Фёдор Клинский. Закрытый гештальт

ЗАКРЫТЫЙ ГЕШТАЛЬТ

 

Супружеский вальс от одной из офицерских жен

 

Благословенен будь,

Кто свел дороги наши.

Теперь любима я,

Хоть и немолода...

 

Я на свидание мчусь,

Как будто мне 17,

Забыв про дом, семью,

Заботы и года.

 

Мы раньше думали,

Что долг всего превыше.

Теперь твержу – превыше всех любовь.

Любимы мы – и небо стало выше!

Любима я – и я рождаюсь вновь.

 

В одно из лет

 

В одно из лет пониже в парке

Очередную истину поведал мне мужчина-полудед,

И от крючка чудесного подарка

Мне шороха судьбы остался слышный след.

 

В Крылецком он раскрыл полтайны счастья,

В то время грязно было в воздухе (с болот).

Вторая половина не досталась мне – ни части,

Поскольку необычен был рецептик тот.

 

Ведя рассказ вприсядку на скамейке

И молодыми называя всех вокруг,

Беседу вел наш папенька. Сумей-ка!

Легко касаясь всех духовных пут,

 

Учитель развлекать лишь должен с властью,

Сумбурно не диктуется предмет,

Он освещает путь фонариком в лесу, в ненастье

Малыш же сам по тропке той идет.

 

И стало радостней с концом болтания

И благодати нецерковной свет сошел,

Поскольку умственного процветания

Пудок-другой ученичкам пришел.

 

Опера одна четвертая

 

Я с легким подозрением смотрел на человека,

Который в зеркале стоял уж четверть века,

Реализуется, как говорят hr-ы.

Он не с рождения толкнут в гусары!

Он наспех не пристроен папеньками в офис,

Коль скоро не дает покоя развитый гипофиз –

Он дворянином стал лишь в двадцать пять

Своих запутанных годов.

Не довелось ему в лицее написать

Положенных на сытость писем и хореевских стихов.

 

Лишь четверть гена мы храним для внуков

И половину для всехочущих сынов,

Готовых жить в одних домашних тапках...

О, милые друзья! когда с детьми играли вы хотя бы в прятки?

Все нянек подсылая суррогатных для отмазы –

У Джонатана Мостоу в фильме ярко все показано…

 

А в зеркале тем временем проскальзывает седина –

В квадратных метрах рынка выросла она.

 

Шершавые гроши в окошке получаем,

Шинель. Бушлат, пальто, плащи меняем.

Не оторваться нам от важной суеты.

Маршрутов топтаных – по Бродскому – засилья,

Скорее просим мы достатка изобилия,

Чуть молодости преступив учебные черты…

 

И счастье будет чуть позднее и подальше.

Вот четверть стукнула, а ты уж грязнешь в фальши.

Себя забыв и радость детства отрицая,

Стремишься быть в тусовке, в теме, и ходить по краю.

 

Осведомленность, сигареты и логины;

И прошлых и возможных жизней робкие черты

И чувств возня – по пятницам небезпричинные лавины.

А может крепким алкоголем мажешь горло ты?

 

Не стало для тебя ни войн, ни атеизмов,

Ты мог бы вставить даже в сердце клизму.

 

«Назабывали опыт предков, видно став мудрее,

А на любимую работу стали двигаться быстрее.

Душонки б исцелить! все вопрошаем мы,

Захламлены фаст-фудом местные умы;

На этом фоне даже те малиновые пиджаки

Спускали посистемнее в церквях свои грехи.

 

Контора-фейк и бизнес-аббревиатура,

Тих лифт, и в мегаполисах эгоистичные фигуры:

Без четверти к восьми, без четверти семнадцать.

Ребята наши разучились честно драться –

 

Травмат поглубже и теплее с ним уже,

А девушки… молчу уж…

Подаются под текилу в глянце-неглиже.

Коль скоро не настанет два по четверть века –

Не плачь в кибитке вызванного человека».

 

Тут, дядя, скажет: «Не трынди-ка даром!»

А я пущу в него гвоздями с скипидаром!

Другая, мол, идея – лучше прежней вбита –

Не выполнишь бакс-плана – присядешь на корыто.

 

Так при союзе называли жигули и тазы.

Спасут ли в двадцать первом нас родные нефтегазы?

 

Недвижимость придется в банке заложить,

Чтоб крепостное право взять на четверть века,

Очередным крестьянам головы вскружить –

Найти! рентабельного псевдочеловека!

 

Которым был когда-то я,

И кассы штурмовать учился.

И в зеркало уж не смотря,

Я понял, что гештальт закрылся.

