Андрей Карпенко. "Слово о полку Игореве": нюансы прочтения

«СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ»: НЮАНСЫ ПРОЧТЕНИЯ

1. Об исторической концепции автора «Слова о полку Игореве»

Исследователи «Слова о полку Игореве» (далее в тексте – «Слово») часто воспринимают этот памятник древнерусской литературы как произведение, воспевающее период единства Руси и призывающее к его восстановлению. Но при этом они зачастую упускают из виду тот факт, что события периода единства Руси в самом тексте произведения практически не затронуты.

Исследователи не увидели в поэме наличия оригинальной концепции истории Древнерусского государства. Именно для того, чтобы не затемнить главный смысл произведения, безымянный автор «Слова» как бы пренебрегает описаниями военных действий. Как отмечают специалисты, по описаниям битвы, данным в «Слове», невозможно не только определить, где она состоялась и совершенно невозможно воссоздать картину сражения [1]. Собственно, о сражении здесь сказано поверхностно, в самых общих фразах. В противоположность тому, что мы видим в «Слове», в повести об этом же походе Игоря «Ипатьевской летописи» даже начало сражения описано подробно, ясно, чётко и строго. Также подробно в летописной повести описаны и все другие эпизоды этого сражения. Столь же детально описаны ратные сцены и многих других военных повестей всего древнерусского периода [2]. Как заметил А.А. Горский позднее автору «Задонщины», пользовавшемуся данной поэмой, в описании самого боя явно не хватало материала «Слова», так как в «Слове» «непосредственное описание битвы занимает довольно немного места» [3].

При этом периодизация истории Руси, которую даёт автор «Слова», резко отличается от современных периодизаций. В первую очередь она отличается тем, что периоды по времени распределены неравномерно. По представлениям автора «Слова», первый этап истории Руси, длившийся с захвата Вещим Олегом Киева и вплоть до 1067–1068 гг. — это этап расцвета Руси, появившейся благодаря усилиям «вещего» князя. Этап, начатый Олегом, был в представлении автора «Слова» идеальным, когда существованию Руси серьёзно ничего не угрожало и государство собиралось и развивалось. Характерно, что относительно событий, происходивших в это время, автор «Слова» совершенно не даёт никаких хоть сколько-нибудь детальных данных. Единственным невольным исключением является то, что для отличия Мстислава XI века от своих современников, автор поясняет, что тот «иже зареза Редедю предъ полкы косожьскыми» [4]. Это делается для пояснения о ком идёт в данном случае речь, и со слов его современника – Бояна.

Для автора «Слова о полку Игореве» главным в начальный период истории Руси было её единство. Именно поэтому он умалчивает о многочисленных русских походах на Византию и на её владения в 860, 907, 911, 944, 967–971, 987–988 гг., походах, как правило, успешных, заканчивавшихся подписанием договоров. Не упоминает автор «Слова» также об успешных войнах с хазарами в первой половине 880-х гг., в 965–969 гг. и в 985 году, о разгроме печенегов в 969 году, о победе над поляками и ятвягами в 981–982 гг., над болгарами – в 986–987 гг. Всё это внешние успехи языческой Руси, и для него они как бы были следствием её сплочённости и силы, единства, не требующего комментариев, но не веры Христовой, требующей защиты от «поганых» язычников, коей и сама Русь в свой начальный период истории являлась. Единство – явление позитивное, но отсутствие детализации громких побед, выпадающих на языческий период истории Руси, говорит скорее, что автор «Слова о полку Игореве», очевидно, был всё-таки христианином.

Не стоит забывать, что поход Игоря был совершён в то же время, и именно в тот (1185-й) год, когда на другом конце мира – в далёкой Палестине у стен Иерусалима – христианское воинство крестоносцев во главе с Болдуином жестоко билось с мусульманским армией Салодина за освобождение (а затем и за удержание) Гроба Господня.

