Александр Спиридонов. Золотой Уммка. Часть 2

ЗОЛОТОЙ УММКА,

ИЛИ ТРОПА АЛЕКСА

хроника идеи

 

Просека первая

ДРЕЙФ УММКИ

Зарубка вторая

БЕРЛОГА ДЛЯ УММКИ

 

«Что такое осень?..»

Группа «DDT»

 

1

 

В столицу Гроссии Мозгву ежедневно прибывает 400 авиалайнеров со всех концов планеты. Один из них, «ХИЛ-62» авиакомпании «ЧумАвиа», преодолев расстояние в десять тысяч киломиль вдоль северного побережья, приземлился в аэропорту Даймондед. Когда двигатели заглохли и пассажиры стали готовиться к выходу, Алекс мысленно поблагодарил Всевышнего за то, что все обошлось: «Все-таки не зря свечку поставил, все могло кончиться гораздо хуже».

Еще в Ханадыре начались неприятности. Из-за разыгравшегося циклона рейс был отложен на сутки. Помогая директрисе разгрузить из машины связки брошюр, Алекс умудрился разодрать палец об острый выступ. В знакомом уже медпункте потерпевшему оказали помощь, и он ходил по полутемным коридорам, время от времени посматривая на налепленный пластырь. Сидение в зале аэропорта, изредка прерываемое вылазками (с чисто познавательными целями) в буфет, видеосалон, коммерческие лавки, убедило Алекса в том, что уровень на ханадырском авиалежбище медленно, но верно повышался и почти достиг приемлемых параметров. Даже туалет, прежде размещавшийся снаружи, находился на положенном ему месте. Покемарив ночь, Спиро еще полдня прослонялся по вестибюлям аэропорта, изредка доставая свой альбом. Мыслями находясь уже в столице, Алекс прикидывал, что его ждет в конце пути. «Проклятый оракул, что он имел в виду? Неужели весь труд с “Умкой” пойдет прахом?».

Наконец объявили посадку. Простояв на ветру у трапа минут двадцать – запоздал заправщик, и топливо качали в нарушение всех инструкций рядом с толпой пассажиров, – Спиро поднялся в салон и хмыкнул: внутренняя поверхность была словно засиженной мухами. Внимательно приглядевшись, увидел, что это такое своеобразное напыление краски. Старенькая обшивка кресла впереди была с двумя прорехами. «Ну и рухлядь, долетит ли до Мозгвы эта лайба? Никакого комфорта, ноги девать некуда. А за билет однокомнатную квартиру можно в Ханадыре купить, дерут семь шкур с трудящихся!». Впереди сидели две мулатки в накидках из взъерошенных перьев попугая. Видно, такая теперь была птичья мода. Когда завыли поочередно все двигатели, в унисон с ними, и даже перекрывая, заревел младенец впереди сидящей семейной пары.

Взлетели без приключений. Под крылом поплыла тундра, сверкнула на солнце широченная лента таинственной реки Дырь, и все тут же заволокло облачностью. От нечего делать Алекс достал торчащий из кармашка кресла листочек бумаги. Это была инструкция действий в аварийной ситуации. «Маловероятно, что имеющееся на самолете аварийное спасательное оборудование Вам понадобится, но нормы международного авиационного права требуют этого». Алекс саркастически хмыкнул: «Неплохое начало. Действительно, если брякнемся, то тут уже ничего не понадобится». Дальше описывались и вовсе странные действия. «Выход по правилу: сначала ноги, потом голова. Женщинам снять обувь на высоком каблуке и синтетические чулки». Спиро представил, как салон попавшего в аварию самолета покидают нижние конечности, потом головы, а за ними другие части тела. Представительницы слабого пола напоследок устраивают легкий стриптиз со сниманием синтетических чулок и прочих предметов туалета.

Немного развеселившись, Алекс решил не терять время даром и попытаться записать свои впечатления. Лететь предстояло девять часов. Он вооружился блокнотом и ручкой.

«24.02.99. 16 часов 20 мин. Борт “ИЛ-62”. Таинственная занавеска. Стюарды и стюардессы старательно занавешивают вход, чтобы и щелки не осталось. Занавеска, резко отдернутая, как на арене цирка. Стюард – белая рубашка с коротким рукавом, жилетка, бабочка. Впереди тележка с напитками. Даже вино есть! Впереди сцепились двое: судя по выправке, военный, с бритой головой, испепеляющий взгляд. “Я смогу поставить тебя на место! С полковником дело имеешь! Щегол!”».

Последняя запись была сделана через восемь с половиной часов.

«Какая-то делегация. Ученые? Один из них, с лицом олигофрена, напился до того, что его гоняли стюарды. Жалуется: “В ментовку хотят сдать”. Летим на высоте десять с половиной километров, скорость 950 килом в час, за бортом минус 60 градусов. Первый раз покормили над Хатангой, второй за 15 минут до Вологды».

– Речь готовите?

Оторвавшись от своего блокнота, Алекс увидел повернувшуюся к нему фрау Лец, с любопытством рассматривающую его каракули.

– Ага, – кивнул Спиро, – тронную.

В это время по проходу вновь двинулись стюарды с тележками: разносили чай. Не успели они дойти до середины салона, как корпус лайнера вздрогнул, потом еще раз, словно провалившись в пустоту. Под ложечкой у Алекса неприятно заныло. «Ну вот, еще этого не хватало!». Из динамиков раздался голос стюардессы, призвавшей пассажиров не беспокоиться и пристегнуть ремни. Стюарды покатили свои тележки назад. «Какие еще такие турбулентные потоки?» – заворочался Спиро в кресле, пытаясь отыскать завалившиеся куда-то концы ремня.

Самолет трясло, как на стиральной доске. Приподняв козырек стеклофильтра, Алекс глянул в иллюминатор и обомлел. Сколько хватало взгляда, все было в грозовых тучах – циклопических уступах небесных хребтов и отрогов. Серое переходило в угольно-черное. Молнии полосовали пространство вдоль и поперек и почему-то горизонтально. Впечатление было такое, что самолет летит прямо в пасть дьяволу. Спиро вцепился в подлокотники кресла и закрыл глаза. «Великий Умка, помоги добраться нам всем целыми и невредимыми!».

Болтанка продолжалась еще минут пять и вскоре прекратилась. Позже пилоты экипажа, вспоминая этот рейс, как на духу клялись, что были свидетелями непонятного явления: словно гигантская фреза ввинтилась в толщу грозовой облачности и образовала тоннель прямо по курсу летящего «ХИЛа». Это и спасло воздушный корабль от чудовищных жерновов того исключительной силы урагана, который прошел гигантской метлой по Среднегроссийской возвышенности, войдя в историю как самый разрушительный за последние пятьдесят лет. Но никто из них не видел, как над лайнером, на высоте двадцати киломиль, параллельно двигался странный объект, охваченный радужным сиянием, невидимый для радаров служб ПВО. До Мозгвы оставалось десять минут полета.

В тот же день в далеком Гномконге разбился «Убоинг-747», унеся жизни пятидесяти пассажиров.

 

2

 

Ветер перекатывался по взлетной полосе, по площади перед аэровокзалом, неся запахи свежей листвы, парного асфальта и еще чего-то, что невозможно было уловить. Он был совсем другим, этот воздух, отличным от почти стерильного, без запахов, воздуха Чумландии. Спускаясь по трапу, Алекс вдыхал его всей грудью. «Черемуха? Нет, не черемуха… Вот я и в Мозгве. Что и говорить, встреча неласковая. Словно предупреждение какое-то. Поневоле мистиком станешь».

Над всем пространством клубились грозовые тучи. Небесный художник забросил лазурь и белила и взялся за черную тушь. На юго-западе зияла изрядная брешь и в нее вливался алый закат. Почти неослепляющий диск Сольца освещал поле битвы: валялись зонтики торговых палаток, листы фанеры и пластика, какие-то растерзанные коробки.

– Вы готовы? – голос директрисы заставил Спиро взвалить на плечо свою торбу и вещмешок. Большинство пассажиров, сбросив легкие плащи и куртки, гуськом потянулись к автобусу. «И это февраль, подумать только! Плюс двадцать пять. А в Ханадыре всего пятнадцать. Придется переходить на летнюю форму одежды».

Гардероб Алекса был предельно прост, если не сказать больше. Глядя на него, можно было решить, что это либо турист-одиночка, либо бродячий художник, любитель забраться в какую-нибудь глухомань подальше от цивилизации. Рядом с директором в элегантном костюме и с фирменным саквояжем он выглядел каким-то шерпом, помогающим богатой туристке в ее турне по экзотическим местам. Отчасти так оно и было, потому что, несмотря на попытки отговорить директрису, та загрузила Алекса брошюрами о Дворце. Предполагалось, что они будут продаваться на выставке, в чем Спиро с самого начала сильно сомневался.

Запомнился въезд в город. Трасса изобиловала рекламными щитами: носорог, мирно пасущийся на фоне надписи «Мы преодолеем все!», проникновенный лозунг «Гроссии никто не поможет, кроме нас самих», «Фильм года “Сербурский цирюльник”». От них рябило в глазах. Дизайн и качество исполнения удивляли, это был жиропейский уровень. Алекс вспомнил свои немногочисленные посещения Мозгвы, когда на каждом шагу торчали партийные агитки, призывающие ответить ударным трудом на решения очередного схода колунистической партии. Когда начались городские постройки, с правой стороны трассы мелькнула вывеска «Соверхоз имени Линча». Все чаще стали попадаться последствия урагана, обрушившегося на столицу. Приходилось ждать, пока специальные бригады рабочих растащат завалы из деревьев, объезжать поверженные рекламные щиты. Однажды попался легковой автомобиль, придавленный рухнувшим тополем. Сновали машины «скорой помощи», на перекрестках посверкивали мигалки полицейских машин.

Нырнув в колодец метро, Алекс старался не отстать от фрау Лец, которая неплохо ориентировалась в столице. Голова шла кругом от потока людей, огней рекламы, каких-то музыкантов в переходах, продавцов газет и носков, просящих подаяние нищих, гула и дикого скрежета несущегося в тартарары поезда. Люди выходили, входили, на передней площадке появилась женщина с собакой – Алекс в жизни такого пса не видел. Он был огромный, с шарообразной головой, очень некрасивый, в его светло-карих спокойных глазах отражались уносящиеся назад микроскопические гирлянды огней. РАМБРЕНТ, РАМБРЕНТ. Замелькали синеватые и белесые светящиеся трубки, лестницы, отливающие кристаллическим блеском, черные фонтаны, постепенно блеск застывал, каменея, вагон остановился.

Уже подступали сумерки, и долгожданное здание гостиницы, выросшей перед их глазами, сочилось теплым светом бесчисленных окон. У главного и боковых подъездов роились и гудели толпы людей. Пройдя мимо дюжих молодцов с болтающимися пластиковыми карточками на двубортных пиджаках, новоприбывшие направились к стойке регистрации. В огромном фойе сновали туристы, депутации и делегации, шел очередной конгресс гроссийских землемеров. После непродолжительного выяснения кто они и зачем, звонков по телефону, заполнения необходимых бланков, им выдали по пакету документов участников конференции и указали этаж и номера комнат. Внимательно изучив программу конференции, фрау Лец с досадой воскликнула:

– Какая жалость, мы опоздали на открытие! Каких-то два часа...

– А что там?

– Фуршет. Этого себе я не могу простить!

В отличие от своего шефа, Спиро был даже рад случившемуся, так как не переносил всякого рода торжественные церемонии, и ограничился пожатием плеч:

– Подумаешь...

На девятом этаже они получили от администратора по ключу и двинулись бесконечным коридором, ковровая дорожка которого терялась в перспективе. Не чуя ног, Алекс добрался до своей двери.

«Наконец-то, аж не верится, что все позади... Впрочем, это только начало». Разоблачившись и наскоро ополоснувшись в ванной с обилием зеркал и полотенец разных сортов, Спиро с наслаждением растянулся на одной из кроватей. Номер был двухместный, но, кроме Алекса, в нем никого не было. «И вряд ли кого поселят еще, конференция началась сегодня утром, заезд участников был двумя днями раньше. Все, стало быть, уже расселены, и я тут как кум королю. Не кисло. Впрочем, номер невысокого класса, да и сама гостиница тоже. Железобетонная коробка эпохи развитого сусализма. Не выветрился его дух и, видно, это навсегда».

Телевизор, стоявший на полированной тумбочке, вызвал у Алекса улыбку: дистанционное управление было проводным и от пенальчика тянулся витой шнур. «Чтобы не украли, наверное». Нажав кнопку, Спиро наткнулся на информационную программу «Бремя», ведущую прямой репортаж из районов, наиболее пострадавших от урагана. Потом перешли к новостям международным, и главная среди них была тревожной – начались бомбардировки Югосолии.

 

3

 

С утра пораньше Алекс, немного размявшись гимнастическими упражнениями, решил окатиться холодной водой. Увы, ванная комната была предназначена только для принятия ванн. Штырь, торчавший из стены, находился слишком высоко, и металлическая гофрированная кишка до него не доставала. «Эх, жаль ведра нет», – подумал Спиро и решил попросить его у дежурной по этажу.

Женщина за стойкой оторвалась от экрана компьютера и, улыбаясь, повернула к нему голову.

– У вас ведро есть?

Улыбка стала сползать с ее лица, брови полезли вверх.

– Простите?

– Ну, ведро, обыкновенное, полутюленевое...

– Нет вообще...

«Что это за гостиница, если даже ведра нет», – недовольно ворча про себя, Алекс вернулся к себе в номер и, кое-как приладив шланг, совершил обряд омовения по Джону Порфу. Вода была довольно холодной. Фыркая и разбрызгивая струи, Спиро, сколько хватило терпения, стоял под душем. Растираясь большим махровым полотенцем с клеймом гостиницы, он вспомнил, как совсем недавно в Эгвекитауне принимал водные процедуры в горной речушке. Ручей Следопытов, питаясь водой с ледников, был словно предназначен для последователей гроссийской йоги.

Выбрав местечко поукромней, среди гигантских валунов и кустов полярной ивы, раздевшись догола, Алекс погрузился в, как ему показалось сначала, кипяток. Секунд тридцать ему хватило, чтобы понять: еще немного, и он просто не выберется на берег – так свело руки и ноги. Вылетев на галечный берег, он встал на нагретый утренними лучами солнца камень и, запрокинув голову в небо, засмеялся от необыкновенного чувства радости. Так и осталось в памяти – отрез синего неба между угрюмых сопок с зелеными заплатами мха, травы и редким кустарником, скачущий по камням ручей и легкий ветерок, слизывающий с покрасневшей кожи капли воды. «По сравнению с той водичкой это просто помои. Но для профилактики сгодится и такая». В стене была дверца, с надписью «Купальные халаты». Алекс заглянул внутрь. Никаких халатов, какие-то три металлические фляжки вроде сифонов.

Из открытого окна в комнату врывались звуки большого города. Высунув голову, Алекс увидел внизу совершенно миниатюрную церковь, невесть как сохранившуюся. Тут же на свет появился альбом.

Но сеанс рисунка был недолог, взглянув на часы, Спиро понял, что наступило время завтрака. В дверь постучала фрау Лец, и они, справляясь у дежурных, отправились на поиски своих коллег. Для участников конференции был выделен зал на западной стороне. За столами сидело довольно много народа, перебрасываясь шутками, они поглощали блюда, разносимые улыбчивыми официантками. За огромными окнами высились старинные башни Гремля. От вчерашней грозы не осталось и следа. Умытое небо будто салфетками протирали аккуратные белоснежные облачка. Посматривая на директрису, чтобы не сделать какой-нибудь оплошности в пользовании тем или иным прибором, Алекс благополучно закончил трапезу. «Эдак совсем одичать можно. Живешь, елы-палы, как зверь. Никакой светской жизни. Окажись в приличном обществе и осрамишься, чего доброго!».

Прихватив в качестве трофея пару яблок и йогурт, они отправились в свои номера. Впереди предстояла заявленная в общей программе посещений поездка на международную выставку. Увесистый пакет был вновь вручен Алексу с тем, чтобы посетители выставки смогли глубже ознакомиться с кипучей деятельностью работников Дворца.

– А кто будет продавать? Я сразу хочу предупредить, этим заниматься не собираюсь, – мрачно изрек Алекс.

– Я сама буду.

«Чует мое сердце, придется эти проклятые брошюры обратно волочь», – подумал Спиро, но вслух ничего не сказал.

Два автобуса с конкурсантами долго плутали на дорожках Косульнического выставочного комплекса. Кругом были понатыканы шлагбаумы. Возле них стояли охранники, требующие плату за проезд. У одного из блокпостов возникла перепалка с водителем, категорически отказавшимся это делать. Мандат Института «Отмытое Общество» не возымел на стражей никакого действия. В окна автобуса влились знакомые с детства обороты ненормативной лексики. Пнув с досады колесо, свирепого вида боец в камуфляже рявкнул: «Ты хрен отсюда выедешь!»

Наконец, скрипнув тормозами, автобус остановился у павильона с огромной надписью «Школа-99». К его входу вело красное ковровое покрытие. Едва высыпавшие победители конкурса направились к ступеням, как грянул военный духовой оркестр. Телевизионные камеры на треногах развернулись в сторону вновь прибывших.

«Кажется, парад начинается», – усмехнулся Алекс и, кренясь под тяжестью собственной печатной продукции, направился вслед за остальными.

 

4

 

Немного побродив по выставке, Алекс понял, что ничего интересного для него на ней нет. Разве что пара стендов с оборудованием для мини-издательства. Разговорчивый парень, заметив проявленный интерес, обрушил целый дождь из цифр и сравнений в пользу всех этих навороченных штук, матово отсвечивающих под яркими осветителями. Тут же продемонстрировав уникальные возможности грызографа, цаплеров разной пробивной способности и закатав в пластик глюминатором свою визитную карточку, вручил ее Алексу. Покачав головой, тот отвалил в сторону: цены кусались. Да и в смету предстоящих расходов была заложена совсем другая аппаратура.

