Александр Стрелец. Уфимская "школа" коэволюции

УФИМСКАЯ «ШКОЛА» КОЭВОЛЮЦИИ

Эдуард Байков «КОЭВОЛЮЦИЯ И ЧЕЛОВЕЧЕСТВО», научная монография (Уфа, ООО «Виртуал», 2006)

Вышел в свет сборник научных статей известного эколога-теоретика, лауреата медали Вернадского, Э. А. Байкова «Коэволюция и Человечество». Событие это в современном книжном мире, хоть и малотиражное, но очень значимое. Сквозь тернии лжи Байков идет к Солнцу Правды, разоблачая опутавший эпоху спрут лжезнания. Установка, принятая в исследованиях Байкова на рефлексию над собственными моделями эволюционных процессов, безусловно способствует созданию атмосферы диалога. Может быть, мы действительно являемся свидетелями возникновения нового типа знания, которое уже не естествознание и еще не философия?

Учение о ноосфере выходит далеко за пределы естествознания, оно представляется основой для синтеза естественных и общественных наук. Значит, пришло время сосредоточить внимание на трудностях и проблемах этого синтеза. Идеология, способная преодолеть традиционный разрыв двух культур – естественнонаучной и гуманитарной, заключена в представлении о едином мировом процессе самоорганизации.

Именно этот процесс может быть назван универсальным, или глобальным, эволюционизмом. Он охватывает все существующие и мыслимые проявления материи и духа.

Остается лишь не совсем ясным, какие конкретно универсальные закономерности самоорганизации должны иметь в виду биолог, физик, геолог, историк, философ, культуролог, этнограф и т. д., чтобы добиться взаимопонимания?

Не заходя вглубь времен, можно вспомнить, как В. А. Энгельгардт не только теоретически обосновал, но и экспериментально проверил роль самоорганизации на молекулярно-генетическом уровне живого и раскрыл механизм «самосборки» молекул РНК.

До этого И. И. Шмальгаузен создал интересную концепцию эволюции самоорганизации и автономизации индивидуального организма. Целая плеяда отечественных ученых (Л. С. Берг, А. Г. Гурвич, А. А. Любищев, С. В. Мейсн, Л. В. Белоусов, М. А. Шишкин и др.) придавала огромное значение аспекту организации. Иными словами, для биологии проблема самоорганизации столь же важна – и уже давно, как и проблема эволюции. Но эти два направления биологических исследований, как правило, конфронтировали.

Что же касается необратимости времени, как важнейшего положения синергетики, то «возраст» этой идеи в биологии придется отсчитывать, скорее всего, от Аристотеля, создавшего первую «лестницу существ». До настоящего времени ни одна наука о природе не пронизана идеей необратимости времени так глубоко, как биология. Появление нового качества и случайный характер сложившейся «канализованности» времени изучаются на разных уровнях организации с достаточно не совпадающими выводами о причинах.

На том же естественнонаучном языке можно обсудить интересные и глубокие работы Э. А. Байкова, уфимского коэволюциониста.

На протяжении всей истории развития Вселенной непрерывно усложняется организация материи. Природа как бы запасла определенный набор возможных типов более или менее стабильных организационных структур, и по мере развития единого мирового эволюционного процесса в нем «задействуется» все большая доля этого запаса.

Байков отмечает, что растет не только сложность, но и разнообразие существующих форм организации как косного, так и живого вещества, и – что очень важно – организационных форм общественного бытия.

Это эмпирическое обобщение, как любит выражаться в таких случаях автор сборника (Э. Байков).

Что же касается «набора» запасенных Природой типов организационных структур, то Байков смело ставит вопрос, откуда они взялись. На биологическом языке такой способ объяснения назывался преформизмом. В нем была своя правда, что и подтвердило бурное развитие генетики в XX в.

Но абсолютизация посылок о предзаданности не вызывает вопросов только в одном случае – когда признается Бог, как создатель плана строения всех тварей земных. Как же иначе объяснить «начало порядка», переход от хаоса к порядку, если не через отвержение устаревшего и архаического материализма?

Откуда еще взялась самоорганизация? Как иначе быть естествоиспытателю с той «дурной бесконечностью», которая возникает при желании проследить эволюцию самоорганизации?

Так Байков и переходит из сферы естествознания в сферу философии. Отметим при этом, что универсализация самоорганизации была предложена естествоиспытателями. Но очередное изменение картины мира уже никак не обойдется без наук о жизни, и они призваны быть не простыми комментаторами того или иного фундаментального свойства материи. Известно, что понятийный и математический аппарат синергетики используется в молекулярной генетике, поскольку эта область биологии наиболее близка к точным наукам. Львиная же доля биологических дисциплин с синергетикой еще не пересекалась. Пока не оправдалось предвидение Вернадского о включении наук о жизни в картину мира.