Первый толчок к раздробленности Руси автор «Слова» видит не в распрях Ярославичей в начале 1070-х гг. Он как бы даже не замечает их. Главным событием XI века предстаёт у него захват Всеславом Полоцким (вопреки всем правилам престолонаследия на Руси) власти в Киеве. Первый этап истории Руси, таким образом, бесцеремонно прерывается потомком Вещего Олега в седьмом поколении («на седьмом веце»). Многолетний период успешного развития Руси завершается этим. Но «Суд Божий», на неминуемость которого указывал князю Всеславу вещий Боян, все-таки возвращает всё на «круги своя». Перед лицом многочисленной рати, собранной Изяславом Ярославичем из его союзников, Всеслав тайно бежит ночью из своей новой ставки в свой родной Полоцк. Этим событием начинается непродолжительный период стабильности, период так называемых «лет Ярославля», по смыслу и по значению фразы, длящийся действительно всего несколько лет. Этот период располагался в срок между 1068–1069 гг. (когда Всеслав Полоцкий был лишён киевской власти) и 1078–1079 гг. (когда начались «полцы Олговы», то есть походы на Русь, при активном привлечении половецких наёмников, инициированные Олегом «Гориславичем»). Поскольку впоследствии подобные походы повторялись другими князьями, в «полцах Олговых», следует видеть образное выражение массового, начиная с момента 1078–1079 гг., явления. Олег открыл «ящик Пандоры», который не закрывался вплоть до написания «Слова».

Автор «Слова» совершенно не замечает тех кратковременных периодов восстановления единства Руси, которые пытаются увидеть современные исследователи. Для него как будто не существует объединённой Руси времени Владимира Мономаха. Ему, как современнику, вполне понятно, что и тогда Олег «Гориславич» не подчинялся Владимиру. Автор «Слова», очевидно, помнил, что Владимир стал князем в 1113 году в обход своей очереди, то есть, в третий раз после Всеслава и Олега нарушил правила престолонаследия и сделал это, подобно Всеславу Полоцкому, опершись на Киевское население. Но современный автору «Слова» Киевский князь Святослав был потомком Олега «Гориславича», а поэтому критика предка его главных оппонентов, в его представлении автора, была за гранью этики.

Не существует для автора «Слова» и мифического семилетнего периода единства Руси, якобы имевшего место в период правления в Киеве Мстислава Великого в 1125–1132 гг.

Поскольку Киев для автора «Слова» – единственная столица Руси, он совершенно не замечает перетекания столицы Древней Руси с юга на северо-восток, якобы имевшее место при Юрии Долгоруком и его сыне Андрее Боголюбском в 1169 году. А ведь это период, который он знал очень хорошо, отделенный от него всего несколькими десятками лет.

О чём автор «Слова» знал точно, так это о том, что названный выше Святослав Киевский именно тот правитель, который, как бы замаливая грех своего предка Олега «Гориславича», вновь объединяет Русь, но молодой и «горячий» «сын» не даёт доделать начатого. Как видно из концовки поэмы, Игорь понимает ошибку и раскаивается. Очевидно, автору «Слова» неизвестна окончательная судьба Игоря, поскольку по тексту он так и остаётся главой небольшого Новгород-Северского княжения, так и не получая большого Черниговского княжества, что случилось уже после.

(Опубликовано в:

Ноябрьские чтения: Материалы Всероссийских конференций студентов, аспирантов и молодых ученых 2006-2008 гг. – СПб.: Исторический факультет Санкт-Петербургского государственного университета, 2011.

Личность. Общество. Государство. Проблемы развития и взаимодействия: Материалы Всероссийской научно-практической конференции (XVIII Адлерские чтения – 2011) / Ред. колл.: С.А. Марков и др. – Краснодар: Традиция, 2011).

2. А.Г. Кузьмин о Трояне «Слова о полку Игореве»

Одной из любимых тем историка, исследователя истории Древней Руси Аполлона Григорьевича Кузьмина (1928–2004) был вопрос о Трояне «Слова о полку Игореве». Учёный заострял внимание на наличии в источниках концепции начала русской истории, содержащейся в «Слове о полку Игореве» и занесённой туда, по его мнению, из «поэтико-песенной традиции», согласно которой прошлое Руси связано с Причерноморьем, а основателем династии выступает Троян [5].

Поскольку в законченном виде свою позицию по этому вопросу учёный изложил в монографии «Начало Руси. Тайны рождения русского народа» (М., 2003 г.) [6], именно эта его работа и будет основополагающей при рассмотрении данного вопроса.