Медленно переходя от одного стенда к другому, Спиро наткнулся на небольшую выставку. Его внимание привлекла гуашь с изображением горящей свечи. Подписи не было. Долго вглядывался он в просто и лаконично решенную композицию. «Удивительно, даже не верится, что это сделал ребенок». С трудом ему удалось добиться от стоящего рядом со стендом представителя детской изостудии, что это работа двенадцатилетней девочки. Но фамилию ему так и не смогли назвать. «Вот так всегда – гении в тени».

Еще раз бросив взгляд на картину, Спиро подошел к небольшой толпе, окружившей подиум, украшенный цветочными корзинами. На нем выстроились ребятишки какого-то певческого коллектива. На сигнал концертмейстера заросший до плеч буйной шевелюрой бородач нырнул в подсобку, и зазвучала бодрая песенка. Алекс внимательно вгляделся в юных певцов, старательно открывающих рты под управлением своего дирижера-руководителя. «И здесь “фанера”! С младых ногтей приучают имитировать деятельность». Потом на помосте появилось несколько джентльменов в строгих костюмах. Один из них оказался министром Образования Среднего Разума. Спиро не стал слушать приветственные речи. Взяв пару пончиков и бутылку «Колы-Лыка», он устроился за столиком небольшого кафе, рассматривая посетителей, знакомящихся с последними достижениями педагогической мысли.

Над пестрой толпой под самым потолком плавал воздушный шар с надписью «Школа-99». По залу бродил человек-бутерброд с рекламой фирмы «Опанасоник», две небольшие картонки были переброшены через голову. Для Алекса эти «гримасы капутализма» были пока в диковинку, хотя в Ханадыре вид бомжей, роющихся в мусорных баках, уже стал привычным зрелищем. Он вспомнил, как еще в Заливе жители сбегались посмотреть на первого нищего, просящего подаяние.

«Да, припрет, так и пойдешь тоже с котомкой… – размышлял Алекс. – Все красиво, замечательно: книги, оборудование, программы. А спроси любого школьника, хочет ли он быть учителем, и хорошо, если процентов пять дадут утвердительный ответ. Та же нищета. Нет, ребята, неладно что-то в детском королевстве...»

Обедали они в помещении Академии Педагогики. Трапезная – огромный зал с длинными столами и почему-то без стульев – находилась рядом с библиотекой, все стены которой были заставлены высоченными шкафами, где за стеклом тянулись ряды старинных книг. Духовная пища соседствовала с пищей земной, но вкусить ее было дано не каждому – на корешках фолиантов названия были сплошь на иностранных языках.

Разделавшись с комплексным обедом походного типа, привезенным из гостиничного ресторана, участники разделились на группы. Семинары, входившие в заявленную программу, были четырех видов. Алекс выбрал тему «Ребенок и культура». Часа четыре длился обмен опытом, почти в самом конце выступил и Спиро, рассказав о работе их студии. Школьные газеты пошли по столам, вызывая бурю эмоций. Были даже аплодисменты. В заключение всех участников собрали в Овальном зале, дабы поблагодарить за активную работу и еще раз поздравить с победой. Алексу вручили диплом с факсимильной подписью Жоржа Саврасова и пластиковый пакет с набором книг. Фрау Лец дождалась своего часа и подарила десяток брошюр о Дворце организаторам конкурса. Но все равно немалое количество осталось.

«Не дотащу до гостиницы. По-моему, продажа брошюр на выставке была нулевая, как я и предполагал. А ведь зажуковали одну газету из эгвекитаунской серии и одну дворцовую!».

До гостиницы было недалеко, но по пути Спиро руку оттянул так, что за ужином не мог поднять стакан с соком. Пришлось это проделать двумя руками, что вызвало улыбки у соседей по столу. Пошутив по этому поводу, Алекс поинтересовался, откуда приехали их коллеги. Оказалось, что из Горелии. Разговорились о деталях получения гранта.

– Это не такое простое дело. Выиграть грант и получить деньги не одно и то же.

– Позвольте, как это? – обеспокоено спросила Лана Лец.

– Не забывайте, где мы живем. Бывает так, что деньги и не доходят до места назначения.

«Вот так штука, – подумал Спиро, – а ведь может случиться, что обломаться придется с бабками. Мало что ли беспредела?»

Беспредела хватало не только в Гроссии. Уже в номере, глядя на экран с пылающими городами булканской страны, бросившей вызов силам СТОНа (Северо-Танталтический Объединенный Натиск), Алекс со смешанным чувством думал о Югосолии. Братья-соляне, которые, как и большая часть населения Гроссии, исповедовали одну веру, сцепились с братьями-сольманами в Закосии. Те призвали на помощь вооруженные силы Натиска. На чьей стороне правда – понять было трудно, но на чьей сила – ясно. Берсы были одиноки в этой неравной борьбе. Гроссия, будучи уже не в состоянии, как прежде, диктовать миру свои условия, делала вид, что это ее мало касается. Правда, находились горячие головы, требовавшие оказать военную помощь, вплоть до развертывания в Эгегейском море флотилии ракетоносцев с дурановыми боеголовками. Хуже всего было то, что начавшийся процесс всемирного разоружения застопорился. Поняв, что мерсиане вмешиваться во внутренние дела Мли не собираются, и речь о мировом диктате, а тем более о порабощении не идет, правительства государств постепенно сползали в привычное русло выяснения отношений по типу: «А ты кто такой?».

«Паны дерутся, а у хлопцев чубы трещат. Сплошная проституция эта политика».

Вдруг раздался стук. На пороге стояла накрашенная бабища. Увидев Спиро, она сделала попытку пройти в номер, но Алекс загородил проход. Незваная гостья помахала рукой:

– Массаж.

– Что? Не надо!

Спиро, наслышанный о жрицах любви, оставляющих доверчивых лохов без копенса, не имел никакого желания повторять печальный опыт Майкла Рача. Видя, что клиент срывается, «массажистка» добавила шепотом:

– Недорого!

– Нет!

Захлопнув дверь, Алекс завалился спать. Рано утром предстоял переезд в другую гостиницу.

Средь ночи раздался звонок по телефону.

– Девушку не хотите?

– Тьфу! Нет!

Утром Алекс позвонил в Представительство Чумландии, где по последним данным должен был подвизаться Мурк.

– Джу Мурк? Нет такого. Уже не работает.

 

5

 

Это был их последний завтрак в ресторане гостиницы «Гроссия». Часть конкурсантов уехала еще накануне. Оставшиеся должны были искать себе другое место: Фонд Саврасова оплатил только пять дней проживания. Фрау Лец договорилась об их временном поселении в бывшем общежитии Института Модернизации Учителей, переоборудованном в гостиницу.

Поедая омлет с помидорами, Алекс думал о том, как убедить своего шефа в необходимости оставить его до полного оформления документов на грант. Ему не хотелось возвращаться в Ханадырь с пустыми руками, мотаться туда-сюда было бы накладно. Но у директрисы были свои планы: надвигающийся юбилей Дворца и праздник двухсотлетия Пунша предполагалось ознаменовать целой серией памятных брошюр и буклетов. Что, естественно, взваливалось на плечи Спиро.

«Да и отдохнуть не мешало бы, сколько лет на материке не был, – задумчиво мешал ложечкой чай Алекс. – Имею я право на отпуск или нет? Черт с ним, с юбилеем, вернусь осенью и с аппаратурой».

– Извините, что помешал, но уж очень поговорить хотелось с представителями далекой Чумландии, – раздался густой бас.

Представители обернулись и увидели богатырского сложения бородача.

– Позвольте представиться, Дар Креч, биолог, грант номер ДК 034. Бывший ваш земляк, можно сказать, услышал о вас на вчерашнем закрытии и не смог удержаться.

Присев осторожно за стол, он улыбнулся широкой улыбкой.

– Как там пятый причал, стоит еще? Сколько лет прошло, а все как перед глазами. Лиман, тундра, снежники, антенны на сопках. Два года отбарабанил как-никак в ПВО. Сейчас в Нижнем Ньюбурге, в университете, кафедра молекулярной биологии.

Они разговорились. Фрау Лец особенно заинтересовал порядок и условия получения гранта.

Нижний, Нижний, что-то связано с этим городом. Что-то помимо его давней и неудачной попытки стать биофизиком. Ну, конечно! Ведь именно там открыт один из центров по изучению морских и речных млекопитающих, там ведутся работы над одомашниванием тюленей и тому подобной живности. Попытки получить потомство золотого тюленя, с тем чтобы наладить их разведение в пресных водоемах континентальной части материка. Алекс вспомнил, что у некоторых ученых, исследовавших памятный для него улов речных пиратов, на куртках красовалось слово «Н-Ньюбург».

Немного поболтав, Креч поднялся из-за стола.

– Будет время, заходите, я в 520-м номере. Всего доброго, привет Ханадырю.

Полярники народ особый, и даже те из них, кто пробыл на Севере не так уж много, «западают» на нем на всю жизнь. Алекс решил зайти к ньюбуржцу и, предупредив Лец, что немного задержится, заглянул в номер к Кречу. В нем была точно такая же обстановка, если не считать обоев другого цвета и иной формы зеркал. На одной из кроватей лежал наполовину собранный чемодан.

– А я уже отчаливаю, поездом в три часа. Сколько сейчас посадок до Ханадыря? Ого! Неужели девять часов без посадки?

Они обменялись адресами.

– Золотого тюленя не приходилось видеть?

– Приходилось, даже зарисовки делал.

– Эх, махнуть бы туда! Да ведь к вам теперь не попадешь – как была закрытая зона, так и осталась...

Присев на подлокотник кресла, Алекс, не удержавшись, попросил у Дара сигарету.

– А я ведь в свое время поступал в ваш университет, на математике срезался.

– В каком году?

– 1971-й. На факультет биофизики.

У Креча полезли вверх брови. Он удивленно взглянул на Алекса и произнес:

– Ну, мы с вами ноздря в ноздрю шли... Так что, получается вдвойне земляки, интересное совпадение, – и, видя, что Спиро собрался уходить, добавил. – Будете у нас на Волганге, милости просим.

Уже у себя в номере, собирая вещи, Алекс подумал, что он непременно еще раз посетит этот город, где слово «треккер» несло особый смысл. Одна из любимых картин Спиро «Треккеры на Волганге» была написана Илом Репом на основе его впечатлений от поездки в Нижний Ньюбург.

 

6

 

Такси донесло их до комплекса зданий Института Модернизации Учителей. Помимо административного и учебного корпусов, пятнадцатиэтажной башни гостиницы, переоборудованной из общежития, здесь же размещался ресторан и развлекательный центр. В большинстве учебных заведений высшей школы широко практиковалась сдача в аренду помещений частным структурам. И совсем неудивительно было иногда обнаружить курьезное соседство, например, Института Здоровой Семьи и бюро ритуальных услуг.

Номер, где поселился Алекс, значительно уступал предыдущему. Как в цене, так и по уровню комфорта. В комнате стояли три кровати, две из которых были заняты. Дежурная, шустрая старушка в синем халате, положила стопкой постельное белье и вручила ключ с выбитым номером на кусочке жести.

– А что, мамаша, тихо у вас тут? – на всякий случай спросил ее новый постоялец.

– Тихо, тихо. По сравнению с другими, так вроде ничего. Не так как при сусализме, конечно, но ничего. Иногда поозоруют, эти особенно, абрезы с грузами. Давеча в кабаке упились, так новый мусорный бак – в решето. Ну, вот жилец с пятнадцатого этажа сиганул на прошлой неделе. Сам ли нет, не найдут еще. А так тихо.

– Вопросов больше не имею.

«Мда-а, – подумал Спиро, сваливая поклажу в шкаф, – начинаются суровые материковские будни. Надо быть начеку».

Он походил по комнате, искоса посматривая на вещи соседей. С виду ничего особенного. Тренировочные костюмы фирмы «Грибок», наброшенные на спинки стульев, на столе традиционный набор командировочных: электрокипятильник, пакеты с концентратами, банка с сахаром, хлеб в целлофане.

«Для бандитов слишком тривиально. Хотя всякое может быть. Прикинутся простачками, а потом смахнут с пятнадцатого этажа».

Подойдя к окну, Алекс увидел внизу какое-то производственное здание. Скорее всего это был гараж. У одного ангара несколько рабочих распиливали ствол рухнувшего дерева. Рядом стоял автокран. За кирпичной стеной начинался небольшой лесок, вдали высились бетонные заросли северной окраины столицы. Лиловая дымка охватывала их.

Рядовой северянин, проживший весь свой век, по существу, в зоне (хотя бы и пограничной) с ее концентрацией силовых подразделений, где на каждую сотню жителей приходилось десять полицейских и пять пограничников (не считая армейских вояк), в значительно меньшей степени был задет волной криминала, захлестнувшей в последнее время Гроссию. Мафия в привычном для метрополии значении отсутствовала, преступность не выходила за рамки обыкновенной «бытовухи». Бандитских разборок, перестрелок, заказных убийств и взлетающих на воздух «меринов» не было и в помине. Не имеющих иммунитета, выросших в тепличных условиях (как ни странно это звучало) «жирных северных гусей» частенько потрошили на вокзалах, в аэропортах, и возвращавшиеся из отпусков жители Чумландии пугали друг друга леденящими кровь историями. Не так давно Спиро с ужасом узнал, что одного эгвекитаунца, известного в городке хирурга, порешили боевики курейской мафии.

Дело усугублялось тем, что фрау Лец, опасавшаяся за целость крупной суммы денег, взятой ею для текущих нужд Дворца, решила вручить ее Алексу. К тому же перед самым отъездом его озадачили покупкой компьютерных причиндалов для Управлении Социального Призора Населения. Все это вселяло в Спиро серьезную тревогу и ему ничего не оставалось делать, как закопать тугую пачку ассигнаций на самое дно своей торбы.

«Чему быть, того не миновать».

Отворив окно, Спиро вдохнул остывающий воздух. Вечерело. Вдруг он явственно услышал звуки, раздающиеся из дальней лесопосадки. Звуки напоминали автоматные очереди. Замерев, он напряженно вслушался.

«Однако! – подумал Алекс. – Хорошенькое дело, средь бела дня, можно сказать, палят и хоть бы что».

По двору гаража как ни в чем не бывало продолжали разгуливать рабочие. Грузовик выполз из дверей гаража и остановился около крана. Настороженный слух Алекса уловил нечто похожее на звуки музыки духового оркестра.

«А может быть, там кладбище и это был салют? Похороны очередного крестного отца, павшего от руки наемного убийцы. Осиное гнездо какое-то. Случись что, и отбиться будет нечем. Разве что перочинным ножом. Хотя какое это оружие!».

Проходя мимо тумбочки, Алекс увидел, что в слегка выдвинутом ящике что-то тускло блеснуло. Остановившись около и немного помедлив, он осторожно потянул ящик на себя.

В животе у Спиро неприятно похолодело. На дне лежал пистолет.

 

7

 

Уже через полчаса после того, как Спиро и его соседи по номеру сели за стол, дабы отметить поселение нового жильца («Не откуда-нибудь, а из самой Чумландии!»), все страхи Алекса улетучились, как дым. Сотрудники Службы безопасности авиаперелетов компании «СмолАвиа», проходившие в Мозгве какой-то семинар, оказались людьми очень гостеприимными.

– Курить вредно, согласен. Я сам бросил: с утра ни одной... Но выпить сто грамм после работы – это даже полезно, недавно где-то читал. Правильно? А я сначала подумал, что ты, того, больной или прикидываешься, жуй-малажуй, – скороговоркой произнес Нико, подвижный, смуглый, с хитрыми темно-карими глазами.

Летчик первого класса, пролетавший всю жизнь в вертолетной авиации, он с досадой признался, что хотя в Гроссии нет ни одного региона, где бы он ни побывал, все же восточнее Укутии работать не довелось.

– Такого в принципе быть не может! Северянин, здоровый и чтоб не пил? Когда сказал, что учитель, то я все понял. Но мы ведь так, слегка. Да и что тут пить? – он удивленно посмотрел на стол.

Бутылка «Сербурской стужи», освободившись от содержимого, переместилась в угол комнаты к своим разнокалиберным собратьям. Ее место заняла «Мозговская особая».

Спиро, уже слегка окосевший, вздохнул:

– В такую жару пьют только самоубийцы.

– Это разве жара? Вот когда я работал в Настурции на опылении табачных плантаций, вот это была жара. Пятьдесят градусов в тени. И сорок рейсов в день. По пять минут. Взлетел – сел. У нас за месяц шестнадцать пилотов разбилось. Но платили. Сто долблей в день. Работа адская. Только виски и помогало. Да ты и не пьешь совсем, жуй-малажуй! Вот смотри, Питер. Он хоть и бывший моряк, но в нашей службе знает толк. Когда командир говорит можно, то это уже не можно, а нужно. Зато когда говорит нельзя, то это нельзя.

– Это точно, – мотнул головой по большей части молчавший Питер, ко всему прочему обладающий изрядными габаритами и лицом, иссеченным мелкими шрамами. – У нас раз в походе на БПК кино решили показать. Экран над палубой повесили. А это на экваторе было, жара. Вдруг небольшой такой шквал налетел, экран – в воду. Тут я за поручни, думаю, нырну. Командир мне: стоять! И тут же над полотнищем – оно так медленно опускалось – серая тень. Акула. Вот бы нырнул...

– На севере акул нету. У нас касатки.

– Акула! Ты знаешь, сколько у ней зубов? – обернулся к Алексу Нико. – Шестьсот. В пять рядов. У меня, кстати, жила однажды дома...

– Кто, акула?

Нико зажевал полпомидорины и кивнул.