Ближе к мечте Вернадского и к ожиданиям биологов то «оживление» Космоса, которое содержится в концепции В. П. Казначеева. Буквальное истолкование «космичности жизни», ее «всюдности» основано на выдвинутой им гипотезе о существовании формы жизни, отличной от белково-нуклеиновой.

Эта «полевая», «информационно-энергетическая» форма пронизывает, как полагает ученый, не только земную жизнь, но и безграничные космические пространства, создавая тем самым единое основание для глобально-эволюционных процессов. Но мешает принять эту концепцию, во-первых, недостаточная научная ее доказательность, и, во-вторых, неправомерное смешение научных и философских срезов проблемы и способов аргументации. Нельзя не видеть и постоянного присутствия «убеждения чувств», веры в предзаданные установки.

В научном плане Байков несравненно доказательнее предшественников, но он, можно заметить, в то же время эмоционален и человечен. Действительно, человеческое существование не встраивается у Байкова в картину мира так же, как это происходило во времена господства ньютоновского мировоззрения.

Изменяется в трудах Эдуарда Артуровича основная логика «встраивания»: если наука доказала универсальность процессов самоорганизации, если это свойство можно считать фундаментальным для всех материальных систем, то это значит, что человек и созданное им общество могут быть поняты на основе концепции самоорганизации.

Целостность человеческого организма, как и любого другого живого существа, есть продукт эволюции, а биологическая эволюция не сводится лишь к самоорганизации.

Как бы жизнь ни была «схожа» с неживой материей по тем или иным параметрам, но в ее исследовании точными методами постоянно сохраняется «остаток», не объяснимый с их помощью. И почему, кстати, при этом не сопоставляется важнейшая идея В. И. Вернадского о принципиальном различии живого и косного вещества с совсем иными идейными посылками синергетики?

Очевидно, что некий критический настрой Байкова в отношении синергетической модели глобального эволюционизма должен быть выражен более определенно. Сформулируем для Эдуарда Артуровича прямой вопрос: вносит ли что-либо новое синергетика в биологию, дает ли какой-то стимул для развития биологического знания концепция глобального эволюционизма, построенная на понятии самоорганизации?

Необходимо признать благотворное влияние новых достижений физико-математических наук и философских их обобщений.

Во-первых, эти обобщения – еще один удар по механистической картине мира, которая, увы, оказалась удивительно живучей в силу иллюзорного соответствия «здравому смыслу».

Во-вторых, выдвижение понятия самоорганизации в качестве основного в идеологии глобального эволюционизма созвучно новым методологическим тенденциям в биологии, связанным с переосмыслением роли организации. В настоящее же время системно-структурный подход все больше консолидируется с историческим, эволюционным, проясняя при этом упущенные эволюционизмом моменты. Но этот процесс не терпит легковесного подхода, замены реальных исследовательских задач общими декларациями.

У Байкова в статьях сохраняются жгучие проблемы в теории морфогенеза, теоретических концепциях индивидуального развития, нуждается в прояснении роль формы, структурных закономерностей в эволюции.

Это значит, что проблемы организации живого составляют заботу самого субстрата труда Байкова, обращенного, с одной стороны, ко всем общенаучным новациям, а с другой – к собственной истории, собственному опыту многотрудных попыток совместить организацию и эволюцию.

Именно этот опыт, как исторически накопленный, так и современный, способен, думается, скорректировать обобщающие эволюционные концепции и определить место биологии в их создании.

Ориентация на идею коэволюции в особой авторской редакции Э. А. Байкова – выглядит как новая парадигма, формирующаяся в современной культуре.

Особенности парадигмы Байкова – стремление найти общий язык с противоположной стороной, достичь взаимопонимания, компромисса, согласия воль, мыслей, действий. Выражение этой парадигмы – в системе ценностей, для которой характерны подчеркивание признания самоценности «другого» и ценности коммуникативного сотрудничества, коммуникативности разума, включающего в себя направленность на другого, самооценку и оценку другого, диалогичность ума, предполагающую отношения равноценного партнерства, свободу и ответственность участника коммуникации, тяготение к ненасильственным методам воздействия и разрешения конфликтов.

Очевидна связь этой ориентации с трансформацией отношения Байкова к природе, к другому человеку, к самому себе. Новая парадигма – парадигма единства человека и природы. Ее особенности – признание не только целостности природных экосистем, но и их самоценности; осмотрительность вторжения в природу; поиск динамичного равновесия между деятельностью человека и природными биогеоценозами.

Поэтому рекомендуем всем прочесть увлекательнейшую книгу Э. А. Байкова, недавно вышедшую из-под полиграфического пресса…

© Александр Стрелец, текст, 2006

© Книжный ларёк, публикация. 2016