А.Г. Кузьмин сделал огромную работу для расшифровки Трояна «Слова». Хотя в распоряжении исследователя было не менее 37 лет с момента выдвижения гипотезы и вплоть до смерти, но, тем не менее, он так и не выполнил задуманного до конца. Думается, что ему помешали свои собственные оригинальные разработки в области истории Древней Руси, в рамки которых Троян явно не вписывался.

Родиной основоположника объединения Руси Вещего Олега А.Г. Кузьмин считал загадочную прибалтийскую страну со славянским, аланским и финским населением – Роталию. Олег и Игорь, по его мнению, явились именно оттуда, причём через поколение после Рюрика и братьев, вынужденных переселенцев с южного берега Балтики. Он также считал, что популярность у восточных славян имён Олега и Игоря указывает именно на Роталию, также подвергшуюся интенсивной славянизации. Именно отсюда, по мнению Аполлона Григорьевича, иранские и чудско-эстонские имена попали в договоры Руси с греками, а славянские божества пополнились в пантеоне Владимира иранскими [7]. Естественно, что в таком свете учёный вынужден был искать аналогии Трояну в забытых легендах Причерноморья, откуда Троян, по его мнению, и должен был происходить. Поэтому А.Г. Кузьмин воспринял «Трояна» как неизвестное личное имя князя, наиболее близкие параллели которому он отыскал в имени Труана, широко распространённом у западных славян и известном из договора Игоря [8], а также в имени одного из братьев Рюрика – Трувора [9].

Вследствие этого, А.Г. Кузьмин отрицал образность эпитета «Троян». Поэтому он отрицал и его связь с именем римского императора Траяна [10], а также с образами Троянской войны.

Это привело в итоге к тому, что фактически историк отрезал себе путь от сопоставления Трояна с одним из князей или иных действующих лиц летописей. Отрыв Трояна от русских летописных источников, неминуемо приводил А.Г. Кузьмина к выводу, что Черниговско-Тмутараканская версия происхождения Руси якобы не охватывала многих важнейших фактов из истории Древнерусского государства и его зарождения [11].

На основании того, что в генеалогических преданиях ранние их ступени зачастую «уплотнялись», А.Г. Кузьмин, не считал обязательным видеть в Трояне отца Игоря [12]. Но это допущение на деле делало его версию ещё более абстрактной. Любой реальный князь, выдвинутый на место Трояна, должен был столкнуться с проблемой, что в древнерусских источниках предка Игоря, древнее Рюрика нет. Поэтому А.Г. Кузьмин на опыте даже не попытался сопоставить Игоря с кем-то из реальных киевских правителей. Он правильно отметил, что периферийное положение Чернигова предопределило, в конечном счете, неудачу версии «Слова» [13], но не смог увидеть связи с фактом явного уменьшения статуса и роли Вещего Олега в древнерусской истории в зависимости от географического отдаления именно от Чернигова.

Как сторонник славяно-балтийской версии происхождения династии, А.Г. Кузьмин вынужден был признать тот показательный факт, что «Олегов» и «Игорей» в западной части балтийского побережья нет; именно потому Роталия была для него единственным выходом. По логике А.Г. Кузьмина получалось, что от имени князя, не попавшего даже на страницы «Повести временных лет», произошли названия среднеднепровских валов, которые по его же мнению возводились ещё с киммерийского времени [14], а также всенародное наименование Киева и Киевской земли. Сам же апеллируя, что в образе Трояна некоторые исследователи видели одного из реальных русских князей, он признавал, что возводились одноимённые валы не только на Руси, но в Молдавии и Румынии.

Автор «Слова о полку Игореве», как истинный христианин, уже в заголовке произведения, правда, в несколько закамуфлированном виде воплотил один из основных его смыслов. Христианские молитвы, как правило, имеют слова: «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа». То же мы видим и в заголовке «Слова». Неоднозначная символичность, с помощью которой передаётся смысл этих слов, не могла не поразить современников, поскольку под отцом в названии имеется в виду не только отец князя, но также киевский князь Святослав – радетель за единство и благополучие Руси. Под сыном в таком случае подразумевается двоюродный брат Святослава Киевского – Игорь, главное действующее лицо похода. Под Святым Духом запечатлён, помимо реального деда Игоря, покровитель Древнерусского государства, его родоначальник и основатель – Вещий Олег-Троян. Характерно, что все три героя поэмы как бы равнозначны и им уделяется в тексте почти равная доля отступлений. Но и такое их распределение не столь хаотично как это может показаться на первый взгляд. Здесь заключён глубокий смысл, который выражается в особой периодизации истории Руси у автора «Слова».

