Александр Стрелец. Грустные этюды Дениса Павлова

ГРУСТНЫЕ ЭТЮДЫ ДЕНИСА ПАВЛОВА

Осмысление особых публикаций «Книжного Ларька»

Денис Павлов – в жизни не похож на себя в литературе. Предприниматель и общественный деятель, активный гражданин, художник (выставки его работ проходили, в частности, в Соборе Русских РБ), необыкновенно волевой воин по натуре – в своих литературных произведениях он предстаёт личностью усталой и разочарованной. Эта загадка разгадывается, видимо, так: Павлов использует литературное творчество как некий громоотвод, куда сбрасывает с себя апатию…

Павлов знаком мне великим тружеником – вся его жизнь проходит, собственно, в непрерывном и многообразном труде. Оттого и удивительно, что пишет Павлов удивительно быстро, легко, хотя и печально. Все его миниатюры в целом и общем представляют собой интимный дневник огромной, всеобъемлющей души, которая сама не знает, что в ней ценно и важно, а что ничтожно и ненужно.

Странно, что писатель Павлов, в быту боец и воин – в литературе трепетнее всех призывает к доброте и нежности. В своих миниатюрах Павлов видит жизнь, конечно, в красках – огромным красочным полотном, где каждая деталька интересна, содержит целый мир.

Павлов смотрит на жизнь эстетически, любит ее яркие краски и причудливость ее линий. В своем творчестве, лаконичном до оторопи, он обращается к естественным целям человеческой жизни, то есть пытается раскрыть природу человека, к проблемам бытия. Павлов воспевает разнообразие жизни, ее удивительность, и в этом воспевании Павлову рукой подать до биологизма.

Это особо чувствуется в Павловском «гимне» луноходу, идеям К. Леонтьева. Жизнь красива и должна оставаться красивой, чтобы и впредь волновать чувства. Уподобление развития технической мысли развитию природы, развитию биологических организмов и их групп – основное, что влечет Павлова в образе лунохода.

Стиль в Павлове – это все. Кто не чувствует стиля Павлова, тот ничего не поймет и не оценит. «В Туман...», «Ледяные ладони», «О "Луноходе-1"», «Ночное небо»,  «Природа» , «Золотая грусть», «Бабочки»… Сами названия уже говорят о глубочайшем лирическом настрое автора, рисующего своеобразные краткие иероглифы, словно древний восточный каллиграф…

Хотел бы обратить внимание, что Денис Павлов – необыкновенно оригинальный художник слова. Он оказал заметное влияние на настроение уфимской литературы – на А. Леонидова, А. Давыдова, Т. Савченко и других. Русская тоска Павлова – есть душевное неспокойствие, обнажающее человеческую натуру, суть. Оно порождает лихорадку неутоленных стремлений, беспокойство духа, стремление жить не по шаблону.

Павлов оттого и краток, как автор хокку, что не принимает никакой официальности, чуждается славы, так как считает ее формой душевного непокоя, неподвижности, за которой вырождение и небытие. В литературной психологии Павлова заметны элементы иммунности, которые выполняют защитную функцию.

Павлов стремится предельно насытить свое творчество всевозможными реалиями жизни – подробностями, частностями, интимными деталями, считает бытовое, внешне незначительное, как раз главным. Он парадоксально подробен при его краткости!

Павлов – писатель открытого типа, сообщающий все о себе, но чем более сообщает, тем менее становится ясен. Взгляд на себя – совсем со стороны – одиночество.

Весь Павлов, вплоть до мельчайших граней его личности, именно таков – неясен, загадочен, интригующе изменчив. Денис Павлов порой напоминает человека, идущего к истине пешком, останавливающегося на каждом приветливом пригорке, подолгу разглядывающего каждый смеющийся среди камней ручеек…

Павлов учит вглядываться в жизнь, не спешить, избегать прямолинейности и доверять лишь окольным путям к своим целям. Он чуток к деталям, оттенкам, мельчайшим изгибам жизни и советует присматриваться к ним, поскольку нередко именно они решают все.

Такой подход ко всему – особый, фирменный стиль Павлова, в основе которого великая и стихийная чуткость. Денис Павлов как уфимский писатель начался с умения выразить эту чуткость, с умения рисовать словами. То, что он художник, привычный к холсту и масляным краскам – очень в этом помогает ему.

Но грустная чуткость Павлова может в перспективе и погубить, вынудить к страшной непоследовательности. Ведь она – антипод трезвой логики… Есть ведь в миниатюрах Д. Павлова и своего рода сон разума, его недейственность и слабость, которые обостряются (отсюда и родственность чуткости с детскостью) именно тогда, когда чутье, предчувствие, подсознательное ощущение заменяют человеку выкладки рассудка.

Составить итоговые представления об идеях и воззрениях Павлова на редкость сложно: к некоему общему знаменателю его миниатюры, открытые виртуальным издателем Э. А. Байковым с новой стороны, не сводятся, а скорее, сосуществуют, как лики павловского творчества, заставляя читателей кружить среди противоречий или привносить в багаж образов писателя формальное единство.

У Павлова нет какой-то особой системы с твёрдыми «да» и вполне определёнными «нет». У него своё, павловское понимание природы, при котором «да» и «нет», «правое» и «левое» сосуществуют, вернее сказать – «да» не всегда «да», а «нет» отнюдь не обязательно означает «нет». Концепция Павлова (если вообще можно говорить о «концепции» аконцептуального писателя) направлена против «литературного шаблона», позитивизма и вообще всех «правил».

Другая особенность Павлова – удивительная чуткость к национальным, преимущественно русским проблемам. Для него Россия – мать.

Человеческая душа, мир в целом выглядят у писателя Павлова звучащими и потому, собственно, живущими, погруженными в звучание – движение, противопоставленное молчанию неподвижности, молчанию мертвой материи…

Озвученный мир для Павлова не является, однако, какой-то гаммой первичных музыкальных импульсов, из которой рождается действительная, фиксируемая в нотной записи, пригодная к исполнению музыка. Различимое в окружающем звучании в представлении Дениса Павлова – нечто большее. И это отрадно видеть в творчестве этого неординарного автора.

© Александр Стрелец, текст, 2015

© Книжный ларёк, публикация, 2015