 

К юбилею В. С. Высоцкого

 

Встали утром на работу,

Есть покамест не охота,

Побрели вы на маршрут или на станцию.

Шире шаг, руки в карманах;

Ближе шарф,

Только с дивана.

Понедельник, жизни дегустация.

 

Достаем айфон и плеер,

Книги, ребусы, затеи –

Погрузились дружно в медитацию.

Потянули сигаретку, забежали на ступеньку,

Теплый стульчик, клава, ситуация.

 

Спину гнем мы от работы –

Нам на стройку «не охота»,

5 годков учились на манагера.

Странно кофе пить за что-то –

Выпью кофе без заботы,

3 стакана опрокину с сахером.

 

Менеджер ты очень милый

Продаешь часы и виллы,

Скидки, флаеры и промоакции.

И квартиры и тачилы,

Двери, трубы, зубы-хило,

Маньку-эскорт-сервис-облигацию.

 

Если б был министр военный –

Поторговывал бы пленным,

Земли ПВО ушли в аренду бы.

Наш манагер в электричке.

Контроллеры по привычке

Подвергают кадры все ротации.

 

Не купил тачилу, парень –

Тамбур твой, хоть он и старый.

Зайцем прыгни для амортизации,

Полелей мечту попроще

(Не министр парень в общем) –

Побатрачь для рубликов дозации.

 

Будет тачка и прокачка,

Дача, стерва и заначка.

В мир иной ты отойдешь успешненьким!

По приезду в дом панельный,

Окромя зарплаты сдельной –

На ночь для супруги станешь грешненьким!

 

Песни конца 2009 г.

 

Из пальца

 

Бердяев знал, каким была персона,

А Зеланд: «Всё, – твердил, – твоё».

Я, триколор увидев над Херсоном,

Возрадовался – своё!

 

Удачно складываются жизни

 

Удачно складываются жизни

В комод счастливого бытия.

Отдали долги все отчизне

Санта-Мария и Нинья.

 

Летят они к брегам безвестно,

По ватерлиниям вода;

И нифуя не видно. Честно!

А в доки? Им туда нельзя...

 

Босые моряки на реях,

В комоде все термобелье.

Карибы счастием не веют –

Им опостылело вранье.

 

Удачники в трубу не видят,

Что безрассуден их порыв.

И мебельный ларек там будет,

И новой лжи там будет взрыв.

 

Листок

 

Сумеем ли понять и нужно ли молчать,

Когда по-тихому горим мы друг без друга?

Ведь столько слов на свете сказано, видать,

Любили уже люди, а покуда

 

Мы каждый раз взрываемся любя –

Не можем складного наладить диалога.

Стремимся эго подзадорить у себя,

Но это путается в бессознаньи, ссорит снова.

 

Нелегкая тоска сжимает сердце у мужчины,

С ней вместе эрос – рука об руку идут.

Возможным делают очередную чертовщину,

Авось, взаимности ответ они найдут.

 

Ведь чувства милой не совсем в зачет,

Когда они не отражаются в душе парнишки.

А может, и в зачет любовь это экзамен, книжки…

 

Ты повзрослеешь на семестр в счет,

Готовишься, предвидишь и волненье…

А дальше все по-новой, вновь,

Пресветлым чувством возникает упоенье,

И столь воспетая лентяями-поэтами любовь!

 

Все это стало хрестоматией сегодня.

Замылилось, не обращай вниманья!

Страстей не счесть за жизни ток!

Но все ж получше,

Когда двух людей прекрасные сознанья

Всю жизнь идут,

Одной любви храня исписанный листок.

 

Тариф зауральский, или Ода телефонному праву

 

Часть 1

 

Ночь, камера, фонарь, бетонка.

Желтее стал в неволе свет.

На семь часов расправленная шконка,

И в миске обезжиренный обед.

 

Реле трещит и сырость, в тихом коридоре

Кирзой стучит подтянутый закон.

Сдается всем, и прокурор не спорит –

Готовится с решетками вагон.

 

Что же шьет капроном тут начальник,

Верный принципам резиновой статьи?

Угрожали рихтовать хлебальник?

Вспоминали запрещенные мыслИ?

 

«Стало ясно! будто черный вторник…

Старший ходит в кителе бодря,

Мол, коротеньких рассказов сборник

Аккурат писали про меня»

 

В мыслях важность побежит за рядом

Протоколов, шитых по деянию:

«Понесло же меня в это стадо,

Не понять теперь былых стараний.

 

Лучше б я погнал давно главбуха!

С юротделом вместе улетучил,

Чем валяться год на трех гнилухах;

Право, и платоша отчебучил.