– Волчица. Щенком взял. Так веришь, жуй-малажуй, возьмешь эдак лапу, поднесешь к листу ватмана, ширк – и лист на пять кусков. Вот когти!

– Волки у нас есть. Полярные. И медведи. Белые. С острова Кренделя. Бывает, и с Хохляски приходят.

– А, Меркания... Вот Питер, между прочим, еще и в морском спецназе служил. «Нарвалы». Мерканские «котики» им и в подметки не годятся. Принимал участие, – тут Нико перевел опустевшую «особую» в горизонтальное положение, – в подъеме лодки «Черный Август».

– Да, была история. Эти мерки-недомерки до нас пытались снять с нее секретку, но обломились. И все, заметь, из-за капитанской ноги.

– Ноги?

– Ну да. Капитан был немного нестандартный. А к каюте капитана обычно примыкает секретный отсек с документацией. Тесно, у него ноги на кровати не помещались. Он возьми и прикажи перенести секретку в корму. Тут у побережья в районе Лося Железного налетают на риф и ложатся на грунт. Экипаж спасли. Мерканцы. И давай ее поднимать. При подъеме она переломилась. Они знают, что отсек в носовой части. Подняли, а его нет. Ну, тут мы подоспели. Так из-под носа у них увели.

– Валенки... Откуда бы им знать про капитанову ногу?

– Эти валенки видишь, что в Югосолии делают? Стоновцы вконец оборзели. Ладно, пойду-ка я новости посмотрю.

«Нарвал» не спеша выплыл из комнаты.

Дальнейшее Алекс помнил плохо. Как он ни отнекивался, Нико откупорил третью бутылку. «Слезу Смолдовы». На его красноречие количество выпитого подействовало довольно своеобразно. Оно стало более живописным, и в нем появились новые нотки. Во-первых, Нико повысил себя в звании и фигурировал уже как майор. В его подчинении оказались таможенники и все службы обеспечения аэропорта Кишмишев. Мерканский миллиардер, который был уличен в незаконном провозе древней иконы, рыдал на груди бдительного стража и, проникшись внезапной симпатией, звал Нико в Мерканию, обещая золотые горы. За какую-то провинность пятеро его подчиненных схлопотали по двенадцать лет строгого режима, и пол-аэропорта брало под козырек при его появлении. Все чаще звучала фраза «Я здесь старшой!».

Распалившись, Нико схватил здоровенный тесак и тяпнул им по длинному огурцу, отчего его половинки отлетели в разные углы комнаты. Алекс вдруг вспомнил про пистолет в ящике и даже немного протрезвел. Выяснилось, что он находится в обществе двух специальных агентов, выполняющих ответственное задание. За стенкой в соседнем номере находится группа прикрытия, вооруженная до зубов и готовая любого покрошить в капусту. Питер к тому времени уже вырубился, и его грузная фигура издавала временами храп, похожий на рык льва. «Старшой», кивнув на него, вдруг заявил:

– Вот мой агент, кличка «Дровосек». Ему человека убить, что комара пришлепнуть. Сто пять способов отправить к праотцам. Если, например, я захочу – одно слово и от тебя мокрого места не останется. Веришь – нет?

Алекс, не сводя с него глаз, кивнул. Ему уже казалось, что живым из этого номера он не выйдет и бедные «умки» так и не дождутся своего руководителя.

– Но ты не бойся. Знаешь почему? Потому что ты мой друг, и я тебя уважаю. Давай, по последней. Ты меня уважаешь? Меня, полковника КОБРа, жуй-малажуй?!

Полстакана крепчайшей «слезы» доделали свое дело.

Спал Алекс плохо. Ему снились какие-то диверсанты в гидрокостюмах, прыгающие через пылающий обруч белые полярные волки, с мостика подводной лодки звучал усиленный мегафоном голос фрау Лец, взывающий к долгу Алекса перед памятью великого Алиандро Пунша. Проснувшись среди ночи, Спиро долго прислушивался к дыханию своих соседей. Ему казалось, что они не спят и ждут удобного момента, чтобы наброситься. Так и не дождавшись ничего, Алекс заснул снова.

С утра соседи по номеру как ни в чем не бывало занялись зарядкой и водными процедурами. Правда, Нико выглядел слегка смущенным. Ставя кипятить воду, он как бы между прочим спросил Алекса:

– Я не очень выступал вчера?

– Да вроде нет, ничего.

– Бывает иногда, переберешь и несешь всякую чушь. Вот характер, жуй-малажуй. Ты не обижайся, если что не так.

Открыв ящик тумбочки, он достал пистолет и, щелкнув пару раз, закурил сигарету.

 

8

 

Здание Института «Отмытое Общество» располагалось в Большом Бараньем переулке. Выскочив как пробка из выплевывающей толпы людей станции «Новые ворота», Алекс довольно быстро нашел двухэтажный, слегка просевший в землю, серый особняк. Его окружала кованая чугунная решетка. Надпись на металлической доске на гроссийском и джунглийском языках, полированные латунные ручки массивных дверей, полицейский, прогуливающийся вдоль выстроившихся иномарок – говорили о том, что Фонд Саврасова – контора не из простых. Охранник, сидящий за пультом, над которым громоздилось несколько мониторов, потребовал паспорт и, спросив, к кому он направляется, выписал пропуск. Взглянув на экраны, Спиро увидел, что все ближайшие подступы просматриваются с помощью телекамер. В углу стоял изящный гранатомет «Слепень».

Поднявшись на второй этаж, Алекс обнаружил длинный коридор с ковровым покрытием, сводчатый потолок и низко посаженные в метровые стены окна, забранные фигурной решеткой. В конце коридора, поблескивая никелем, высился автомат с газированной водой. То и дело сновали сотрудники Фонда, по большей части молодые девушки с озабоченными лицами. В руках у них были объемистые папки с бумагами. Около кабинета с табличкой «Группа стратегического планирования» стояла пара джентльменов в двубортных пиджаках и вела непринужденную беседу. Небольшая выставка детских работ на стене дополняла картину.

«Уютное заведение, – подумал Алекс, – неплохо устроились».

За дверью с номером 37 обнаружилась большая комната с царящим в ней, на первый взгляд, хаосом. Несколько мощных компьютеров по периметру, копир, в центре круглый стол с кофейником, ворох бумаг на столах, магнитные доски и еще тысяча всяких канцелярских разностей. От ближайшего компьютера оторвалась девушка с короткой мальчишеской стрижкой и развернулась в сторону Спиро.

– Здравствуйте, я – Натали Фон, отдел поддержки, чем могу быть полезна?

– Здравствуйте. Я – Алекс Спиро, Ханадырь, Чумландия, «Умка-Пресс». Грант номер АС 468.

– Прекрасно, присаживайтесь.

Последовала процедура оформления договора на получение гранта и гарантийного письма, что в случае пропажи денег в дебрях гроссийской банковской системы, у Спиро никаких претензий не будет.

«Чудно, чудно! Тут и не такие суммы пропадают, ищи-свищи потом наши деньги, если что. Мосье Саврасов предпочитает подстраховаться. Разумно. Только кто подстрахует нас?».

– А если не подпишу?

– Тогда будут сложности.

– Придется рискнуть.

Получив два экземпляра договора, которые должны были быть заверены печатью и подписью главного бухгалтера Дворца, Спиро уложил их в тоненькую пластиковую папочку. Теперь оставалось отдать их директрисе, которая возьмет их с собой в Ханадырь. Через недели две документы вернутся, и можно будет идти дальше – формальности на этом еще не кончались. Что ж, времени впереди много, можно будет вплотную заняться «Золотым Умкой», размещением его в Сети. Алекс было направился к двери, но Натали сделала останавливающий жест.

– Фрау Лец приобрела билет самостоятельно и тот, что купили мы, она вернула. А вот ваш, – она протянула Алексу синенькую книжечку с логотипом Даймондедовских авиалиний.

Спиро посмотрел на билет непонимающим взглядом.

– Как же так, мы ведь вроде с ней договорились, что я остаюсь. Мне билет понадобится только в сентябре...

– Нас никто не предупреждал.

– А я могу его сдать? Рейс только вечером.

– Сожалею, но оплата произведена безналичным расчетом и возврат невозможен.

Удар получился ниже пояса. Но отступать Спиро был не намерен.

– Я отказываюсь от него. Мне необходимо остаться здесь.

– Минутку.

Появился начальник отдела – женщина с хищным птичьим профилем и колким взглядом. Вникнув в ситуацию, она сухо заметила:

– По вашей вине пропадет билет. Если отказываетесь, пишите заявление.

Приняв лист бумаги с торопливо написанным заявлением об отказе, с некоторым любопытством взглянула на Алекса:

– Вы понимаете, что теперь отправляетесь в свободное плавание? – и, пожав плечами, добавила: – Дело ваше.

 

9

 

Рейсовый автобус «Мозгва-Электростул» отошел от Изюмайловского парка в десятом часу, и какое-то время Алекс вертел головой по сторонам, обозревая быстро меняющиеся картинки вечернего мегаполиса, потоки машин, толпы людей. В наступающих сумерках засветились гирлянды огней, реклам, вывесок, витрин. Мелькнула перечеркнутая красной линией надпись «Мозгва» и пошли, сменяя друг друга, названия городов-спутников: Раутово, Каббалашиха, Электроямск. Наконец все это сменилось обычным подмозговным лесом, и он задремал, укачанный мерно гудящим двигателем.

Через час, высадившись на остановке, Алекс окунулся в темноту улиц чужого города. Сквозь кроны высоких деревьев пробивался свет уличных фонарей. Какой-то случайный прохожий подсказал ему нужное направление. Выйдя на небольшую площадь, он обнаружил по правую сторону освещенное светом прожекторов здание Храма Спорта. На углу двух улиц он прочитал название – «Проспект Линча». Как и в Ханадыре, центральная улица сохранила свое левоповоротное название. Преодолев примерно киломилю вдоль проспекта, разделенного посередине аллеей тополей, Спиро миновал местный Дом Счастья с лаково блестящими в свете уличных фонарей массивными колоннами.

«Да сколько можно идти? Неужели опять заблудился? И телефонов не видать».

Увидев вывеску междугородней телефонной станции, он вошел внутрь. При его появлении сидящий на скамеечке тип в обтрепанном пиджаке встрепенулся и сделал попытку встать. Оказалось, что Алекс не дошел до жилища Роншара совсем немного. Повесив трубку, он вышел в прохладу ночи. Пьяница было увязался за ним, периодически хрипло издавая что-то вроде «Браток, погоди», но Спиро поднажал и тот отстал.

Дом, в котором жил самокатчик, был старым добротным зданием, возведенным в эпоху культа Ласта. Подъездная решетка – маленькая копия решеток средневековых городских ворот – была поднята и прикручена к станине алюминиевой проволокой. Коммунальные службы не дремали – развороченный асфальт и канава, наполненная дождевой водой, преградили путь. Очевидно, решетку должен был дополнить небольшой подъемный мост.

Первый этаж. Наконец-то. Дверь с приколоченным к ней древним почтовым ящиком отворилась, и Алекс увидел знакомую по фотографиям пышную шевелюру Леру. Они обнялись.

– Вот так сюрприз! Позвонил утром, мы уже устали ждать... Последним автобусом? Да ты проходи, раздевайся! Слушай, ты куда пропал? Последнее письмо в Эгвекитаун я отправил полтора года назад. От тебя ни слуху, ни духу! Я понял так, что Ассоциации конец. Что случилось? Это связано со Сдвигом?

– Да, после него возникли проблемы. Я почти год провел на метеоточке, потом перебрался в Ханадырь. Думал, ненадолго, но, похоже, застрял капитально... Куда можно сумку положить?.. Но, главное, намечается выход из тупика.

Спиро прошел в комнату, увешанную географическими картами, вымпелами и плакатами. В центре стоял круглый стол, уставленный тарелками.

– Значит, здесь ты обитаешь...

– Осмотрись, если хочешь. Комнату мы тебе подготовили. Вот туалет, ванная, кухня, а это моя жена Энн, – представил Роншар выглянувшую из-за кухонной занавески молодую женщину с челкой темных волос. Ее лицо показалось Алексу немного заспанным.

Леру выглядел чуть старше, чем представлял себе Спиро. В копне его шевелюры было немало седых прядей. Привычка горбиться, меховая безрукавка и валенки на ногах придавали ему сходство со сторожем на дровяном складе.

– Не обращай внимания, у нас тут на первом этаже не жарко – тянет из подвала. Там склад сухого льда мясной лавки. Но в жару это даже неплохо.

Спиро с любопытством всмотрелся в дверь, украшенную закрученным корневищем какого-то растения. Вместе с нарисованной на ней деревом и несколькими катайскими иероглифами получалась композиция в восточном стиле.

– Это моя комната и кабинет одновременно.

Старинный сундук, письменный стол с кипой бумаг, пишущая машинка, стеллажи книг. Над кроватью красовался флаг Гроссийской Федерации времен колунистов и икона под стеклом, в потемневшем киоте. В комнате, отведенной для Алекса, на стене также висело несколько икон и развесистые оленьи рога. У книжного шкафа возвышалась пирамида из объемистых пачек, перевязанных бечевкой. Оберточная бумага одной из них была разорвана и можно было прочесть на корешках выглядывающих книг: Л. Роншар. «Старость не радость. Секреты оздоровления».

– Твое? Это что, весь тираж?

– Почти, – махнул рукой Леру. – Ждет своего часа.

Когда уселись за стол, Леру включил старинную радиолу и поставил пластинку. Спиро неожиданно узнал знакомую мелодию. Это звучала песня Ури Бризова, чьи строчки были взяты эпиграфом к «Золотому Умке»: «Нью-Игарка, мадам, Лос-Дудинка, иностранный поселок Тикси».

– Надо же, какое совпадение! – невольно вырвалось у Спиро. И встретив вопросительный взгляд хозяина, пояснил: – Потом поймешь.

 

10

 

Спиро почти не сомневался, что Роншар станет участником романа-игры, ведь он давно знал об идее объединения Полукружья и даже свой будущий велопробег посвящал именно ей. Правда, это было еще до Сдвига.

После рюмки настойки Алекс, не утерпев, вытащил свою папку.

– Вот, взгляни.

Леру зашуршал бумагами. Спиро хрумкал салатом и поглядывал на него, ожидая реакции.

– Мне старая редакция Устава «Полярного Трека» больше нравилась. Там все так толково было расписано. Подробно, весомо. Авторитетно.

«Ай-яй-яй, – подумал с досадой Алекс, – неужели у него проблемы с чувством юмора? Это худо».

– С таким вариантом ни к одному чиновнику не подойдешь. Представь, я приезжаю в какой-нибудь город, иду в мэрию, говорю: «Так, мол, и так, я представитель Ассоциации, совершаю велопробег с целью...»

– Объединения жителей...

– Правильно, а у тебя что? Защита Полярного Круга, сохранение, возрождение... Это слишком в лоб.

– Чей, мерсов?

Роншар, не обращая внимания на колкость, продолжал:

– Иду в мэрию, говорю, вот мои полномочия, вот наш Устав. А там? Думаешь, если замаскировал под хохму, то никто не поймет, откуда уши растут? У меня с чувством юмора все в порядке, а вот у чиновников? Тебе салата подложить?

– Может быть, ты и прав. В данном случае. Только пойми, нам ведь не чиновники нужны, а люди, способные понять идею, заключенную в Проекте, – упавшим голосом произнес Спиро.

– И без юмора ее понять нельзя? – задала вопрос Энн, пытаясь разрезать испеченный к приезду гостя пирог. – В таком случае прошу отнестись с юмором и к моему творению. Слишком жесткий получился пирог.

Алекс хотел вспомнить шутку Бендера о точильном камне, но передумал. Работая челюстями, он произнес:

– О, напрасно беспокоитесь, я человек неизбалованный. Мне даже нравятся немного жесткие.

– Вот, посмотри, – Леру протянул стопку плакатов и газет. – Здесь собрано все, что касается моего участия в «Полярном Треке».

Спиро взял тот, что лежал сверху. «Экспедиция из географического центра Жиропы в географический центр Разии. Леру Роншар, мастер спорта, рекордсмен Книги Гикнесса». Пестрели эмблемы известных и неизвестных фирм.

– Я смотрю, у тебя куча спонсоров.

– Конечно, иначе это просто авантюра. Ехать без средств, без поддержки... Поэтому я тебя и просил прислать побольше всякой печатной продукции. Буклеты, плакаты, значки с символикой Ассоциации. В дороге это большое подспорье, ведь приходится встречаться со многими людьми. Обрати внимание здесь, внизу.

Алекс прочел строчки, набранные жирным шрифтом: «Эксперимент проводится в рамках подготовки к высокоширотному кругосветному походу по странам Заполярья – программы Ассоциации “Полярный Трек”».

– Постой, постой... Ты не отказался от идеи пробега?

– С какой стати?

– Но ведь Полярный круг-то, того...

– Тем более.

– Ну, ты даешь...

Спиро ликовал в душе. Наконец-то! Есть один человек, который готов, как и он, осознанно встать на защиту Полярного Круга. Не относясь к идее как к детской забаве, а без дураков. Ну, теперь держитесь, мерсиане!

– Значит, не только по бездорожью и разгильдяйству?

Взгляд Леру был серьезен.

– Не только.

 

11

 

Новые знакомые оказались вполне симпатичными людьми, так как они с симпатией отнеслись к «Золотому Умке». Леру, уступив натиску Алекса, пообещал до отъезда Спиро написать первую главу. Прочтя ту часть, которую написал Спиро, он согласился, что жанр путевых зарисовок вполне имеет право на существование и совершенно необязательно идти по пути традиционного романиста, погружая читателя в мир традиционного вымысла. Дубль-принцип мог отдыхать.