Если символический «дед» Игоря – Троян – Вещий Олег мыслился идеальным правителем прошлого, а Святослав Киевский, как идеальный правитель настоящего, то в Игоре автор видит ещё неуравновешенного, правда, уже раскаявшегося христианского правителя будущего.

Величайшей заслугой А.Г. Кузьмина является то, что он не отказался от своей идеи, даже несмотря на то что, следуя определённой историографической традиции, неминуемо наталкивался на отсутствие подходящих кандидатур на сопоставление с Трояном. Он пронёс свою версию происхождения русской династии через все свои работы и практически через всю жизнь. Версия учёного не получила поддержки в литературе, но А.Г. Кузьмин держался её до последнего и даже улучшал, тем самым, предоставив исследователям великолепную базу для её последующего развития.

Данная работа выходит за рамки узкого источниковедческого исследования, но, тем не менее, в ней для того, чтобы не отвлекать внимания от главной темы, не рассматриваются достаточно глубоко специфические проблемы, связанные как с изучением личности самого основателя Древнерусского государства, так и связанные с изучением «Слова о полку Игореве». Это, прежде всего, касается проблемы выявления этнического происхождения Вещего Олега. Непосредственно связанными с ней являются вопросы об этническом происхождении «руси» и «варягов» Олега. Причём письменных данных здесь уже явно недостаточно и требуется анализ всего комплекса имеющихся данных, включая и археологические. Это, несомненно, темы отдельных исследований.

(Опубликовано в:

Личность. Общество. Государство. Проблемы развития и взаимодействия: Материалы Всероссийской научно-практической конференции (XVIII Адлерские чтения – 2011) / Ред. колл.: С.А. Марков и др. – Краснодар: Традиция, 2011).

3. К вопросу о начале и ранней истории стольного города героя «Слова о полку Игореве» – Новгорода-Северского

Невозможно правильно решить проблемы изучения «Слова о полку Игореве» не затронув истории родного города и земли главного героя похода. Ранняя история Новгорода-Северского никогда не была предметом пристального изучения исследователей Древней Руси. Но данные современной археологии и их сопоставление с источниками могут серьёзно изменить картину. Новгород-Северский, второй по значению город Черниговского княжества, был заложен на месте древнего поселения северян VII–IX вв. и получил своё второе наименование от названия их племени и страны [15]. В IX–X вв. изрезанный оврагами правый берег реки в районе будущего города был занят уже несколькими славянскими поселениями. Лепная керамика роменского (северянского) типа найдена в детинце, на возвышенности за ручьём, в урочище «Городок» южнее детинца.

Сооружение первых сохранившихся укреплений в Новгороде-Северском совпадает по месту (река Десна) и времени со строительством крепостей Владимиром Святославичем. Это долго заставляло исследователей искать возможность вхождения Новгорода в число городов, основанных в правление этого князя.

Но не исключено, что этот город был основан намного раньше, поскольку материальные результаты первых раскопок в Новгороде-Северском, проведённых ещё в начале XIX века, к сожалению, не сохранились [16]. Но даже на сохранившемся уровне археологические наблюдения не вполне соответствуют сведениям письменных источников по истории Новгорода-Северского. Город основывается не позднее конца X века в гуще славянских поселений на северо-восточной окраине Русской земли [17]. Но впервые в письменных источниках он называется не ранее чем через век, а именно – в «Летописи путей» Владимира Мономаха, который зимой 1078/1079 года разбил в окрестностях Новгорода половецкий отряд [18]. В 1095 году после Любечского съезда Новгород-Северский был выделен из состава Черниговского княжества и, обособившись от него, стал самостоятельным удельным городом. Затем он на полвека исчезает со страниц летописей, но упоминается уже как один из крупнейших и значительнейших Черниговских городов, – столица отдельного княжества.

