смотрят Хичкока у экранов родительских телевизоров… Война все переменила в мире… Красные в Румынии и в Венгрии, где цирки когда-то процветали, – сколько акций у него там пропало! Все национализировано, мистер Гретхем! Все принадлежит народу… А ведь он, Джон Гретхем, – тоже народ! И ему нужны деньги – лечить цирроз и простатит, платить по счетам за трижды перезаложенный дом, ну, и раз в полмесяца сходить к стрипершам в Сохо… И судьба опять занесла его в этот клонящийся к упадку итальянский цирк на окраине Болоньи – за скудными, но так необходимыми дивидендами…

Он шел вперед и в нос ему бил застарелый запах формалина, нафталина, смешанный со звериной вонью, – чучел по сторонам становилось все больше, и он не сразу понял, что волки, пантеры и львы куда-то подевались. Теперь ему попадались только слоны. Только слоны – всех возрастов. Вот маленький слоненок, вот подросток, вот самка. И среди них – ни одного индийца. Африка дышала ему в лицо, глядя из стеклянных злых, поросячьих глазок, повторяясь в очертаниях ушей-парусов…

Спина его взмокла, когда кончились и чучела слонов. Становилось все жутче – он шел, постоянно спотыкаясь о бесформенные обрубки слоновой анатомии, по какой-то причине разбросанные неряшливыми чучельниками. Под ногами у него шелестели засохшие обрывки ушей, тумбоподобные ноги перекатывались как чудовищные поленья, хоботы, свернувшиеся как серые удавы, в ожидании смертоносного броска…

Гретхем шарахался из стороны в сторону, затравленно озираясь. Ему становилось все труднее дышать – вонь, застарелая, ненавистная вонь слоновника била ему в нос, заставляла слезиться глаза…

Наконец перед глазами его, выпученными от ужаса, предстала какая-то дверь. Облегченно всхлипнув, он дернул ручку, в надежде, что наконец-то вырвется из этого кошмара. Дверь распахнулась – и Гретхем замер на пороге, не имея сил ни бежать, ни двигаться далее…

Армагеддон, настоящий слоновый Армагеддон предстал перед его глазами. Он стоял на пороге огромного ангара – и всюду, куда ни кинь глаз, – лежали груды разлагавшихся слоновых трупов. Казалось, что они даже спрессованы, – так плотно они лежали – штабелями, хобот в хобот, ухо к уху. И тысячи остановившихся слоновьих глаз слепо и сурово глядели на него.

Едва не задохнувшись от подкатившей к самому горлу тошноты, Гретхем кинулся назад, но самое ужасное было еще впереди.

По коридору, который он оставил позади себя, на него надвигались колышущимися грозными тенями слоны – они медленно и грузно шли вперед. Свист бичей вывел Гретхема из оцепенения. Он вгляделся в серую мглу – и разглядел погонщиков, нещадно гнавших куда-то унылую вереницу гигантов. Люди, появлению которых Гретхем обрадовался как никогда в своей жизни, были закутаны по самые глаза в грязно-серые робы с поднятыми капюшонами. Мрачный вид придавал им сходство с ангелами смерти, но это не остановило Гретхема. С истошным и облегченным воплем он кинулся к ним, пытаясь протянуть руки, и не сразу понял, что споткнулся и побрел к ним на четвереньках, ощущая всем телом невероятную свинцовую тяжесть в ногах. Люди остановились и уставились на него безликими мордами противогазов, нервно перебирая в руках рукояти бичей. В этих страшных масках они сами были похожи на тех, кого гнали, – очевидно к месту бойни. Только теперь до Гретхема дошло, что все слоны поражают своей худобой и дряхлостью. Сомнений не было – он попал в место, где забивали старых, больных слонов. Но что с того? Они же люди, они помогут, выведут из этого кошмарного места!

Он попытался им что-то сказать, но лишь нечленораздельные звуки вырвались из его надсадно дышащей груди.

– Еще один! – пробормотали люди, переглянувшись. В следующий миг удар бича обжег тело Гретхема.

– Но почему? – хотел сказать он, однако и сам не заметил, как его загнали в строй слонов. Серые колышущиеся туши, мерно шагавшие навстречу своей смерти, уже не казались ему столь большими. Он даже не испугался, что сейчас его раздавят. Всеми существом овладело какое-то тупое вялое, обреченное равнодушие… И он брел на четвереньках вместе со слонами, и долог был их путь.

Наконец слабые трубные звуки привлекли его внимание – он вгляделся вперед и увидел огромные распахнутые ворота, впустившие их в новый ангар – темный и грязный, провонявший множеством незнакомых, но резких и тревожных запахов. Сотни слонов стояли здесь – все как на подбор старые, едва держащиеся на ногах от истощения и дряхлости. Новая партия была встречена без энтузиазма. Слоны оставались такими же вялыми и равнодушными, не обратив никакого внимания даже на Гретхема. Он пытался обернуться, пытался подойти к людям в противогазах, объяснить им все, попросить их о помощи, – а получил лишь новый удар бича. А потом ворота захлопнулись, и скрежет задвигаемых запоров погасил в нем последние лучи надежды.

Гретхем долго и затравленно метался по страшному слоновнику, натыкаясь на костлявые бока своих новых товарищей по неволе, – те лишь отодвигались в сторону, не обращая на него никакого внимания.

– Успокойся, брат, тебе никто не поможет! – густой, басовитый голос привлек его внимание. Он обернулся – большой старый самец, с боками, покрытыми ожогами от факелов и шрамами от крюка дрессировщика, глядел на него умными, проницательными глазами. Голос исходил из его пасти, которую он открывал, обнажая спиленные, почерневшие от старости пеньки бивней.

– Оставь все надежды, брат, и готовься в дальний, дальний путь! – продолжал вещать цирковой ветеран.

– Вас забьют – ну и чёрт с вами, – но я-то человек! Что мне делать здесь, с вами? – воскликнул Гретхем, уже не удивляясь тому, что разговаривает со слоном. На память пришел старый, когда-то читанный им рассказ русского фантаста. Хойти-Тойти – так, кажется, звали слона, который обладал человеческим разумом. Да, Хойти-Тойти! Или как-то по-другому? Неважно, неважно, главное – выбраться отсюда!

– Может, в прошлой жизни ты и был человеком, но теперь это неважно! Теперь ты один из наших! Смирись со своею судьбой! – продолжал вещать неведомый Хойти-Тойти.

– Но что меня ждет? – вопросил Гретхем в отчаянии.

– Дорога в Элефантино! – отвечал цирковой ветеран, помахивая истерзанным хоботом.

– Элефантино! – эхом отозвались другие слоны…

– Элефантино – место, куда уходят умирающие слоны! – возвестил ветеран. – Мы все уйдем туда, где ветер гуляет по белой саванне, где нет ни солнца, ни луны. Мир, который создал старый Вожак с Перекрученными Бивнями. Вожак-Мастодонт, первый ушедший в Элефантино многие тысячи лет назад, Вожак, открывший для нас дорогу туда… Элефантино – мы все уйдем туда…

– Элефантино! – эхом пронеслось по загону.

– Элефантино! – повторил в отчаянии Гретхем. – Но я не хочу туда!

– Ты уйдешь туда! Элефантино, Элефантино! – настойчиво твердили ему слоны.

– Элефантино-о-о!!! – трубный возглас вырвался из легких Гретхема и он вобрал хоботом клубы ядовитого газа, ворвавшиеся в загон…

© Ренарт Шарипов, текст, 2003

© Книжный ларёк, публикация, 2017