После Сдвига северная часть Гроссии и остальных арктических стран изменилась. Леру считал себя профессиональным путешественником-самокатчиком и имел на это право: несколько лет назад он проехал по периметру страны, тогда еще ГросСоюза, и был внесен в отечественное издание Книги Гикнесса. Одно дело двигаться по снежному насту, а другое – по болоту. Круглогодичная слякоть, стоящая теперь в высоких широтах, заставила отказаться от обычного самоката, и Роншар строил легкий болотоход. Вернее, его должна была изготовить фирма «Грибок», рекламу которой он обязался, в числе прочих фирм и фирмочек, нести по злополучной параллели. Переговоры еще не начинались, но эскизами этого агрегата Роншар завалил весь свой кабинет. Это была легкая конструкция на баллонах и с парусом. На ней он должен был пересечь пролив Брейна и Танталтический океан. Роншар был фанатом самокатопутешествий, кабинет украшали фотографии тех мест, где он успел побывать. Его старая железная лошадка стояла тут же в коридоре, и на ее боках читались следы походов. Повсюду можно было наткнуться на снаряжение самокатчика. Куртки и спальники с эмблемами фирм-спонсоров. Велосипедные заросли в туалете: пять рам и дюжина колес, подвешенных к потолку, образовывали эффектную композицию, сделавшую честь любой выставке ивангардистов.

Большое значение Леру придавал идейно-пропагандисткой стороне. «Основным средством передвижения выбран велосип-самокат как транспорт, наиболее отвечающий требованиям полного и всестороннего выполнения поставленной задачи», – гласила одна из листовок, отпечатанная Леру в местной типографии.

– Автомобиль – роскошь?

– Для меня – да. Хотя подумываю о машине. Солнце, воздух и вода хороши и из окна авто, а когда ветерок встречный где-нибудь на перевале... Теперь о романе. Я подумал, что можно будет в нем рассказать о моих путешествиях к географическому центру Жиропы и о велопаломничестве в Верусалим.

Они сидели на кухне, выходившей большим окном на проспект, и наблюдали за проходящими пешеходами. На подоконнике стоял горшок с миниатюрным гибридом фикуса с баобабом и банка из-под сельди с какими-то зелеными стрелками. Роншары исповедовали вегетарианский образ жизни, и это дало повод Алексу еще раз вспомнить бессмертное произведение.

– Мясо действительно вредно. А ты не пробовал питаться пророщенной пшеницей? Рекомендую. То, что обливаешься, – одобряю. В здоровом теле – здоровый дух, так, кажется, в вашем Кодексе Умки записано? Идея с агентством неплохая, но не будет ли это помехой? Время идет, – Леру поглядывал на Алекса и лущил тыквенные семечки, время от времени отправляя их в рот. – Хорошо, после того как ты купишь оборудование для вашего Дворца, поедешь в Ханадырь и завершишь проект – что потом?

– Еще не знаю. Как масть пойдет. Надо деньги искать для дальнейшей работы, чтобы Ассоциация возродилась. Найти новых единомышленников, спонсора вроде Саврасова. Есть мысль сделать книгу об Эгвекитауне, материал собран, интересные слайды привез. Их мне один знакомый фотограф из Залива дал. Можно посмотреть, если интересно.

– Конечно! Мы ведь так и не добрались до Чумландии в прошлый пробег по периметру. А насчет денег... В твоих записях есть интересное место, где описан ваш поход в тундру.

– Имени товарища Бендера? Ну и что?

Леру Роншар оживленно заерзал на стуле.

– Ты что! Это место надо выкупить! Единственное место на планете, где Полярный Круг пересекает стовосьмидесятый меридиан.

– Пересекал.

– Все равно, – Леру поднял свой палец, – будет дорог как память.

Спиро наморщил нос.

– Возиться с этим сейчас... Можно, конечно. А что это даст?

– Как что? Туристы будут приезжать, фотографироваться, палатку сувенирную поставить, гостиницу. Да мало ли?.. Вот и деньги. Морщишься? Не деловой ты человек, а жаль. Поди найди спонсора, это дело не простое, уж я-то знаю.

Вечером Алекс паковал свои нехитрые пожитки (на следующий день он отправлялся в Калугулу, к Войту), когда Леру дал ему лист бумаги, исписанный мелким, убористым почерком.

– Это как раз накануне Сдвига, пристегни к своей медвежьей упряжке... Доволен? А вот вид у «Умки» не совсем... Предлагаю заняться ее дизайном.

Рукопись была облачена в обложку из зеленого дерматина и приобрела презентабельный вид. Спиро подарил Леру рисунок из серии «По Ханадырю»: улица Серой Утки с магазином «Дань Природы».

Перед сном, взяв наугад какую-то книгу с полки и раскрыв ее посередине, Алекс прочитал: «Всякая правда есть лишь новая, но еще не доказанная ошибка».

 

12

 

На следующий день, покидая город, Алекс обратил внимание на монументальное сооружение из железобетона, установленное на границе городской застройки и не замеченное им в ночь прибытия. Это было подобие стула. Бетонными ногами оно упиралось в параллелепипед основания. Сверкающие на солнце металлические буквы, образующие слово «ЭЛЕКТРОСТУЛ», увенчивали сиденье, не иначе как для великанов. Спинка плавно переходила в зигзагообразную молнию.

«Выразительная штуковина, – поежился Спиро – не хотел бы я оказаться на таком стульчике!»

Предавшись размышлениям под плавный ход междугороднего автобуса, Алекс попытался проанализировать складывающуюся ситуацию. Что делать? Искать возможность выйти в инфернет с тем, что уже написано ими – а это как-никак девять (с Леру десять) человек, – или навестить знакомых северян и старых приятелей, дабы заручиться дополнительной поддержкой? Пожалуй, надо выбрать второе. Заняться размещением того, что есть, – сколько уйдет на это времени? А главное – денег? Ведь создание своей страницы в Сети наверняка штука дорогостоящая. И потом, не исключено, что среди своих друзей он мог бы найти зацепку, позволявшую выйти на нужный канал. В крайнем случае – дельный совет. И первым после Электростула станет Калугула, где окопался Вик Войт. После их прощания в ханадырском аэропорту от Вика не было никаких вестей. Спиро знал, что Войт не великий любитель писать, и отправил ему письмо из Ханадыря без особого расчета получить ответ.

«Интересно, чем он занимается? Прошло полтора года. Продолжает свои коммерческие проекты и заделался бизнесменом? А может быть, работает на телевидении или в театре?».

Вик закончил Академию культуры в Згиеве, столице Умкраины. С берегов Непра он перенесся на суровый берег Залива Креста и Полумесяца, где провел, как и Алекс, пятнадцать лет. Среди множества профессий, им перепробованных, была и непродолжительная работа режиссером драматической студии в эгвекитаунском Доме Счастья, где они и познакомились. Спиро в ту пору работал там художником. К счастью, лавры служителя Мельпомены недолго увенчивали вечно взъерошенную шевелюру Вика. Решив, что проще иметь дело с бессловесным железом, чем с неподатливым человеческим материалом, Войт переключился на создание всепогодных вездеходов: тогда это было повальное увлечение. Уехав с Севера, Вик обосновался в Калугуле, губернском центре, стоящем на берегу реки Коки. Этот город был известен как родина ученого-самородка Кона Цикловски, автора научного обоснования полетов в космос и оригинальной книжки «Горе и гений», цитаты из которой однажды попались на глаза Алексу.

На мозговском автовокзале, ожидая свой рейс, Спиро достал тоненькую книжицу стихов, подаренную Роншаром. На лицевой стороне был фотопортрет Энн, закутанной в платок, покрытый инеем. Сборник назывался «Обернулся на взгляд». На обратной стороне фотографию Леру на самокате, с рюкзаком, пересекала надпись: «Алексу Спиро! Соратнику по отношению к жизни! Роншар». Алекс взглянул на выходные данные: тираж 1500 экземпляров. Отпечатано в Кедрово-Жуево. На шмуцтитуле значилось, что меценаты этого опуса – корпорация «Квинта ЛТД», торгующая лучшей в мире фанерой, и религиозная организация «Ум Взбрыке», печально известная тем, что уморила кучу народа в Жестокио, стремясь зачем-то приблизить конец света. Роншар клятвенно уверил Алекса, что тогда он и в страшном сне не мог предположить, что сия «авторитетная контора» выкинет такой номер.

Перевернув несколько страниц, Спиро прочел:

 

НА ПОЛЮСЕ ЖАРЫ

Из песка жук поднялся

И замер на высоких ножках,

Серебристый корабль инопланетян.

 

«Красиво. Кого он, интересно, имел в виду? Мерсиан? Их кораблей никто так и не смог увидеть. Говорят, они появляются на закрытых от посторонних глаз площадках из пространственного туннеля. Черти полосатые, благодетели...»

Роншар был поклонником хиппонской поэзии и свои миниатюры писал в виде хокку – трехстиший. Алексу нравились эти лаконичные картинки, как и сама хиппонская живопись, двумя-тремя движениями передающая неуловимые мгновения жизни. Иллюстрации к стихам сделал сам Роншар в том же стиле.

 

ИГРА

После Рождества

Дети садят

В снег елки.

 

«Елки, снег. Поди найди его. Разве что в криопарках... А на дворе-то хляби небесные разверзлись. Слава Богу, скоро посадка. Вик, наверное, уже ждет. Хорошая штука телефон».

Остаток дня он провел в пути. Калугула встретила распаренной темнотой, огнями витрин и редкими прохожими. Через полчаса троллейбус из центра города доставил его на конечную остановку – «Силикатную Долину». Спиро даже встревожился, когда за окнами перестали мелькать жилые дома и производственные постройки, а зашумел какой-то лес. «Однако забрался Вик на самую окраину. Похоже на пригород. Переулок Пахарей где-то рядом. Тьма египетская, что называется, фонари не горят. Куда идти? Вик говорил, что вправо от остановки и вниз под горку. И пассажиры разбежались...»

Двинувшись наугад, Алекс, тем не менее, тут же нашел искомый дом – панельную пятиэтажку. Подойдя к подъезду, он чуть было не столкнулся с выскочившим из него Войтом.

– Наконец-то! Что так поздно? Слушай, у меня тут срочное дело... Поднимайся, тебя уже ждут. Пятый этаж. Я скоро буду. Извини, старик, такая невезуха! Я так долго тебя ждал и вот теперь, как назло, надо бежать. Ну, ничего, времени у нас будет достаточно.

 

13

 

Войт с интересом прочитал писанину Алекса. Первые три главы. Дальше ему стало неинтересно следить за мыслью автора, и он, вооружившись ручкой и тетрадью, в полчаса нацарапал свою версию тех событий, которые разыгрались в Чумландии накануне Глобального Сдвига, когда он недолго работал рудокопом в заполярном Инсультине.

Как того и ожидал Спиро, Вик пропустил мимо ушей рассказ о его встрече с мерсами. Стоило завести разговор о «Полярном Треке», как у него срабатывало внутреннее реле, и Вик уже не воспринимал ничего, что для Алекса было первостепенным. Правда, он вспомнил, как неплохо подзаработал на поставках противогазов и спасательных жилетов в дни кризиса из-за Тартартиды. В Чумландии почему-то решили, что грозящее нападение инопланетян выльется либо в масштабное наводнение, либо в газовую атаку.

«Неплохую мы тогда комбинацию провернули, – мечтательно произнес он, – бабок было немерено. Ты как раз на метео уехал. Вот о чем надо бы написать, листописец!».

Вик чрезвычайно гордился тем, что ему удалось проработать несколько сезонов в старательской артели, из которой он привез груду камней, кучу дневниковых записей и катушку с кинопленкой. На ней был заснят исторический момент: пребывание Алекса на базе старателей. Домоседа Спиро ему удалось вытянуть из Эгвекитауна обещанием показать вымытого из вечной мерзлоты динозавра, который оказался в действительности хорошо сохранившейся тушей кенгуру. Их поставляли мерканцы в счет ленд-лиза во Вторую Войну.

От той поездки у Алекса остались двойственные впечатления. Прожив пару дней в общежитии, облазав все промприборы, спустившись с почти отвесной сопки на бульдозере, который сгребал породу, и нащелкав с десяток пленок, он с восхищением глядел на прокаленных солнцем и ветром добытчиков металла. Но то, что они после себя оставляли, наводило на мысль: только еще один потоп может сохранить какую-то живность на планете.

– Что-то я не слыхал ни про какой метеорит, придумал, что ли?

– Придумал – не придумал, тебе-то?.. Была одна история, но я ее интерпретировал.

– Да нам всякое лыко в строку.

Медальон с медвежонком Вика заинтересовал, и Алексу пришлось его отобрать – охочий до экспериментов приятель уже собирался расковырять подарок мерсианки, чтобы посмотреть, что у него внутри.

На следующий день Вик повел Алекса показать свою дачу. Благо, она располагалась под боком – жил Вик на самой окраине. Окна квартиры смотрели на подступающий к городу лес. Бетонная лента шоссе, уходящего в сторону Мосленска, разрезала его синие волны на зыбком горизонте, как сверкающий меч.

– Хорошо жить на окраине: тихо, лес под боком, речка. Тут и гараж недалеко. А в центре жара, пыль, суета.

– Хороший вид, – кивнул головой Спиро. – А машина где, в гараже? Прокатил бы.

Вик взлохматил свой непослушный вихор и сморщился, как от зубной боли.

– Не получится. Я теперь кустарь-одиночка без мотора. На прошлой неделе долбанул о стену. Был в состоянии анабиоза. Отобрали права.

– Ладно, пешком здоровее.

Некоторое время они шли молча. Алекс с удовольствием вдыхал воздух, пропитанный ароматом трав, горячей земли и чего-то давно забытого. Они вышли на взгорок, с которого открывался вид на дальний лес, дачный поселок, недостроенную церковь.

– Батюшка проворовался, деньги налево пустил. Лишили сана.

– Еще один храм Спаса...

– Слушай, мне вот какая мысль недавно пришла. Сколько попадалось изображений церквей, ни на одной не было дымохода. Как же они отапливались раньше, свечами, что ли?

– Странная мысль, никогда не думал об этом. Да и зачем это сейчас-то, после Потепления?

– Да так.

Друзья подошли к блоку приземистых строений, рядами тянувшихся по склону холма.

– А здесь, я так понимаю, твой гараж.

– Мой там, – Вик махнул рукой. – Здесь ребята должны быть, с кем машины делаем.

 

14

 

У одного из гаражей стоял расхристанный «Мозгвич» пегого цвета. Из его двери вынырнул человек с перебитым носом и в комбинезоне на одной лямке. Он оттирал руки какой-то ветошью.

– О, привет! Вот, знакомься, это – Сорока по кличке Безработица.

– Пузырь принес? – вместо приветствия ответил горбоносый, исподлобья вглядываясь в подошедших.

– Два! Откуда деньги? Вот друг приехал с Чумландии.

– Тем более... По такому поводу...

Они прошли внутрь гаража, большую часть которого занимал черный «Мерин» с белыми пятнами шпаклевки на капоте и крыльях. В самом углу, примостившись на доске, выполнявшей роль скамейки и полки для автомобильных премудростей, сидели еще двое.

– Слэв, – протягивая руку, произнес парень с глубоко посаженными глазами и серебристой щеточкой усов. Второй малый в брезентовой куртке и с грубо вылепленным лицом назвался Уром. На расстеленной газетке стояла почти опустошенная банка салата и несколько ломтей черного хлеба. Спиро пристроился на бортике открытого багажника, а Вику дали канистру из-под бензина. Закурили.

Алекс понимал, что придется, как ни крути, выпить. Поэтому, когда Сорока очередной раз намекнул о делах известных, Спиро без лишних слов достал тощий бумажник.

– Согласно законов гостеприимства.

После непродолжительной возни Безработице удалось завести своего пегого и через несколько минут на импровизированном столе появилась посудина с желтоватой жидкостью. Разговор оживился. Слэв оказался в каком-то смысле земляком, так как служил на Миндальном Востоке во флоте. Все, что было восточнее Новосербурского Воеводства, считалось Миндальным Востоком, включая и Чумландию. Сорока подначивал, Вик тоже не лез за словом в карман. Хаотичный разговор иногда прерывался предложениями поднять единственную рюмку, периодически заполняемую самогоном.

– Знаешь, почему Сороке дали кликуху Безработица? Потому что, где он появляется, работе конец.

– За что я уважаю его, сказать?

– А ты Библию читал, придурок?

– Ладно, умник. Напиши без ошибок слово «пульверизатор». Я его специально в энциклопедии выучил наизусть.

– А вот мерсы, например, что ты о них думаешь?

– А что о них думать? Враки это все, нет никаких мерсов. Вот он стоит, родимый, я о нем думаю, как хозяину побыстрей сдать.

Спиро подумал, что пора бы закругляться, так как надо было готовиться к завтрашнему отъезду.

– Ты читал Гнилтера, его «Мой напряг»? – неожиданно спросил Слэв Алекса.

– Фрагменты попадались, но всю – нет.

– Толковая вещь. Я как-то приносил. На какой странице ни откроешь – все правда. Сам посуди, реи кругом, ящик не включишь. В правительстве кто орудует, у кого все деньги? А нам – по сусалам.

Эта тема, судя по всему, была актуальной. Все выжидательно посмотрели на Спиро.

– Я вот только что был в Электростуле, под Мозгвой, у одного знакомого. Самокатчик-путешественник, недавно паломничество в Верусалим ко гробу Господнему совершил. Провожает меня в Мозгву, стоим на остановке автовокзала. А он прихватил с собой фотоаппарат и попросил одну женщину нас сфотографировать. Она щелкнула, я уже в автобус, и тут какой-то налетает: «С какого канала? Чего вы тут?» И на моего самокатчика: «Продали Гроссию, реи проклятые!». На нем какая-то баба повисла, чуть до драки дело не дошло. И уже в автобусе ко мне прицепился, чего это я с ним фотографировался. То ли костюм парня ему не понравился – весь в лейблах, то ли внешность, то ли за телевизионщиков принял, хрен его знает. Только и в автобусе он долго еще не мог успокоиться... У нас на Севере такого нет.