 

Время будет нам теперь почуять

Вкус компота и портянок сдачу...

Что же будет с милой? не ревную,

Не жалею, не зову, но плачу».

 

Часть 2

 

Воль борьба идет в кабине для приемов.

Звоны, документов тонны.

Шредер пашет.

«Не забыть элите юкосовских стонов

Олигархи!

Кто пойдет к...

Иль краше вы?»

 

Не твердят по телефону – «истина дороже»

То для «них», кто не знаком с деньгами.

Видно, те, кто не водил рукой по лицам,

Ловят от полковника пинок ногами.

 

Боится вздохнуть без звоночка советник,

Побольше окурков – страдает судья:

«На пике в стране телефонное право,

Смолчать – очень стыдно, а пикнуть нельзя».

 

На брег Невы отправленный заочно,

Не обрести ли там арбитру покоя?

По дням и вечерам от бандерлогов точно

Возможны телеграммы вслед;

В бою он, но без боя.

 

Со своим тарифом мечется фемид повеса –

С запонками адвокат холеный.

В самолетик сделал ордер: «Видно я не к месту…»

В спор с маховиком-то он зеленый.

 

Словно гарпуном поражены те дочки,

О которых ведомости пляшут.

Крайних обозначим, координаты точки.

Среди равных поровнее младших.

 

А в эфире – доблесть: Катя или кони.

Превзошли они аллюром два барьера –

Толерантность к хамству и возне в законе,

И не кажут закулисных интерьеров.

 

Часть 3

 

В ходе дела сталь защелкала.

Смски светят китобоям: «браво!»

Песня в голове у зека звонкая:

Влево он ворочается, вправо...

 

Здесь, ребята, надо бы вспомнить

песню из кинофильма «Корона Российской Империи»

(«Мсье Керенский», исп. Л. Гурченко)

 

Нужен ты был миру как простой юрист,

Подучился, стал экономист.

А попозже пригодится все тебе –

Ведь торговый оборот сейчас в модЕ.

 

НДС ты гражданин чуток плати,

А налоги по игорке замути.

Байки травит старший – стал моложе сам.

Финик крутит гайки – как попроще нам.

 

Не забыл в кино Кеосаян спросить:

«Может лучше за налоги умереть?»

Принесешь все – скажут лечь костьми,

Что ты рыжий, Миша – крикнешь «селяви».

 

Без сомнений – здесь проигрыш.

 

Кликом мыши открываем мы окно,

Кто-то водит пальцем – в общем, все равно.

Рано или поздно будет акция,

А потом она, модернизация.

 

Но забыл Эдмонд в боевике спросить:

«Может лучше все инвойсы оплатить».

Спи спокойно электронная страна.

Что я рыжий? старший хрипло: «да... да... да…»

 

Олигархический сон

 

А виновных (их всегда труднее),

Не сыскать с огнем и днем, – не стало.

Он флешбеки воли – там теплее,

Закрывает с головой под одеяло.

 

После ужина им сытости не видно.

«Книгу напиши!» – кряхтит желанье.

Одолела их не песня, и не стыдно –

День в спецовке гонит в сон их со стараньем.

 

Последняя речь уже за решеткой,

Еще не поставили слуги стекла,

«Курить принесите!» – сторонкой-сторонкой,

И вон убежала удача-судьба.

 

Микрофонным клином толпы разрезая,

Журналистика летит на правду, светом –

Им порочный круг не размыкают,

Не доступен вызов абонента!

 

Дышло повернули как в авто подвеску,

Многоликий вышел с топором –

В Михаила казначейскую стамеску

Он загонит под мордовских бубнов звон.

 

Страшно стало?

Химику мобильный,

Не страшней казался бария осадка.

Подросли кристаллы, и закон стерильный –

В матрице звонков ему не сладко…

 

Усы Ленина мерещатся на стенде…

В классе поместились дружно в ряд:

В красно-шелковых повязках пионеры (денди),

Нефтяных магнатов одураченный отряд.

 

Достается им по симке и по шапке –

Им вожатый раздает люлей по одному

Кирпичом мастики;

По ведру и тряпке –

Чтоб блестели все полы в его дому.

 

Трут паркеты в доме творчества в сандалях,

Гольфы замочили, и пилотки набекрень,

Тут не звякнуть папочке в эллинских далях –

Так эффектно без трубы прошел их день.

 

В воскресенье бабушки с корзинкой;

Пожевав лукум из скважин –

Став амбалом,

В понедельник мальчуганы по-старинке

Расплатились долларовым налом.