Однако местные Новгородско-Северские предания уверяют в том, что «город существовал с древнейшего времени», в период, когда ещё особым почитанием пользовался «идол северян», и что на месте, где до того стоял этот идол, была построена церковь Успения, и что строительство это велось уже «первыми князьями» [19]. Это вполне согласуется с тем фактом, что в Древней Руси наибольшим почитанием, судя по обилию летописных вставок из русского эпоса (целая цепь сказаний: о взятии Киева, об осаде Царьграда, о парусах, о коне, русские былины о Вольге), пользовался князь Вещий Олег. Причём суммарное количество всех выдержек из народного эпоса в «Повести временных лет», посвящённых Олегу, явно превышает оное с участием всех остальных русских князей довладимирова периода вместе взятых. Это согласуется с тем фактом, что по «Повести временных лет» для князей Аскольда, Дира, Игоря и Святослава совершенно не характерна градостроительная деятельность. Летописи же единодушно говорят, что «это Олег начал ставить города». Последнее обстоятельство заставляет искать именно в Черниговском (осторожнее – северянском) князе Олеге Вещем, а не во Владимире основателя Новгорода Северского. Владимир, подобно тому, как это произошло и с Переяславлем-Русским, вероятно, лишь укрепил уже существующее довольно значительное и крупное поселение перед лицом надвигающейся печенежской опасности.

Имеющиеся обрывочные этнографические и археологические данные говорят о древнем существовании этого города. Вместе с тем некоторыми современными исследователями признаётся относительная молодость Новгорода словен. Ещё в 1970-е гг. Г.П. Смирновой уточнялась датировка возникновения Новгорода, которая уверенно относилась ею на основе дендрохронологии к 953 году [20], то есть к периоду уже после написания Константином своего основного труда. Уже сейчас данное противоречие зарождает в современной российской литературе сомнения по поводу того, действительно ли словенский Новгород имеет в виду Константин Багрянородный, упоминая загадочный «Немогарды».

Существование приписываемого Рюрику «Городища» под словенским Новгородом не облегчает, а только запутывает решение вопроса. В Новгороде-Северском присутствуют культурные отложения всех эпох существования Руси, включая IX – середину X вв. [21], в то время как на Рюриковом городище, отождествляемом с Новгородом, отсутствуют культурные отложения с XI по середину XIII вв.[22] Не решая его окончательно и признавая его сложность, позволим себе спросить: если Новгород, «новый город» по отношению к Городищу, возник во второй половине X века, то, как он мог быть известен византийскому императору в первой половине этого же века?

В трактате «Об управлении империей» Константина Багрянородного, в разделе где упоминаются древнерусские города, сказано: «(Да будет известно), что приходящие из внешней Росии в Константинополь моноксилы (лодки-однодревки) являются одни из Немогарда (Новгорода), в котором сидел Сфендослав, сын Ингора (Игоря), архонта Росии, а другие из крепости Милиниски (Смоленска), из Телиуцы (Любеч), Чернигоги (Чернигова) и из Вусеграда (Вышгорода)» [23].

Общераспространённая интерпретация «Немогарды», как Новгорода на Волхове, не выдерживает критики [24]. Из дальнейшего текста, бесспорно, явствует, что все перечисленные Константином города «внешней Росии» находятся в бассейне Днепра: «Итак, все они (моноксилы) спускаются рекою Днепр и сходятся в крепости Киоава (Киеве)…»; и далее Константин ещё раз уточняет, что славяне «вводят (моноксилы) в находящиеся по соседству водоёмы», которые «впадают в реку Днепр». Если придерживаться мнения, что Немогарды означает «Новгород», то это не может быть Новгород – племенной центр словен.

В кажущемся противоречии с русскими летописями и другие сведения Константина Багрянородного. Император пишет о том, что сын Игоря Святослав при живом правителе-отце (не позднее 945 года) вроде бы сидел в том же самом Новгороде, который тогда ещё вроде бы и не существовал, а позднее находился на огромном расстоянии от Киева вдали от Днепровской речной системы.