– Да, – кивнул головой Слэв. – Север – это понятно. Но здесь все по-другому. Не хотелось бы до крови доводить, было уже все это. А что делать? Плати мне нормально, вовремя, я бы их и не замечал сроду. Живите, как хотите. Но и нам жить дайте.

Замолчав, он посмотрел на руки Алекса.

– Художник, говоришь? С такими граблями? Нарисуй меня.

– Бумаги с собой нет.

– А ты на стене.

Алекс усмехнулся. Он вспомнил популярный в народе фильм «Место встречи под солнцем» и понял, что надо делать.

– Тогда дай что-нибудь острое, отвертку, например.

Сорока метнулся к стеллажам.

– Держи.

Алекс протиснулся между полированной поверхностью «мерса» и покрытой какими-то надписями серой стеной гаража.

– Сиди тихо, сейчас попробую.

Поглядывая на замершего Слэва, Алекс несколькими сильными движениями процарапал штукатурку.

– Вот это да! – воскликнул Ур, наблюдавший со стороны за его действиями. – Вылитый Слэв, век Едеса не видать!

Вся компания принялась рассматривать рисунок.

– Ха-ха! Да ты его в раму помести или выруби кусок, дома повесишь!

Гараж наполнился хохотом и возгласами восторга. Слэв долго тряс руку Алекса и рассматривал ее, как какой-то диковинный агрегат.

– Слушай, будешь здесь летом, заходи в любое время. Я твой должник.

– Да ладно тебе, – отмахнулся Спиро, – сочтемся.

Они возвращались в сумерках.

– Да, – протянул Вик, – такого я еще не видел – отверткой на стене. Попал в десятку. Теперь разговоров будет на месяц.

 

15

 

В светло-синем небе тянулся сдвоенный инверсионный след стратегического бомбера. Алекс и Вик стояли у здания железнодорожной станции Азор и курили.

– Как у нас.

– Что?

Алекс кивком головы показал в небо.

– Над Ханадырем постоянно летают. Обрабатывают комаров.

– Не понял.

– В тундре бомбят места скоплений и размножения. Иначе загрызли бы всех, раньше их хоть морозом било.

– А-а... У нас тоже расплодились одно время. Но чтобы бомбить... Оригинально.

– Кстати, ты не знаешь, что такое Рамбрент?

– Кажется, электричка идет. Пойдем на платформу. Фирма какая-то, а что?

– Да нет, просто…

Замедляя ход, подплыли зеленые вагоны. К растворившимся дверям устремились редкие пассажиры. Вик толкнул Алекса в бок:

– Она недолго стоит, так что давай...

Торопливо попрощавшись, Алекс прошел в вагон и уселся на деревянную скамью. В окно заглядывал Вик и махал рукой. Спиро махнул в ответ. Зашипела пневматика, поезд дернулся и унес платформу, станционные постройки, косогоры с панельными домами.

«Ну вот, еще один уровень пройден, и нашего полку прибыло. Молодчина Вик, с ним дело пойдет. Теперь очередь за Крисом. Интересно, как он отнесется к предложению участвовать в общей куче-мале?».

Полупустая электричка временами шла ходко. Мелькал лес по обеим сторонам однопутной дороги. По расписанию через четыре часа должна быть Язва – небольшой провинциальный городок Мосленского Удела. Правда, раздражали частые остановки. К тому же Алекса беспокоила мысль о том, как найти Уолта Криса, бывшего эгвекитаунца, довольно известного в свое время чумландского писателя. Адрес он взял у директора литературного музея в Ханадыре, чтобы разыскать человека, однажды заявившего о том, что он мечтает пройти по Полярному Кругу. Помимо всего, было известно, что он работает над каким-то фантастическим боевиком, действие которого происходило в Чумландии. Это обнадеживало. Но жил писатель не в самом городе, а в какой-то деревне, и ее еще надо было найти.

На подходе к Язве подсели два пассажира и заговорили о кабелях, связи, трансформаторах и прочих премудростях. Вдруг прозвучало слово «Гудвиновка». Алекс насторожился.

– Извините, вы, я понял по разговору, связисты и должны знать Язвенское графство.

– Ну, в общем, да.

– Деревня Гудвиново, где это?

– Гудвиново? Или Гудвиновка? Если Гудвиновка, то это пригород, недалеко. А Гудвиново где-то дальше.

Алекса охватило беспокойство. «Вот это новость, занесет меня еще не туда на ночь глядя! Что же делать? Надо срочно уточнить, но вот где?».

Как и в случае с Горелией, первая мысль – редакция. Должна же быть здесь хоть какая-нибудь газета. От вокзала, грузного здания, украшенного лепниной с красными знаменами в белый горошек, Спиро поднялся вверх по взбирающейся на пригорок дороге. У кого же спросить? У этой женщины в очках?

– Редакция? Вам надо в центр. Вот остановка, у павильона.

На остановке топтались две старушки и полусогнутый старикан, что-то доказывающий им, размахивая суковатой палкой. Алекс невольно прислушался.

– Это все реи, все зло от них! При Ласте такого бардака не было. Порядок был! Густы проклятые!

На фанерной стенке павильона краской из баллончика были выведены буквы ГНУ (Гроссийская Национальная Удаль) – все чаще заявлявшей о себе организации гроссийских националистов. Алекс хмыкнул. Надо же, и здесь то же самое. Дождавшись нужный автобус, он сошел у магазина «24 оборота». По сравнению с Калугулой, а тем более с Мозгвой, все было каким-то убогим. Вывески, пестревшие на каждом шагу, свидетельствовали о том, что местным торговцам не до дизайнерских изысков. И народ одет был победнее, и иномарок шныряло по узким улицам значительно меньше. Встрепанный мужичок махнул рукой: «Редакция? А вот прямо у киоска. Вон там, в двух шагах».

«Язвенный Вестник» занимал старинный двухэтажный дом. Простота этой редакции была однако истинно провинциальная. Внутренняя отделка напоминала большую коммунальную квартиру, панели были выкрашены темно-синей краской. Все казалось каким-то отсыревшим. Заглянув в пару кабинетов, Алекс обнаружил в них отсутствие компьютеров. «Небогато живут, однако». Замредактора, женщина средних лет, оторвавшись от корректуры, объяснила, как найти Уолта Криса.

– Кстати, его может и не быть, часто уезжает в Мозгву. А живет в деревне Черная, это почтовое отделение Гудвиново. Автобусы вот не ходят, надо выбираться на трассу Мозгва-Мосленск и ловить попутку.

Алекс, поблагодарив, вышел из редакции. «Час от часу не легче. Может быть, все-таки повернуть оглобли в Мозгву? Время лихое, то и дело слышишь об ограблениях. С другой стороны, пока светло, можно рискнуть. Если что, успею вернуться на вокзал».

Доехав до КПП, Спиро пересек полотно широкого шоссе. Огромный указатель говорил, что до Мосленска триста киломиль. Парняга, нетвердо стоящий на ногах и пытающийся остановить проносящиеся машины, на вопрос о деревне Черной, бросил: «Киломиль двадцать». Алекс, пройдя чуть дальше по шоссе, ждал недолго. Фура, с надписями на джунглийском, замигала поворотным сигналом и остановилась рядом. Дальнобойщик, молодой парень, спросил с любопытством:

– Рисуете?

– Есть такое дело.

– А я смотрю у вас сумка, как у художника.

Еще через некоторое время:

– Здесь места вообще-то есть красивые. Еще не всю Гроссию продали, суки!

Спиро что-то невразумительно промычал.

У синего транспаранта «Дер. Кукушка» стояла одинокая фигурка девушки.

– Тоже вышла! Рожа кривая, а туда же...

Алекс сначала не понял смысл сказанного.

– Здесь есть на трассе деревни – бедствует народ. Вот и идут девки на дорогу. Был у одной бабки, с внучкой живет. Говорит: «Сынок, ну возьми хоть яблочков». Я ей: «Да не нужны мне твои яблочки». – «Ну тогда хоть внучку».

Долго молчали. Алекс взглянул на часы на приборной доске. «Что такое, уже полчаса едем, а никакой деревни Черной. Неужели проехали?»

В придорожном кафе бойкая буфетчица объяснила, что Черная находится в противоположном направлении. Получалось, что проскочили лишних двадцать киломиль. Перейдя на другую сторону, Спиро увидел, что фура, остановившаяся у обочины, выпустив клуб синеватого дыма, двинулась дальше. «Смотри-ка, значит, водитель стоял, ждал. Мир не без добрых людей... Вот если бы еще погода оказалась милостивой – кажется, дождь начинается».

Через минут двадцать удалось остановить большой междугородный автобус. Пять рубларов исчезли в лопатообразной ладони водителя.

– До деревни Черная Речка.

– Черная Речка?

– Извините, оговорился. Деревня Черная.

Пробираясь к жилищу Криса в заливающей поселочек вечерней мгле, ежась от холодных капель, Алекс молил Бога, чтобы писатель был на месте. Вот двухэтажный особняк. Но что это? Темные окна, неужели уехал? Постучав, Спиро услышал лай собаки в глубине дома. Спустя несколько минут дверь открыла женщина с простым лицом и спокойным взглядом.

– Здесь живет Уолт Крис?

– Здесь, а вы кто?

– Я его земляк из Эгвекитауна.

– Проходите, он дома.

 

16

 

Поезд в Сент-Педробург шел без остановок.

За окнами мелькали огни полустанков, частые стволы деревьев, со свистом проносились электрички, платформы пригородных станций. Алекс, закинув свою походную торбу наверх, развернул рулет матраса и, застелив постель, залег на второй полке. Перебирая события последних дней, Спиро делал вывод, что начало можно назвать обнадеживающим. Если не считать накладки с обратным билетом в Ханадырь. Что при ближайшем рассмотрении было ему даже на руку. Жаль, что Крис оказался не в форме, могла бы открыться новая тропа. И не хуже, чем у Роста. Череда праздников выбила Криса из колеи, и Алекс, решив не терять зря времени, договорился о переносе встречи на более позднее время, когда вернется из своего малого круга паломничества. Крис, несмотря на свою выбитость, проникся общим замыслом и, придя в несколько возвышенное состояние духа, заверил Спиро в своем непременном участии в деле создания романа века и тем самым оказании посильной помощи «умкам» Чумландии. Особенно его растрогал подарок Алекса: графическая работа с видом Ханадыря – правосольным храмом.

Что ж, впереди новые встречи, и все зависит только от него самого. Насколько он будет убедителен и насколько убедительна будет идея объединения защитников Полярного Круга. Если таковые вообще найдутся, ибо большинство млян смирились с новой реальностью и даже находили в установившемся вечном лете свои преимущества. Несмотря на некоторые недостатки в виде многократно участившихся стихийных бедствий, что объяснялось учеными как закономерность переходного периода. Были и другие сложности. Но Алекс никогда особенно не ломал головы над тем, как быть в той или иной ситуации. Полагаясь на внутреннее чутье и на удачу, он двигался от одного «пойнта» к другому, полагаясь, что сколь ни безумна затея, всегда найдется несколько чудаков, которых она увлечет. Сейчас он надеялся найти поддержку у бывших эгвекитаунцев, перебравшихся в северную столицу, но в особенности – у своего сокурсника по институту Чека Шоу. Он не виделся с ним лет двенадцать. Первое время они переписывались, но потом переписка заглохла, как и с остальными приятелями Алекса. Спиро сознательно оборвал все свои старые связи, чтобы без помех, на новом месте, найти то, что он интуитивно искал все время.

Некоторые сомнения беспокоили его. Они усилились после того, как Алекс еще в Ханадыре получил ответ из Секирбаштана на свое письмо от другого однокорытника – Тантала Гата. Тот, обрадовавшись внезапному появлению Спиро и его успехам на ниве педагогики, довольно пессимистично отнесся к идее соавторства в «Золотом Умке». Вспомнив поползновения Алекса в этом направлении еще в институте, Тантал, не без мрачного юмора заметил: «Ты предлагаешь тряхнуть стариной или чем там от него осталось... Опомнись! Нельзя войти в одну реку дважды. Да и кураж не тот...» Так что Алекс не мог с уверенностью предсказать итог будущей встречи. Но, решив пройти путь в этом направлении до конца, считал, что даже один шанс из ста должен быть использован.

Из динамика доносилась музыка. Гоняли, как обычно, попсу, в ее худшем гроссийском варианте. Убогость текста сводила скулы. К счастью, вскоре музыкальную программу сменил выпуск новостей. Вновь правительство в отставке, курс пошатнулся, но удержался на отметке двадцать один рубллар за долбль. Министр иностранных дел Ван дер Ноу вылетел в Больград для переговоров с президентом Югосолии Лошем Вичем, решившим во что бы то ни стало усмирить Закосию. Потом замяукал Гут со своей группой «Гумми-Кроль», и Алекс прикрутил динамик.

В купе еще горел свет, Спиро решил сделать кое-какие записи. Убедившись через пару минут, что швыряние вагона из стороны в сторону и тряска не дадут шансов потом расшифровать свои каракули, Алекс решил просто полистать дневник, куда он время от времени вписывал всякие умности. Свои и чужие. На одной из страниц ему попалась фраза Фреда Доста: «...что такое сила духа русской народности как не стремление ее в конечных целях своих ко всемирности и ко всечеловечности?..».

Интересно, кто из писателей первым придумал – «Россия»? От слова «роса», что ли? Поэтично... И в то же время – русский, а не росский. Путаники эти дубленщики... В вагоне свет пригасили, и, чтобы прочесть текст, приходилось напрягать глаза. «Стать настоящим русским, стать вполне русским, может быть, и значит только... стать братом всех людей, всечеловеком...»

Спиро уткнулся взглядом в потолок над собой.

Стать братом. Братком. Братаном. Перефразируя, можно вывести нашу, «умковскую», формулу – стать всеумкой, то есть – братом всех умок. Кто такой умка? Тот, кто считает, что все умки – братья. Вот центральная мысль. А роман... Это возможность людям, любому желающему, сказать о главном. Невзирая на различия религий, строев, наций, рас и... цивилизаций?.. Было бы не кисло, если бы кто-то и из мерсиан включился. Ха! Но это, по-моему, из области фантастики. Хотя, кто знает?..

Спиро подумал, что никогда не сможет стать литератором, как, например, Крис. Мысль о необходимости постоянно держать в уме массивы информации, чтобы не выходить за рамки дубль-мира, его просто убивала. Одни географические названия чего стоят. Не говоря уж об исторических персонажах. Куда как лучше – дневник. Пишешь, что видишь, и в ус не дуешь. Большинство авторов «Умки» так и поступили. Не каждому под силу стать на путь настоящего писателя, хотя попытки есть. У Майкла был вариант, но мне, к счастью, удалось его убедить. Может быть, поэтому он заглох... Никого не надо насиловать, вот что главное!

Алекс вспомнил свои эксперименты в школах. Ведь их роман – это те же ребячьи выплески, только в данном случае имеешь дело с взрослыми. «Интересно, как там поживают без меня Сид, Кэти, Ода?.. Надо будет им написать... Из Педробурга...»

С этими мыслями Алекс уснул под дробный перестук колес.

 

17

 

Утром он был в северной столице Гроссии. Возведенная гением и стальной дланью Педро Первого в болотах побережья Финтифляндского залива, отбитого у швеев, она встретила Алекса туманом и сыростью.

Метро Педробурга отличалось от мозговского тем, что турникеты глотали не магнитные карты, а жетоны со стилизованной буквой «М», их барьеры представляли собой никелированные штыри, хватающие за бока нерасторопных пассажиров. Естественно, Спиро был немедленно атакован одним из них, и только подоспевшая на выручку служительница в форме спасла Алекса от взбесившегося автомата. Умудрившись проплутать с полчаса по переходам, хотя проехать надо было всего одну станцию, он добрался до «Проспекта Лего». Взвалив на плечо свою поклажу, Алекс проделал небольшой марш-бросок по бульвару с аллейкой из странного вида тополей. Их стволы были в безобразных наростах, а вместо ветвей торчали какие-то розги. Найдя дом старинной постройки с осыпающимися балконами, Спиро поднялся на последний, пятый, этаж и позвонил в дверь с медной ручкой. Хозяин был предупрежден звонком еще с вокзала и поэтому недоуменно спросил, пожимая руку Алексу:

– Ты куда пропал? Тут же совсем рядом. Через Карнегино ехал?

– Запутался в метро с непривычки.

– Ну, ничего, бывает. Я рад, что ты приехал... Это Элен, ты должен ее помнить.

Стэн Роб, бывший геолог, одно время исходивший Чумландию вдоль и поперек, употребил широко распространенное среди жителей Эгвекитауна выражение, обычно применяемое к тем, кто долго задерживался на пути в гости. Карнегино, национальное село чумок, располагалось киломилях в пятидесяти к югу от центра графства на песчаной косе залива Креста и Полумесяца. Добраться до него можно было только геликопом зимой и плашкоутом летом. Роб, попав в струю, смог неплохо заработать на поставках в Чумландию запасных частей к шагающим экскаваторам и компьютерных приставок. Этого ему хватило, чтобы приобрести квартиру в Педробурге и подержанный «Фарт». Но кризис подкосил многих, в том числе и Стэна.

Начавшийся было ремонт грозил затянуться надолго, поэтому, предупредив Алекса, чтобы тот не обращал внимания на беспорядок, Стэн отгородил для Спиро листами фанеры уголок на громадной кухне. В двух других, забитых нераспакованными вещами и мебелью, разместилось остальное семейство: две шустрые девчонки, Элен – худенькая светловолосая женщина с прозрачными глазами – и сам Стэн. Привыкший к спартанской обстановке, Спиро был рад и этому. Извлеченная видеокассета со съемками в Эгвекитауне была немедленно просмотрена от начала до конца.