 

Рявкнул им дежурный, мол, не катит!

Поезжайте с этим за кордон, в поселок;

Не позорьте планы!

Шокотерапии хватит,

Покрутите там хвосты капитализма телок.

 

Вон из лагеря – на евро, на галерку,

Прежде чем не стало вам больней!

Делать нечего, совка наелись.

Вся четверка:

Длинный, вялый, лысый и евшей.

 

Девочка у врат с веслом победным

Машет этим баянистам вслед:

«Сами справимся мы с нашей сменой бедной».

В номере слышно: «Подъем!»

Включили свет.

 

Эпилог

 

Мирной становится фискальная совесть,

Если узник пути. На бумаге потуги:

По тарифу не взять кассационную повесть…

Побольше бы честности федеральной округе.

 

*  *  *

 

Сегодня я не пью, сегодня я читаю –

Сто глав мне не осилить за процесс,

Поэтому Explorer закрываю,

И потому надеюсь на прогресс.

 

Воочию столкнемся с силой воли,

Когда она плюется в потолок.

Стыдится нечего – студенческие доли

Даются лишь однажды и на срок...

 

2013-05-23

 

Наблюдения в бинокль

 

Платюшки цветные,

Глазки зеленеют,

Взгляды не немые

Нас без солнца греют.

 

Милой губки в мыслях

Не дают покоя,

И колечко хочешь

Подарить ты стоя.

 

На коленке в парке,

Где вы были раньше –

Детские подарки,

Но гораздо тоньше.

 

Но намного дальше

Мчат вас эти пони

Старше обнимашки

В стареньком вагоне.

 

Лишь трамвай доедет –

Глянете в бинокли –

Свернутые горы обещал он только.

 

Мифами вещают

Вам о том мамаши,

И красотки тают

В обещаньях наших.

 

А двоим полезней

Быть только двоими,

В информационном мире

Пренебречь другими.

 

Жмут руку об руки,

Взгляды все прямые,

Двух сердец постуки –

Не нужны другие.

 

2013

 

Режиссерский стих

 

«Молодой человек,

молодой человек –

не припомню свой век,

помогите на хлеб!»

 

«Отойди же ты бабка,

ты сгинь от меня.

У меня все отлично,

С удачей ведь я!

 

А тебе не помощник,

уйди с глаз долой,

и копейки не брошу,

сейчас мир другой.

 

Поякшайся… ты с теми вон,

кто ходит с клюкой,

посмотри ты на тех,

кто в коляске босой!»

 

«Я сву жизнь-то

положила на плаху,

вродь не злой человек,

собери на рубаху?

 

Дед мой умер давечА,

сама я в бреду,

а с бомжами тусить

никогда не пойду.

 

Поневоле стою тут

с табличкою я

помню тоже была-то

когда-то семья».

 

«Сколько можно канючить –

иди на базар –

Атабека спроси –

Сам он также престар…»

 

«К Атабеку я бегала,

он мне подал,

говорит вот продукты,

а денег не дал!

 

Я, сынок, еще помню

Жизни дорогу,

ты смились надо мной,

загляни в глаза Богу.

 

Крестик в зубы возьми,

посмотри на Казанский.

Тут же вспомнишь кто мы,

сними чёрта убранство…»

 

«Я таких же, как ты,

разводил на квартиры.

Бабка, дай мне пройти!»

 

«Проходи же, мой милый!»

 

«Только знай, голубок,

что сегодня СтрастнОй,

в ненадежном замкЕ,

ты живешь на Сенной»

 

«Так ты старая знаешь,

где я живу?»

 

«А чего же не знать?

Все как есть – наяву».

 

«Задержался с тобой,

всё, мне надо шагать!

На! В харчевню зайди.

Там и кормят, видать!»

 

«Ты, Милок, пообедай

со мною чуток.

Мне ведь скучно совсем,

не вяжу я чулок.

 

В аляктронике шарю

как Брежнев в стихах,

Ты сейчас не работай –

жена ж на сносях!

 

Я т гнездо свое свила,

с советских-то лет,

мне вдогонку остался,

Чубайсова след».

 

«На, старуха, не парься.

Хоть рупь. Захотел!

Остаюсь небесчастным я,

где твой надел?»

 

«Ты, Милок, шо суешь мне?

Ты лучше скажи

на духу, как попал ты

в таки миражи?»

 

«Я, бабуля, копил всё,

работал и врал,

на Сенной в 90-х

я хату урвал.

 

Расселили мы коммуну,

гниющую там,

«занесли» в департамент.

Я те визитку-то дам….»

 

«Ты из банки небось

энти бамажки достал?»