Если в древнерусской истории существовал Новгород-Северский (?), а Новгорода словен ещё не было, то совершенно по-иному зазвучит предположение А.А. Шахматова о том, что в первоначальной версии «Повести временных лет» не было указания города, из которого Олег пришел в Киев. Интересно, что впервые выдвинутая Д.И. Иловайским, а позднее развитая А.А. Шахматовым, версия о Новгородском оттенке «Сказания о призвании варягов», затем получила поддержку и развитие в трудах подавляющего числа советских историков. Но версия о Черниговском оттенке той части «Сказания», которая касалась Вещего Олега, почему-то умерла вместе со смертью знаменитого дореволюционного историка. Учёный писал, что, «легенда об осаде Царьграда Олегом имеет оттенок Черниговский, точно так же, как и легенда о призвании трёх Варягов оттенка Новгородского» [25]. Вероятно, в начальном сказании «Повести временных лет» Олег пришёл не из Новгорода, а, вероятно, непосредственно накануне взятия Киева основал некий Новгород, находящийся не столь далеко от «старого» Чернигова на окраине северянской территории (если только сама основная масса преданий об Олеге не Новгородско-Северского происхождения).

У многих исследователей археологов, антропологов, да и просто историков до сих пор вызывает недоумение сближение в летописи словен новгородских с северянами в мотиве о происхождении последних от первых. С.А. Гедеонов по этому поводу писал, что из слов летописца должно заключить, что в прежние времена северяне принадлежали к Новгородскому княжеству, то есть, что их область была волостью княжеского рода, имевшего свой стол в Великом Новгороде. Этим он пытался объяснить тот факт, что при повествовании о расселении племён северяне неожиданно приводятся в связь с новгородцами. Нестор как бы указывает на них в смысле новгородской словенской колонии: «Словении же седоша около езеря Илмеря, прозвашася своимъ имянемъ, и седелаша градъ, и нарекоша и Новъгородъ, а друзии седоша по Десне, и по Семи, по Суле, и нарекошася Север». В обоих местах, по мнению С.А. Гедеонова, о северянах упоминается не по их географическому положению, после полян и древлян, а по-родственному, после новгородцев-словен. Новгород-Северский также, по мнению исследователя, назван в память о Новгороде Великом [26].

Сближение словен-новгородцев и северян не находит исторического подтверждения. Оно вызывает недоумение не только историков, но и антропологов, археологов и других специалистов, поскольку трудно найти в историческом, антропологическом и археологическом и других отношениях две более отличных друг от друга племенных восточнославянских группы.

Казалось, могло бы выручить выражение о княжении Владимира под 988 годом, когда он: «нача ставити городы по Десне и по Востри и по Трубешеви и по Суле и по Стугне. И пача нарубати муже лучшее от словен и от кривич…» [27].

То есть, летописец, не зная о происхождении северян, предполагал, что кривичско-словенский поток переселенцев, активизированный вследствие убыли населения в столкновениях с печенегами в конце X в., точно так же и до этого, то есть, в VII–IX вв., образовал северян. Но это предположение не выдерживает ни исторической критики (поскольку далее нигде судьбы северян и словен не связываются), ни, тем более, критики антропологической и археологической.

Вероятнее другое.

В «Повести временных лет» были совмещены сказания из различных областей Руси. Упоминания в одних сказаниях Олега в контексте Новгорода-Северского, а в других Рюрика в контексте Новгорода Великого, дали повод одному из составителей «Повести временных лет» совместить их и приписать всё к одному из Новгородов. Естественно, что этим Новгородом был Новгород на Волхове, не сравнимый в XI–XII вв. ни по своим размерам, ни по политическому влиянию с Новгородом-Северским. Произошло соединение двух различных типов сказаний в одно, а с ним и судеб словен и северян, а далее «варяжского» князя Рюрика и «русских» князей Олега Вещего и Игоря Старого. Таким образом, с IX века, то есть, с древнейшего времени на страницах летописей произошло «оваряживание» и древнерусской княжеской династии.

(Опубликовано в:

Проблемы становления правового государства и гражданского общества в России: Материалы Всероссийской научно-практической конференции (XV Адлерские чтения – 2009) / Ред. колл.: С.А. Марков и др. – Краснодар: Традиция, 2009.

Дни науки исторического факультета – 2008: материалы международной научной конференции. Вып. 1, ч. 1. – К., 2008. – С. 19-22).

© Андрей Карпенко, текст, 2006–2011

© Книжный ларёк, публикация, 2024