В тот же день Алекс созвонился с еще одним эгвекитаунцем – Ником Броу – и своим бывшим однокурсником Чеком Шоу.

 

18

 

Стэн Роб, слегка прищурившись, смотрел на медленно оседающую пену в бокале и отрывисто затягивался сигаретой.

– После семнадцатого августа сплошное дерьмо.

– Ты знаешь, мне нечего сказать. Лично я не почувствовал никаких перемен на себе: денег как не было, так и нет.

– Тебе проще, ты свободен... Как Залив, Эгвекитаун? Говоришь, был там недавно?

– Стоит на месте, что ему сделается. Народ потихоньку утекает. Из старых знакомых только Нико Бержерон остался, Майкл Рач, де Бри... Кто еще? Войт в Калугуле, привет тебе от него. Я ведь только что оттуда.

Уговорив по три кружки пива «Балдия № 5», они отправились домой по заплывающим сумерками улицам.

– Без белых ночей Педробург и не Педробург, наверное?

– Да, это точно. Я еще застал белые ночи. Из-за них, можно сказать, и приехал... Север напоминали. Как раз в девяносто шестом приехал... в девяносто шестом, да... Вот паника была... Тогда жилье здорово подешевело. Поэтому квартиру удалось купить.

– А сейчас подорожало?

– Не очень. Уровень Балдийского моря повышается. Когда-нибудь этот город уйдет под воду... Эгвекитаун не затопило?

– Укрепляют берег дамбами. Есть проект перегородить залив плотиной.

Они прошли мимо штабеля из мешков с песком.

– С прошлого наводнения остались. В году раза два регулярно топит. По колено воды нагоняет.

– Свинеция.

– Ага, только гондол не хватает.

У Стэна был портативный компьютер, что оказалось кстати – путевые записи требовали регулярного обновления. Элен, довольно сдержанно отнесшись к писанине Алекса, выказала интерес только к одному – бессмертным изречениям Остапа, нашедшим столь неожиданное применение. На ее вопрос: «Появятся ли когда-нибудь у меня деньги?» был получен ответ: «Может быть, тебе еще ключ от квартиры, где деньги лежат?». Прокомментировав кратким: «Нахал», – она не удержалась еще от одного: когда приедут родители, оставшиеся в Эгвекитауне. Оракул ответил: «Вам некуда торопиться».

Торопиться ей было действительно некуда, Элен сидела с детьми и занималась домашним хозяйством. Новых знакомых в Педробурге они завести не успели; Стэн по большей части пропадал вне дома, подрабатывая частным извозом, и она, глядя, как Спиро стучит по клавиатуре, делилась своими впечатлениями о времени, проведенном на Севере.

Впечатления были тягостные, и Элен до сих пор не могла без содрогания вспоминать Эгвекитаун с его, как она выразилась, «насекомой жизнью». Отгоняя время от времени подбегающих девочек, демонстрирующих гостю то куклу, то платье, Элен рассказывала о своем детстве и школьных годах, неудачном замужестве, рождении детей, знакомстве со Стэном и их переезде в Педробург, который она терпеть не могла, будучи коренной мозгвичкой и ярой патриоткой родного города. Это иногда служило поводом для их пикировок со Стэном, выросшим в северной столице, но все больше и больше склонявшимся на сторону жены. Спиро давно заметил, что в силу своей привычки больше слушать, чем говорить, он представлял для собеседника идеальный объект. Этим объяснялось, что многие его знакомые охотно раскрывали душу, и Алексу не были в тягость их откровения.

Как-то Вик, желая подцепить Алекса, вспомнил по этому поводу анекдот. Некий одинокий джентльмен, страстно желавший купить говорящего попугая, чтобы было с кем поговорить, не смог дождаться появления их в продаже и приобрел в зоомагазине сову. С условием обменять на попугая, когда те наконец появятся. Однако прошло довольно много времени, прежде чем этот господин вновь появился в магазине, и на вопрос продавца, почему он не хочет поменять сову, ответил, что покупка его вполне устраивает. «Но она же не разговаривает!» – удивился продавец. «Зато как слушает!» – ответил джентльмен.

Спиро умудрялся и слушать, и печатать продолжение «Умки». Как ни остерегался он воздействия внешнего мира, блюдя свой зарок не смотреть телевизор, не читать газет и не слушать радио, Элен, придерживающаяся обратного мнения, сообщала все новые и новые душераздирающие новости. Призрак Ласта вставал над очумевшей от диких реформ страной. Как в зоне, оказавшейся без пахана, крупные главари и главари помельче растаскивали «общак». Лучше всего это удавалось тем, кто испокон был у руля. Простой люд изумленно провожал глазами проносящиеся мимо носов жирные куски. Суммы уворованного потрясали. Спросить было не с кого. Бессмертное изречение «Закон – тайга, медведь – прокурор» реализовывалось на всей территории Гроссии. Руки инстинктивно тянулись к топорам. Далеко за объектами народного гнева ходить бы не пришлось. Казалось, вот-вот и начнутся давно забытые брадобрейские погромы. Участились нападения на инагоги, служителей культа, просто граждан с ярко выраженной внешностью.

– Уж на что я индифферентна в этом вопросе, но ловлю порой себя на том, что пару олигархов собственноручно бы пристрелила, – дымя сигаретой на кухне и отходя после очередного выпуска новостей, делилась Элен.

– Вспомни Блокгаука: «Не читайте большевистских газет».

– Зельц уже не в состоянии править, смотреть на него и смех, и грех... Дремократы погрязли в разборках. Чует мое сердце, не миновать нам третьего путча. Вот тогда спохватятся, да поздно будет. Колунисты, шобловики, «гнутые» – им дай только волю, полстраны закатают в лагерь.

– Да перестань ты, – Стэн сморщился как от зубной боли. – Вон бери пример с Алекса, ему все по барабану.

Спиро перестал печатать и, не утерпев, попросил у Элен сигарету:

– Как сказать. Горько видеть, что происходит, только все это бессмысленно...

– Что именно?

– Тришкин кафтан. Поставьте кого угодно президентом, перебейте тыщу бандюганов, ничего от этого не изменится. Меняются только мельницы, ветры дуют те же. Дело совсем в другом.

– Интересно, в чем же?

Алекс даже вскочил со стула и начал ходить по кухне.

– У меня возник такой образ: плывет огромный корабль. Это наше государство. Периодически наскакивает на мель. На палубе все мечутся и орут друг на друга. Считается, что корень всех зол – пожары, которые действительно в этой неразберихе возникают то и дело. Самые центровые люди – пожарные, капитан – главный брандмейстер, закончил пожарную академию. Ну и все в таком же духе: штурман – пожарный диспетчер, механик – за помпой следит... И действительно, залив очередной очаг возгорания водой из трюма, с мели снимаются и плывут дальше. Но потом что-то начинает гореть от общей бестолковщины, и корабль садится опять. Все уверены, что именно от проклятых пожаров вся беда. И тут подходит некто и говорит: мужики, кончайте эту муть. Заткните дыру в трюме и всего делов! И вы забудете про эти окаянные мели... Можно представить, куда его пошлют.

Увидев иронично улыбающихся Стэна и Элен, Алекс спохватился и снова сел к компьютеру.

– Значит, говоришь, дыра... Ее ведь еще найти надо.

– Если постараться, то найти можно.

– Говоришь с таким видом, как будто знаешь, в чем секрет.

– Может быть, и знаю. Может быть...

Уже поздно ночью, сидя на кухне за чаем, они вдруг услышали странный шум, идущий сверху. Чьи-то тяжелые шаги говорили о том, что кто-то находится на чердаке.

 

19

 

Парень в камуфляже и черных очках играл на гитаре в переходе метро «Вайсовский остров». Голова его, в отличие от большинства проходящих мимо людей, была задрана вверх. Он был слеп. Над толпой неслась песня, приобретшая какой-то новый смысл. «Действительно, что такое осень? Еще десяток лет, и только по старым фильмам молодые смогут понять, чего мы лишились».

Здоровенный домина стоял на углу пересечения Четырнадцатой траншеи и Средней просеки. Такие наименования улицы получили оттого, что на месте, где начали возводить город, прежде стоял дикий лес. По замыслу императора Педро Первого, столица Гроссии должна была напоминать любезную его сердцу Голяндию с ее многочисленными каналами и висячими мостами, водоотводными траншеями и тому подобной мелиорацией.

Над первым этажом желтела вывеска «Кафе-бар “Ксеркс”». Потыкавшись по подъездам с запутанной системой нумерации квартир и не найдя нужной, Спиро чуть не взвыл от досады. Локоть был близко, но укусить его не было никакой возможности. Телефонов, глотающих рублары, поблизости не было, а магнитную карточку Алекс не купил. Покрутившись еще немного, Спиро заглянул в полуподвальное помещение бара. На стойке поблескивала лепешка телефона. На просьбу Алекса бармен кивнул головой, и через минуту худощавая фигурка Ника Броу возникла в проеме двери. Они обнялись.

Ник был таким же, каким его запомнил Спиро десять лет тому назад: подвижный шарик ртути со вздыбленной копной волос, изрядно поседевших, с навсегда въевшимся в изборожденное глубокими морщинами лицо чумландским загаром. Ник искренне радовался, сыпал шутками, только глаза, несмотря на вспыхивающую в них улыбку, были изучающе пристальны. Броу прославился в Эгвекитауне как основатель и руководитель фотостудии «Брейнландия»; выставки фоторабот регулярно проводились в городке, становясь событием в небогатой культурными новостями провинциальной глубинке. Студия гремела как в самом ГросСоюзе, так и за рубежом – коллектив подобрался сильный. Все это было задолго до Сдвига. С отъездом Ника дела студии пошли на спад, и известие, что она прекратила свое существование, Алекс получил, работая на радио в Ханадыре.

Броу жил в коммуналке. Спиро впервые оказался в таком жилище и с интересом разглядывал кухню размером с небольшое футбольное поле. Ник на одной из многочисленных газовых плит колдовал с закуской. В коридоре, куда выходил десяток дверей, громоздились все те вещи, которые и должны были находиться в такого рода обиталище: ящики с картофелем, велосипеды, шкафы и детские ванночки.

– Воронья Слободка? – Алекс не удержался и кивнул головой Нику, несшему дышащую паром кастрюльку.

– Как? А... Только без телесных наказаний. Разве что уши надрать нескольким сволочам.

Спиро улыбнулся, услышав любимое словцо Броу, часто им применяемое ко всем без исключения, впрочем, без намека на желание оскорбить. Расспросив как следует своего гостя и угостив самодельной настойкой, Ник Броу углубился в Правила. Алекс тем временем изучал обстановку комнаты. Стеллажи книг, пластинок, знакомые еще по Северу. Что-то вроде бельэтажа самодельного, высота потолков позволяла такие строительные излишества. Собака. Попугайчик.

– Хороший день сегодня. Две киломили проплыл. Сейчас из бассейна. Согласен ли участвовать? Надо прочитать сам роман. А вообще, я рад, что у тебя дела идут неплохо. Агентство это, конкурс, молодец...

Словно в подтверждение его слов, попугайчик, свободно перелетавший с плеча Ника на свою клетку и обратно, проскрежетал:

– Хороший Кеша. Хороший. Сволочь.

Еще один рисунок перекочевал из папки Алекса в качестве подарка. Дряхлая старушка с улыбающимися глазами появилась из-за занавески входной двери и остановилась, увидев незнакомого человека.

– Это моя мама. Это мой друг, с Севера приехал.

«Интересно, сколько ей лет. Нику шестьдесят стукнуло, хотя по нему этого не скажешь, – думал Алекс, наблюдая, как Броу заботливо ухаживает за матерью. – До писания ли ему? Жизнь здесь не сахар, хоть и столица, – успевай только поворачивайся...»

Прощаясь, Броу обещал не затягивать и через день вернуть рукопись.

 

20

 

Коридор в квартире представлял собой длинную галерею, на правой стороне которой висели картины. На левую сторону выходили двери четырех комнат. Это напомнило Алексу станцию метро с двойными дверями на платформе.

– А вот и он.

Моряцкой походкой, слегка выворачивая ноги в кожаных шлепанцах и посмеиваясь в кулак, по коридору шел Чек.

– Хе-хе... Из негатива – в позитив... Сколько лет, сколько зим! – произнес он, подходя к Алексу и обнимая его. «Сколько же лет прошло?» – невольно подумал Спиро, похлопывая по спине своего старого однокашника. В памяти Чек остался худым, но жилистым горланом, агитатором, главарем.

– Эк тебя разнесло!.. Прямо какой-то... боцман стал.

– Да и ты тоже изменился, – Шоу, прищурясь, вгляделся в Алекса. – Пожалуй, только глаза те же остались. Ну, рассказывай, как там у вас в Чумландии.

Они расположились в комнате, одну стену которой занимал стеллаж с книгами, а противоположную – стойки с видео, аудиоаппаратурой. Преобладал черный цвет: в обивке кресел и дивана, книжных полок, массивный журнальный столик тоже был угольно черен. Несколько картин висело на стене. Одну из них Спиро узнал – портрет сестры Чека, сделанный им еще в институте. Они закурили.

– Не думал, что ты объявишься.

В это время в комнату заглянул темноглазый мальчик лет четырнадцати.

– Вот мой наследник, Питер. Шалопай. Уроки сделал? Нет? И не подходите, сэр, никаких друзей... Приходится воспитывать, бабушка балует... Да, да, что, разве не так?

– Ты гостя своего думаешь кормить? Алекс, давайте обедать.

Минут через двадцать они вернулись.

– Я рад за тебя, считай, ухватил Бога за бороду. Особенно в наше-то время... И вообще поосторожней будь, особенно не трепись про свои рубллары. Ухарей много, в два счета обдерут.

Чек вздохнул.

– Заела текучка. Мельтешня какая-то, хочется куда-нибудь оторваться на край света... Я уже почти договорился на сезон в Тартартиду поехать, на полярную станцию.

– В Тартартиду?

– Ага. В снежки поиграть, – Чек коротко хохотнул, поднеся кулак ко рту, – с пингвинами.

– В пинг-понг?

– По снежку соскучился, настоящему, а не тому, что в криопарках. Все лето да лето. Тоска.

– Но ведь там же мерсы. Зона вроде запретная.

– Несколько пунктов наблюдательных осталось... Севернее Южного Полярного Круга. Вне санзоны...

– Розановой дыры?

– Да.

Спиро уже открыл рот, чтобы рассказать о своей встрече с мерсами, но передумал. «Получится, что я хвастаюсь этим».

– И куда ты хотел забраться? – Алекс подошел к небольшой карте мира, булавкой приколотой к книжной полке. Рядом змеей свешивалась длинная пулеметная лента.

– Шутландские острова. Но, похоже, сорвалось. Ну, что там у тебя?

Чтобы долго не развозить, Спиро достал Правила участия в игре и дал Чеку. Тот прочел их, время от времени ухмыляясь в коротко остриженную бороду, и вернул Алексу.

– Не обещаю, старик. Дел по горло. Хотя мысли были попытать себя в прозе. Сейчас я тебе покажу, кстати...

Вернувшись через пару минут, Чек протянул Алексу книгу.

– Вот недавно сборник сделали. Тут все сливки Педробурга. Дарю.

Спиро раскрыл сборник, на рыжей обложке стояло одно слово: «Педрополь».

– Спасибо. Жаль, что ты завтра уезжаешь... И рукопись у меня в единственном экземпляре, она мне еще понадобится здесь.

В это время раздался странный писк, и Чек вынул из футлярчика плоскую черную коробочку.

– А-а-а... Ну, заходите, обсудим.

– Телефон?

– Трубка.

Алекс взял аппарат и повертел в руках.

– Не видел, что ли, никогда? Ну, ты темный, старик. Одно слово, тундра! Кстати, запиши номер. Она всегда при мне. Так что, звони, если что...

В прихожей послышалась возня, и вошли двое. Черты лица одного Спиро показались знакомыми. Тот в свою очередь пристально вглядывался в Алекса.

– Уолт Дворжак, – не выдержав, засмеялся Чек. – Забыл, никак? Фаустник, тоже называется. Покажи им кассету с чумками своими.

Пока перематывалась кассета, Шоу делал краткие замечания по эскизу оформления нового сборника. Когда появились знакомые пейзажи, все внимание переключилось на экран.

«В следующий раз надо будет побольше привезти материала. И не только передачи, а просто виды», – подумал Спиро с теплым чувством, увидев ставшие родными лица «умок».

– Здорово, – сказал Чек, когда пришло время собираться, – не махнуть ли к вам туда? А что, на недельку... Примешь гостей?

 

21

 

«Фарт» продирался сквозь стада автомобилей всех мастей и марок. Стэн крутил руль и костерил игнорирующих правила движения лихачей.

– Хамская публика! Что за город? И это называется Педробург!

Они ехали к еще одному земляку, точнее, землячке. Хельга Раус, бывшая в свое время редактором «Сквозняка Заполярья», назначила встречу на три часа пополудни, но отвратительные мостовые и частые пробки грозили им опозданием.

Спиро пользовался моментом, чтобы увидеть побольше достопримечательностей. А их здесь хватало: что ни говори, а город был чудесным. Северная Свинеция, как называли его педробуржцы, привлекала массу туристов со всего мира. То и дело попадались автобусы с задранными вверх головами туристов в огромных окнах. Стэн комментировал попадающиеся памятники архитектуры, он достаточно хорошо знал город.

– Памятник Педро Первому. Слева.

Спиро повернулся в кресле и увидел знаменитого «Медного всадника», толпу экскурсантов. К хвосту змеюки подбирался мальчуган.

– Его знаменитый цирк.