 

«Не из банки, а в банке,

того долго ждал!

 

Автосервис держали,

салоны, да шлюх,

а теперь вот очищаем

в Финляндии дух.

 

А сейчас отгоняем

с рецепции мух,

в окруженьи я езжу

охранников двух…

 

Полканы нас заели,

хотели деньжат,

все, как ты, их просили,

сейчас в земле уж лежат.

 

Ты пойди нынче в церковь!

Поставь за меня

пару свечек на эти

деревянные, мля.

 

И скажи мне спасибо,

что мимо я шел,

и по совести грешной

подачку нашел!»

 

Убежал этот селезень,

залез в броневик,

пред глазами остался

лишь старческий лик.

 

Очищаться поехал

небось за Парнас,

у просящей забегали

парочка глаз.

 

На закят не похоже,

на хлеб перебор,

разменялась с туристом,

сдала в кассу сбор.

 

Желтый Питер не видел,

этот гламурный прохожий.

Бабка прыг под навес

в этот день непогожий.

 

Побежала на крышу

курить молодежь;

разогретый глинтвейн

им попить невтерпеж.

 

Из троих два студента,

а третий школяр –

засиделись на кровле,

копя перегар.

 

Длинный щелкает камеру –

в фокусе кошки,

разглядели подальше

девчонку в окошке.

 

Та соседка не выберет

платье и бусы надеть –

пригласили нежданно

в «Журналист» посидеть.

 

Мышкой щелкает вниз,

завершение работы,

мимо бабки под арку.

«Ах, Зинуля, куда ты?»

 

Старожил партитуру

на скрипке играл,

снизу вверх он фигуру

глазами урвал.

 

По брусчатке она,

мимо вывески бегом,

сквозь японцев прошлась

в Чернышевку забегом.

 

Брякнул звонко червонец,

а может и два.

Обернулся старик –

согнал воробья.

 

Воробей на паром,

что ползет по реке.

Тут бежит официант,

с полотенцем в руке.

 

Поравнялся с кормой,

поболтал в телефон –

видно стало полегче –

обернулся и вон.

 

Вышла парочка там же,

рукой помахали

уходящим в дали

в невские дали.

 

Мимо кованых стен

те зеваки пройдясь,

разбежались в места,

где кутил раньше князь.

 

Чрез толпу им не видно –

 

1) возле банка стоит

тот обстрелен дотла

без окон броневик

 

2) у харчевни как штык

с затемненным стеклом

тот блатной броневик.

 

2012

 

Демобилизованным в запас

 

Мы простудились сразу после школы,

Чихали сердцем в институте сотни раз.

С ума сошли, увидев мегамоллы,

И девушки весенние радовали нас.

 

Весной становится свежее, но не чище –

Порой все чувства связаны с одной...

Красивой и приличной девушкой, под тыщу

Обходится поход в кино, друг мой.

 

В студенческие годы, с искренней любовью,

Когда надоедает читанный кирпич,

Ты отыскал ответы малой кровью

И вдохновенья озорного слышал клич.

 

Покуда бронь крепка, и воля течет в жилах,

И есть, что в поле нам вспахать –

Красавице и делу посвятим прекрасные порывы,

Чтоб горизонта стало не догнать!

 

2012

 

Грабли

 

Я чоловик своей присяги!

Все верно было!

По приказу.

В тот вечер я испил отваги;

А ночью мигом к унитазу.

 

В Славянском небе – пуля,

В степях ревет мотор.

Мы Киевскую дулю

Забачим всем в упор.

 

Переяславля Рада

Нам хлеба не дала.

Екатерина-немка

К присяге привела.

 

С тех пор Мазепа грозный

И лысый бандюган

Нам не дают покоя –

За пазухой наган.

 

Пропал Аксенов-остров.

Его бы я в укор

Из «Шилки» разукрасил,

За мартовский позор.

 

Чу! Наступаю, кажется!

И вновь они! Свистят…

Широкие, железные

Прицельно в лоб (чуб) летят.

 

Летят ужо с Америки,

Летят исподтишка,

Звездатые. С истерикой.

Подкупят мужика.

 

Удар на век достаточный,

А там уж как пойдет.

Брюхаты мы внематочно,

И секретарша жжет.

 

Искра в очах болтается.

ЗаПорошило в мгле.

Она детЯм достанется

По бритой голове.

 

Была ли то тогда присяга?

Не бил я боинг по приказу!

Я малой был тогда отваги –

Мы москалей боялись сглазу.

 

2014

 

© Федор Клинский, 2009–2015

© Книжный ларёк, публикация, 2017