Педро Первый одно время был увлечен Биспанией и ввел бой быков и медведей. Корриды той поры вошли в историю как самые величественные и кровавые зрелища. После смерти императора они сошли на нет, и теперь там была выставка животноводства.

«Эх, побыть бы здесь подольше. Хотя Стэн ругает всех, но ему нравится этот город, а вот Элен не любит Педробург. Ей больше по душе Мозгва».

Алекс вспомнил, как она живо характеризовала оба города. Мозгва – женщина с большой грудью, теплым животом, купчиха. Педробург – худой, желчный, нервный, с язвой желудка, разночинец. Когда-то был ничего, но спился, опустился. Закладывает вещи в ломбард. Здесь не уступают места в транспорте. В метро турникеты проворачивающиеся, с ребенком не пройдешь. «Насчет ребенка не знаю, а вот с поклажей не пройдешь нормально, это точно. Эскалаторы более длинные и двигаются быстрее».

Вообще, Элен показалась Алексу довольно неглупой женщиной. Суждения ее были порой категоричны и вызывали желание поспорить, но оригинальность мысли была несомненной. Много читая и перечитывая, она с таким сарказмом разносила вдребезги привычные образы и навязанные штампы, что Спиро только диву давался. Особенно это касалось литературы. Заметив, что Алекс взялся за одну из книг Дюманяна, устроила хорошую выволочку главному герою – честолюбивому гасконцу. Досталось на орехи и остальным. Получалось, что вся компания была шайкой отъявленных прохвостов, и не согласиться с ее железной логикой было трудно. Народный роман-игру она, видимо, из вежливости, не трогала, хотя Спиро и не боялся критики. Для этого у него была заготовлена хорошая «отмазка» – он не считал «Золотого Умку» литературой.

– Что за черт, повис на хвосте, словно репей. Что ему надо?

– Кто?

– «Мерин» черный. Крутой какой-то. Непонятно. Ты ничего такого не натворил там, в Ханадыре?

– Я? Что я мог натворить? Разве что... Да нет, это маловероятно.

– А «Полярный Трек»? Вполне достаточно, чтобы мерсиане занялись твоей персоной.

– Ты это что, нарочно? – Взглянув на усмехающегося Стэна и поняв, что он шутит, Спиро тем не менее не смог не признаться самому себе, что шутка подействовала на него угнетающе. – Делать им больше нечего!..

Через пару минут, не выдержав, Алекс повернул голову назад, но никакого «Мерина» не увидел в сплошном потоке машин.

 

22

 

– Удивляюсь я вам, Алекс, – сказала Хельга Раус, возвращая Спиро зеленую тетрадь. – Вместо того чтобы писать романы, занимаетесь какой-то «Умкой»... В игрушки играете.

– Понравилось?

– Недурно, хочется узнать, что дальше. Идея интересная, но мое участие... – она сделала паузу. – Не знаю, не знаю. Надо подумать... Как я поняла, все, что описываете вы и все остальные, – это события в действительности происшедшие.

– И происходящие.

– Да, нечто вроде путевых заметок, зарисовок с натуры. Язык и стилистика на уровне бытового языка. Настоящая литература предполагает более... высокий уровень.

– Да, об этом мы сразу предупреждаем в правилах участия. «Принцип Дабл-Ю» не наш принцип, во всяком случае, не мой. Хотя никому из участников он не заказан. Может, конечно, возникнуть путаница, но разве в реальной жизни мало путаницы?

– Насчет участников. Элен Тим, она приехала еще в мою бытность, сейчас в Ханадыре? Майкл Рач… Кажется, помню и его. Ведь это было лет двенадцать тому назад. Кто сейчас редактор «Сквозняка»? Ах да, его переименовали в «Залив Креста и Полумесяца». Не понимаю, чем лучше. Мила Чен... Помню, помню.

Раус полистала рукопись.

– Ваша линия...

– Тропа.

– Тропа вашего героя является, по существу, таким вахтенным журналом, летописью создания самого романа-игры. Романом его можно назвать с большой натяжкой, ведь вы не выходите в дубль-мир. А ведь это основной принцип литературы, которого неукоснительно придерживается каждый романист. Вы же просто механически фиксируете то, что происходит с вами.

– Не только.

– И с теми, кто встречается на вашем пути. Мысль забавная, конечно. Я так понимаю, что и наш разговор может войти каким-то фрагментом в вашу игру...

– Хотелось бы, чтобы она стала и вашей.

– А вам не кажется, Алекс, что эта игра может оказаться опасной?.. Ведь что скрывается за идеей «Полярного Трека»?

– Что? – усмехнувшись, спросил Алекс.

– Желание сколотить нечто вроде движения сопротивления мерсианам.

– Да я это и не скрываю, – Спиро продолжал улыбаться.

– Иногда лучший способ скрыть правду – сказать ее, – Раус вертела в пальцах сигарету. – Вы правильно сделали, что честно предупреждаете всех в правилах игры. Правда, есть одно «но». Я имею в виду авторское право.

– Авторское право? – поднял брови Алекс. – Мы на него не покушаемся.

– А пункт четвертый?

– С передачей гонорара? Это не касается авторства. Но мало ли что возможно в будущем...

– Например?

– Например, какой-нибудь ловкач возьмет и, после незначительной переделки, опубликует того же «Умку» под своим именем...

– Да, я именно об этом. Вас это не смущает?

– Это не должно смущать никого, кто выходит со своим творением в инфернет. И потом, это было бы нам даже на руку. Кто-то вложил деньги, издал книжку, создал рекламу... Нам же. И потом, я не думаю, чтобы он отказался от передачи части гонорара детям.

– Голодающим умкам Чумландии?

– Ну да, цветам... вечной мерзлоты.

Раус рассмеялась и, щелкнув зажигалкой, закурила.

– Алекс, вы безнадежно больны Бендером... Не доведет до добра вас великий комбинатор! Вспомните, чем он кончил.

– Вы знаете, есть большое сомнение на этот счет. Насчет плохого конца.

 

23

 

Найдя через местное отделение Легиона Писателей телефон Ури Тырха, Алекс попытался договориться о встрече. Судя по интонации, классик не горел желанием встречаться непонятно с кем и, сославшись на занятость, попросил позвонить в понедельник. Спиро решил сделать запрос своему оракулу относительно возможности встречи. Оракул ответил довольно грубо: «Не стучите лысиной по паркету!». В понедельник Алекс услышал: «Позвоните завтра». Алекс понял, что дело кислое. Шансов на встречу было ничтожно мало. На следующий день, наконец, до него дошло, что имя Уолта Криса, посоветовавшего встретиться с Тырхом, должно послужить неплохой рекомендацией и, позвонив еще раз, поспешил передать привет от коллеги по перу. После непродолжительного колебания Ури Тырх назначил встречу.

Приводя в порядок свои бумаги, чтобы все необходимое было под рукой и выглядело максимально убедительным в пользу участия классика в проекте «Золотой Умка», Алекс, как это с ним обычно бывало, мало-помалу увлекся чтением разложенных распечаток. Первым был дневник. На его обложке появилась надпись – «Философские Дурки».

18.10.98. Анадырь.

«Прямой путь, поздно и в утомительных блужданиях найденный, я показываю другим». Сенека.

Письмо Талгата. «Тряхнуть стариной или чем там от него осталось».

«Когда множество людей проходит в одном направлении – появляются дороги». Лю Син.

Давно не слушал хороший рок: «Летящие булыганы», «Глубокий Синяк», «Розовый Фуфлоид». Роковое голодание.

Сон. Алекс приводит брата.

– Вот твой брат.

– Это мой брат?

– А что?

– Козел он, а не брат.

В ответ получает увесистую зуботычину. Начинается драка. В которой попадает и Спиро.

29.10.98. Анадырь.

Энтли Коч:

«Саврас, конечно, банкир авторитетный...»

«Если мир – одна из божьих шуток, почему бы не попытаться превратить плохую шутку в хорошую». Бернард Шоу.

30.10.98. Анадырь.

Герасим Гесев – «Игра в бисер». Это же «Золотой Умка»!

Предсказания Козадамуса в эпиграф.

Революция в образовании. Самая высокооплачиваемая профессия – учителя. Зарплату формируют ученики. Они же ставят оценки за урок, а не учитель им.

«Stultorum infinitus est numerus – число глупцов бесконечно». Ёлкизиаст.

«Треккеры всех стран, объединяйтесь!»

Перелистав дневник и найдя последнюю запись, Алекс добавил новую порцию впечатлений:

12.03.99. Педробург.

Элен:

«Ружье нечищеное – инфекцию можешь занести». (Рассказ о самоубийце).

«Героизм и чистота души без мозгов не стоят ни гроша». Она же.

У Ника матушка:

– Лоб-то, лоб-то...

Забыл зубную щетку у Войта.

Посмотреть памятник чижику-пыжику (Шмидтюки).

«Живи так, чтобы никогда не было стыдно, если что-то, что ты делаешь или говоришь, будет обнародовано всему свету – даже если то, что будет опубликовано, будет неправдой». Гриша Бахов.

 

24

 

Спиро процентов на девяносто был уверен, что Ури Тырх не станет участвовать в их проекте, но дабы исключить всякие сомнения и иллюзорные надежды, решил нанести визит известному чумландскому прозаику. В последнее время его произведения почти не публиковались в Гроссии, книги выходили на Западе. Вот и сейчас писатель, как понял из телефонного разговора Алекс, улетал в Дынию, в Копейкаген, где у него должна была выйти очередная книжка.

Дом писателя Спиро нашел довольно быстро. Пройдя под аркой, соединявшей два здания на Свордовском проспекте, отыскал нужный подъезд. Кодовый замок щелкнул, металлическая дверь отворилась и, преодолев пару пролетов лестницы со старинным зарешеченным лифтом, Алекс нажал кнопку звонка. Послышался лай, затем шаги и на пороге появился сам Ури Тырх. Он мало изменился с того времени, как Алекс случайно познакомился с ним на Ханадырском телевидении. Непроницаемо-смуглое лицо, сдержанность в движениях. Цыкнув на тявкающую болонку, писатель провел гостя в кабинет. Первое, что бросилось в глаза Спиро, – это был древний меч чумландцев, висевший на стенном ковре. Рядом расположилась картина Тома Иста, его манеру письма было трудно не узнать: над рекой Дырь высился холм с нефтеналивными танками, и речной буксир тянул баржу с песком.

Кругом были фотографии Чумландии, сделанные еще до конца ледникового периода. Глубокие кресла, торшер, старинная люстра под высоким потолком – все располагало к высокому полету мысли. Именно так и должно было выглядеть рабочее место маститого писателя.

Порасспросив гостя об Ханадыре, Тырх, взглянув на часы, спросил:

– Так чем обязан?

Долго объяснять не пришлось. При словах «коллективное произведение» классик чумландской литературы поморщился:

– Боюсь, это не для меня. Я слишком старомоден, чтобы заниматься такими вещами. Это для молодежи – инфернет и все такое. И потом, профессиональный автор, если он уважает свой труд, не может относиться к нему, как к игре.

Спиро не нашел в себе достаточного нахальства, чтобы начать переубеждать писателя. «Понятно, папку можно и не доставать. И уговорить его не удастся. А уж если узнает, что мы игнорируем “дубль-принцип”, то вообще нечего ловить». Чтобы смягчить отказ, Тырх посоветовал обратиться к авторам, работающим в жанре фантастики, и даже нашел их координаты. Сделал он это с помощью компьютера, стоявшего на большом письменном столе, явно антикварном. «А инфернетом пользуется тем не менее. Значит, рано или поздно с “Умкой” познакомится. А там, глядишь, интерес появится. Получается, оракул опять был прав».

Пополнив свой блокнот телефонами нескольких литераторов, Спиро отправился по другому адресу. В Ханадыре ему случайно попалась газета «Генерация», которую делали юные журналисты Сент-Педробурга. Было интересно взглянуть на них и на то, как налажен процесс выращивания акул пера.

 

25

 

Пресс-центр городского Дворца юных располагался в Пуночкином Дворце, принадлежавшем когда-то императорской фамилии. Сам Дворец представлял целый комплекс зданий на Венском проспекте, на берегу реки Фантомки. «Да, это действительно Дворец, куда нашему», – подумал Спиро, поднимаясь по широкой лестнице и поражаясь великолепию залов, населенных юными дарованиями. На Алекса особого внимания в редакции газеты «Генерация» не обратили. Да и сам он не горел желанием привлекать его к своей персоне. Увидев, что в огромном кабинете, где девчушка, что-то писавшая на листе бумаги под диктовку своей руководительницы, находится только один компьютер, Алекс разочарованно присвистнул про себя: «Эге, да здесь база-то похуже нашей будет». Верстку и печать делали в другом месте взрослые дяди. О телестудии юнжуры и не мечтали.

Найдя в еще более огромном и роскошном по убранству помещении руководителя литературного кружка, Спиро совсем повесил нос. Пожилой джентльмен, внимательно выслушав предложение Алекса принять его подопечным участие в их замечательном проекте, безапелляционно заявил: «Им это не нужно». Ошарашенный таким результатом, словно побывав под холодным душем, Алекс побрел по Венскому проспекту к станции метро. Решив день закончить по полной программе, он разыскал телефонную будку и позвонил в Легион Писателей, и очень удачно. Фантасты и детективщики должны были собраться сегодня на заседание секции в своей штаб-квартире, которая находилась почти рядом.

Большой Конский переулок выходил на Венский проспект и, проходя по нему, Спиро не удержался, чтобы не посмотреть, чем торгуют художники. Торговали примерно тем же самым, что и на Арбе – по большей части кичем. Рисующих портреты было меньше, но манера мало чем отличалась от мозговской – зализанные формы и желание польстить клиенту. Были и карикатуристы.

«Эти симпатичны, хоть живость какая-то. Любопытно, смог бы я что-нибудь заработать вот так, сидя с мольбертом, если бы представилась возможность?»

Узенькая кабина лифта, напоминающая торпедный аппарат, установленный вертикально, и рассчитанная только на одного человека, подняла его на четвертый этаж. В кабинете с надписью «Секция детектива» никого из писателей не оказалось. Кроме двух девушек, оживленно что-то друг другу рассказывающих.

– Вы к детективщикам?

– Ага.

– Проходите.

И упорхнули.

От нечего делать Алекс взялся изучать газеты, стопкой лежащие на столе. Особенно его развлекли объявления. «Оккультные услуги. Стопроцентный приворот-отворот. Приворот денег, верну мужа. Гадание, ясновидение». («Ага, мадам Грицацуева! Хотя нет – гадалка… Как ее, забыл».) «Предлагаю вкусные обеды». («Отец Федор, ясно».) «Куплю: Al, Ni, Zn, Cu, V, Mo, Nb, W, Ti, Bk, латунь, бронзу, нерж. сталь и проч. Лом». («Рога и копыта нынче не в цене».) «Обучение и работа. Приглашаю дев. на работу. 20 об. Медицинские услуги, Анонимно. Венерологические». («Занятная последовательность!») «Развлечение, отдых, спорт. Сауна. Досуг “Голигула”. Отдых для состоятельных господ». («Это для кобелирующего Кисы».) «Досуг N_ . Все. Везде. Всегда. Деш. дос. Шик». Обалдеть можно, мыслимо ли такое было представить еще десять лет назад?

Так никого не дождавшись, Алекс вернулся в дом с осыпающимися балконами, унеся в клюве телефон вице-президента клуба «Детектив» Алана Госта. По телефону Гост долго расспрашивал, что к чему. Третий раз за день Алекс пустился в объяснения. Он оказался, как определил для себя Спиро, «тугой дядька, но ничего». Получасовая беседа принесла свои плоды. Простуженным голосом вице-президент обрисовал свою специфику.

– Я вряд ли, мне за пятьдесят, возраст не тот, это молодежь пусть в Сети резвится. А вот если детектив получится, да еще связанный с Шерлоком Холмсом... Мы тут с ребятами из юношеской подсекции в конкурсе участвовали международном, устроенном Лигой волонтеров Шерлока Холмса – есть такая в Долдоне, – так министр внутренних дел часы именные вручил победителю. На этой основе, пожалуйста, будем сотрудничать.

На прощанье он дал телефон Грея Хайла – преподавателя кафедры журналистики Сент-Педробургского университета. Цепочка разматывалась дальше. Собравшись с силами, Алекс сделал еще один звонок. Тот врубился сразу и назначил встречу.

 

26

 

На следующий день Алекс отправился в Университет. Ему никак не удавалось приноровиться к тому, что выбираться надо часа за полтора до назначенного времени. В Ханадыре в любую точку города можно было попасть за двадцать минут пешком. Выскочив из метро, Алекс припустил во весь дух.

Кафедра иножурналистики находилась в сером здании по Траншее номер один, на третьем этаже, направо. Найдя нужную комнату, Алекс, по обращенной к нему улыбке на лице лысеющего брюнета, определил, что перед ним Грей Хайл. Извинившись за опоздание, он уже заученно повторил цель своего визита – найти организацию или человека, который бы помог разместить их опус в Сети.

– Да, да, я понял. Идея, конечно, замечательная... – улыбка то появлялась на его лице, то исчезала. – Так, так... Есть один вариант – Джински. Это известный фантаст, интерактивная литература – его конек.

– Уже звонил. Для их сервера это не подходит.

– Да? Хм-хм... Попробую еще в одно место.

Набрав номер, Хайл заулыбался снова:

– Рыбка золотая, здравствуй. У меня тут человек один с Кумчатки.

– Чумландии.

– Да, прошу прощения, Чумландии. Мэрилин, у него есть один интересный проект. Мне кажется, это для вашего сервера подойдет. Поговори с ним сама. Я передаю трубку.

«Вот он, решающий момент. Сейчас или никогда!» – подумал Алекс, беря трубку телефона. Какие же нужны аргументы, чтобы убедить в целесообразности размещения «Золотого Умки»? Если бы он хоть немного понимал специфику работы в инфернете!

Алекс был вынужден лавировать между подводными камнями, на которые могла легко налететь его лодка надежды. Уравнение со многими неизвестными. Поди туда, не знаю куда, найди то, о чем имеешь самое смутное представление, да еще убеди, что это «непонятно что» – то, что нужно. В итоге он получил предложение встретиться через пару часов по указанному адресу.

Время еще было и, распрощавшись, Алекс отправился на Десятую Траншею, где располагался учебный класс отделения тележурналистики и куда Хайл предварительно позвонил, чтобы встретили гостя.

«Неплохо разведать, что у них за возможности, вдруг Кэти или Ода решат поступать сюда?».

Среди мрачных домов, какие в изобилии описаны у Доста, он нашел дворик с железной дверью, вмурованной в кирпичную стену с размашистой надписью спреем «Алес Капут». Сообщив свое имя в переговорное устройство, Алекс вошел в коридор. Взгляду представился павильон с древними телекамерами, осветительными приборами, декорацией на огромном холсте. Из окна монтажки появилась чья-то голова и спряталась снова. Спиро поднялся по железной лестнице на второй этаж-галерею. Ему навстречу вышли три женщины с вопросами в глазах: «Что, кто, зачем?». Одна из них выделялась возрастом и некоторой размеренностью, замедленностью в движениях. Назвав ее для себя «бригадиршей», Алекс спросил Сина – руководителя отделения. Его еще не было, хотя по расписанию занятия должны были вот-вот начаться.

Проводив Спиро в помещение, битком набитое аппаратурой времен царя Гороха, «бригадирша» предложила чашку чая. Закурив сигарету, она с интересом посматривала на «товарища с Чумландии». Оказалось, что она – бывшая северянка. Золото в зубах красноречиво говорило о том, что суровому краю было отдано немало лет. Алекс поделился своим впечатлением бедности отделения и допотопности аппаратуры. «Бригадирша» сокрушенно махнула рукой:

– Нас два года назад обчистили. Все вынесли.

Пока ждали педагога и болтали о нынешнем житье-бытье здесь и на севере, Спиро предложил посмотреть пленку с передачей «Меридиана». Еще раз с удовольствием Алекс увидел знакомые мордочки. В этот момент пришел руководитель в дождевике и с большим портфелем.

– Снова штормовое предупреждение. Совсем погода взбесилась.

Расспросив о студии «Умка», Син сообщил, что их отделение имеет две видеокамеры: «суперовку» и одну обычную. Монтаж делают преподаватели, студенты только частично производят съемку. Снимать доверяют только активу. Алекс понял, что по сравнению с той вольницей, которую имеют «умки» в Ханадыре – это шаг назад. Аппаратура должна быть в полном распоряжении юнжуров, только тогда может появиться интерес к творчеству.

«Надо будет написать им, что в Педробурге им ловить нечего, пусть едут, если хотят, в Мозгву».

К остановке трамвая Спиро шел, увертываясь от несущихся по тротуару картонных коробок, поднятых ветром. За ними, причитая, бежали лоточницы.

Через силу, со скрипом, но дело продвигалось. Появилась небольшая зацепка, и вполне возможно, что «Умке» повезет, как повезло с конкурсом.

«Масть пошла? Тьфу, чтоб не сглазить! Молитесь на меня, толстопятые! Скоро о вашей студии узнает весь мир».

Алекс шел, унося с собой несколько рекламных буклетов, призывающих абитуриентов поступать на отделение тележурналистики, в его ушах триумфальным аккордом звучало признание Сина: «Ваши ребята делают не хуже наших студентов».

 

27

 

Мэрилин, та, с кем говорил по телефону Хайл, работала в фирме «КрякСофт», занимающейся чем-то компьютерным. Находилась фирма на Мала-мала-Охтинском проспекте, рядом с трассой на Мозгву. Придерживая от порывов ветра свою торбу и чихая от выхлопных газов проносящегося мимо автопоголовья, Спиро подошел к зданию, взглянув на аквариумную конструкцию которого, можно было бы безошибочно угадать в нем какой-нибудь НИИ Чешуи и Хвоста. Институт населяли самые разные фирмы и фирмочки. Указатели пестрели на каждом шагу: концерн «Триггер-Галант», акционерное общество «Шенкер», компания «Лео-Дизайн». Особенно изысканно выглядел щит с манекеном особы женского пола, почти не обремененной одеждой и держащей табличку «Ремонт унитазов. Fanatyuk & К».

Поднявшись на второй этаж, Алекс сообщил, кто он и к кому, в коробочку на стальной двери с надписью «КрякСофт». Сезам открылся. Интерьер внутри разительно отличался от всего, что приходилось ему видеть до сих пор. Ковровые покрытия, скрытые светильники, жироремонт, охрана в элегантной форме. Именные таблички с цветными фото владельцев кабинетов.

«Параллельный мир!» – мелькнуло в сознании Алекса.

Вышла девушка в синей блузке и черных брючках. Темноволосоглазая. Приветливо поздоровавшись, она провела Спиро по коридору в кабинет. Сняв кепку, он погрузился в кресло и поставил рядом свою торбу. Сразу же была предложена чашка кофе.

«Высокий класс!» – подумал Спиро, оглядываясь по сторонам и невольно проникаясь уважением к фирме.

Внимательный взгляд Мэрилин, расположившейся напротив, Алекс расценил как предложение приступить к делу. Немного сбиваясь, он начал рассказывать о сути своего проекта. Постепенно войдя в колею, изложил все полностью, между прочим, упомянув о гранте Фонда Саврасова. Передав бумаги, он стал потягивать кофе, поглядывая на наморщившую лоб Мэрилин.

– Я с трудом представляю, как это все впишется в мой сайт, – она с сомнением повертела лист с Правилами. – Вообще-то я хотела сделать подобный проект с подростками. Давайте я расскажу в двух словах, что представляет собой наш сервер. Если интересно, то можете взглянуть на саму страничку.

Они прошли в другой кабинет, уставленный мощными компьютерами. Сайт «Леди Сент-Педробурга» представлял собой службу знакомств, здесь размещались поздравления, статьи, посвященные взаимоотношениям мужчин и женщин. Алекс лихорадочно перебирал в уме подходящие варианты.

– У вас ведь что-то вроде службы знакомств? Рассматривайте наш роман как своеобразную форму знакомства. Ведь большинство людей, дающих о себе информацию, ограничиваются простым перечислением данных о росте, фигуре, цвете глаз там... А здесь раскрывается внутренний мир каждого участника, его способность творчески мыслить.

– Ну, в общем, да. Можно и так подойти.

Спиро, чувствуя, что нашел верный ход, развивал мысль дальше.

– Ведь, по сути, что такое «Золотой Умка»? Это еще и язык общения. Мой и моих подопечных – ребят со студии Дворца города Ханадыря, с которых все и началось. Они посредством романа могут быть постоянно в курсе того, что происходит со мной. И наоборот. Я смотрю их глазами, слышу их ушами.

Видя, что его собеседница задумалась, Алекс добавил жару:

– Где-то мне попадалась информация о том, что некий чудик в инфернете периодически демонстрирует изображение того, что попадает в поле зрения камеры, которую он установил у себя на голове. Что-то похожее и с нашим романом. И потом, ведь это же игра. Согласно ее правилам будут и победители, а дух соперничества всегда привлекателен. А значит, дополнительные посещения вам обеспечены, – Спиро краем уха слышал, что количество посещений – важный пункт в работе сетевиков, и рекламодатели стремятся вкладывать деньги в наиболее посещаемые сайты.

– Пожалуй, я попробую, но есть еще одно обстоятельство. Дизайнер.

Оказалось, что услуги дизайнера по оформлению странички могли вылиться в такую сумму, что Спиро ахнул. Сумма была астрономическая. Таких денег у Алекса не было в помине, и неизвестно когда бы появились. Рассчитывать на саврасовские деньги не приходилось, все-таки это был совершенно другой проект. И, стало быть, надо искать нового спонсора. В итоге дискета с романом-игрой была переписана, они договорились, что Алексу дадут знать, когда дизайнер даст окончательный ответ.

«Ну что, отложил личинку? – спросил самого себя Спиро, выходя на божий свет. – Доволен? Шансов – один из ста... Но не надо отчаиваться, будем сеять дальше. Разумное, доброе, вечное!».

 

28

 

Вернувшись в Мозгву, Алекс первым делом позвонил Джу Мурку. В Педробурге ему удалось узнать его новые координаты. Сначала Мурк завопил от восторга, потом обрушился с упреками, что не нашел его сразу по приезде из Ханадыря. После детального объяснения, как добраться до его места работы, Джу велел незамедлительно отправляться в путь.

Сделав на метро две пересадки, Алекс выбрался на поверхность. Мосленская площадь гудела от машин и гомона толпы. Гостиница «Алмазный дым» располагалась в одном из небодралов и имела категорию пятизвездочного отеля. Подойдя ко входу, Спиро слегка оробел. Ему не приходилось еще посещать такие шикарные заведения. Швейцар в красной ливрее проводил Алекса сквозь тройной ряд автоматически распахивающихся дверей к стойке регистрации, где симпатичные девушки обслуживали прибывающих гостей.

Через минуту Джу Мурк, в строгом костюме, белой рубашке с галстуком и сверкающих туфлях стоял посреди фойе, отражаясь в многочисленных зеркалах. Увидев Спиро, он выгнул удивленно бровь и, широко разведя руки, подошел к Алексу. Они обнялись.

– Какими судьбами?

– Долго рассказывать.

– Пойдем, пройдем в мой кабинет.

Они двинулись по фойе с мраморным полом, минуя фонтан со статуей полуобнаженной женщины, кусты остролистных растений, сверкающие позолотой фигурных рам зеркала, стеклянный куб бара. Служитель в темно-вишневой курточке и черных штанах с золотыми лампасами, в белых перчатках и маленькой круглой шапочке неслышной тенью промелькнул мимо. Лифт взметнулся на пятый этаж.

– Видок у тебя, конечно. Какой-то пилигрим-паломник.

На двери значилось: «Менеджер по связям с фирмами». В предбанничке висела репродукция Ивана Гогова «Подсолнухи», в кабинете – его же «Ирисы». В черных рамках, на фоне серых панелей из пластика и металлизированной мебели, они выглядели яркими, непонятно как забредшими в строгий интерьер экзотическими странниками. Пока Мурк отвечал по телефону и принимал бумаги от курьера, Спиро, расположившись в кресле, рассматривал взятые из стопок, сложенных на полу и на столе, образцы вкладышей меню.

– Шик, высший класс, как сказал бы Остап.

– Фирма, – кивнул головой Мурк, – сто пятьдесят отелей по всему миру. Одноместный номер в день – двести пятьдесят долблей.

– Сколько? С ума сойти, кто же здесь живет, миллионеры одни?

– Почему? Менеджеры, деловые люди, в основном. За них фирмы платят. Бывают и шейхи, принцы. Публика разная. Один «новый гросс» снял целый сют для своей подружки, а это пол-этажа.

– Да-а... А я жил три дня в гостинице «Гроссия», с ней не сравнить.

– Что ты хочешь. Там всего три звездочки... Постой, постой, с чего это вдруг ты жил в гостинице «Гроссия»? В лото миллион выиграл?

По мере того, как Алекс рассказывал свою историю, на лице Мурка сменилась целая гамма чувств. Особенно его заинтересовала сумма гранта, но поняв, что получателем является Дворец, саркастически хмыкнул:

– Представляю, какой подарок ты сделал фрау Лец.

– А она здесь была со мной, ей тоже оплатили поездку туда и обратно.

– Даже так? Не кисло. Ну хорошо, что делать намерен?

– Надо дождаться документов из Ханадыря и дооформить все. Потом буду ждать, когда переведут деньги, закуплю аппаратуру. Осенью назад. Ты мне скажи, что с медальоном?

В предбанничке факс заурчал и исторг какую-то бумагу.

– Погоди минутку.

Разобравшись с письмом, Мурк хлопнул себя по лбу:

– Слушай, тебе, говоришь, нужен сервер для размещения этого... «Умки»? У нас ведь есть компьютерный центр, может быть, там что-нибудь подскажут. Пойдем познакомлю.

Они прошли по коридору с серыми панелями из шершавого пластика. В голубоватом ковровом покрытии утопали видавшие виды мокасины Алекса. Четыре человека в компьютерном центре внимательно выслушали тираду Алекса. Один из них откликнулся на слово «литературная игра». Выяснилось, что его приятель занимается созданием мультимедийного сервера, с включением компьютерной газеты, видео и тому подобного под эгидой «Литературных Ведомостей». Условившись созвониться, как только что-то прояснится в этом направлении, Алекс вернулся назад.

– Ну, так что с медальоном?

– Ты покурить не хочешь?

 

29

 

В курилке висели репродукции Эда Маняна в таких же элегантных черных рамках.

– Так ты его продал или нет? – теряя терпение, спросил Алекс.

– Продал. Вот только деньги сейчас в деле, и когда дивиденды начнут капать, я точно не могу сказать. Но тем не менее медальон цел и находится у меня.

– Не понял.

– Я сам не пойму. Через два дня после продажи он вновь появился у меня в столе. Только он это... Уже не золотой.

– А какой? Глиняный?

– Ты думаешь, я тебе лапшу на уши вешаю? Он у меня, то есть не у меня, а у шефа в сейфе лежит. Металл, похожий на бронзу. Не золотой, точно. Экспертизу делал.

– Это что же, вроде неразменного пятака?

– А хрен его знает. Штучка мерсианская...

– А покупатель?

– Один мерк из Сарафанаска. Отбыл в свою Мерканию, и ни слуху, ни духу.

Алекс потушил сигарету.

– Вот что, шут с этими деньгами. Я его заберу.

– Только не надо истерики, я тебя умоляю!

– Да я и не думаю...

– Подумаешь, какая-то несчастная бляха на веревочке, и уже трагедия!

– Какая трагедия? Да я вовсе...

– Вот. Вот, ты уже начинаешь злиться. Выпить хочешь?

– Сейчас?

– У меня с собой.

– Здесь?

– А что? Давай, махни наперсток, – Мурк оглянулся по сторонам и вытащил плоскую, толщиной в ладонь, склянку. – Такого ты не пробовал. Специально взял для оказания экстренной скорой помощи.

– Ты имеешь в виду меня? Да я спокоен, как танк!

Темно-коричневая жидкость заполнила рот и гортань мягким пламенем.

– Дивный напиток!

– Не расстраивайся. Завтра получишь своего умку. А с деньгами придется подождать.

– Да Бог с ними...

– Давай до завтра, шеф уже уехал. Позвони предварительно.

– Как скажешь.

Вечером оракул выдал, как показалось Алексу, две странные фразы: «Гром!» и «Будет ярковато, но красиво».

Все стало понятно на следующий день, когда в новостях рассказали о взрыве на двадцатом этаже отеля «Алмазный дым». Он похоронил надежду Спиро вернуть подарок мерсианки. Звонить Мурку на работу Алекс поостерегся, мало ли что.

 

30

 

Алекс нашел Джу в Каббалашихе по адресу, который он ему нацарапал на желтеньком листке с противной липучкой. С этим пригородом Мозгвы сообщение было оживленным. Автобусы, маршрутные такси сновали бесперебойно. Отфыркиваясь от летающего тополиного пуха, Алекс подошел к пятиэтажному дому с толстенными карнизами. В квартире, оказавшейся коммунальной, жили две семьи. На вопрос Спиро об остальных членах его семейства Джу скорбно возвел очи горе и развел руками. Перебравшись в метрополию и окончательно порвав с Чумландией, Мурк начал с того, что кардинально поменял свое семейное положение. Проще говоря, развелся с Тони. Алекс и раньше замечал что-то неладное в их отношениях, но известие о разрыве было неожиданным. Джу, достав из холодильника банку со спиртом и батон колбасы, со вздохом пояснил ситуацию.

– Да, я негодяй, но от судьбы не уйдешь, а посему давай выпьем и закроем эту тему. Вот, глянь-ка, что пишут, – и Джу взял с холодильника газету.

«Ломикольская правда»: «Взорван офис Евсея Зобова».

«Четыре человека тяжело ранены и десять получили ранения различной степени тяжести после взрыва в центре Москвы, в здании гостиницы «Алмазный дым».

«Адская машина» (по предварительным оценкам, мощность ее превышает 200 граммов тротила) сработала на 20-м этаже гостиницы – там, где находятся офисы многих фирм. На том же этаже расположен и офис Евсея Зобова. В момент взрыва Евсея на месте не было. Взрывной волной разрушена часть внешней стены отеля. На 20-м этаже гостиницы выбиты стекла, из разбитых окон болтаются занавески, ковры. Взрывом сильно повреждено перекрытие между 19-м и 20-м этажами, оно угрожающе провисло. На 20-м этаже здания образовалась прямоугольная сквозная дыра. То, что теракт был направлен против Зобова, подтвердил и вышедший к журналистам вице-премьер правительства Мозгвы Бари Никольсен. Он сообщил, что бомба взорвалась рядом с офисом фирмы народного артиста».

– А я и не знал, что он у вас обитает.

– Да там много кто устроился, люди зажиточные. Только я другое хотел сказать… – Джу разлил спирт по рюмкам и поставил на стол хрустальный ковш с холодной водой. – Умка твой пропал.

– Опять?

– Ну, он был, понимаешь, там, у шефа. А бахнуло напротив. Я спрашиваю, а он… Короче, такая невезуха, – и Мурк, поморщившись, понюхал содержимое рюмки. – Может, еще найдется, а? Ладно, давай за тебя и за звереныша твоего. Не горюй!

Какое-то время они молчали, закусывая колбасой и гремя вилками по бадье с винегретом.

– Кстати, как твой роман движется?

Алекса дважды просить не надо было. Джу читал главы, посвященные ему, хохотал и показывал большой палец: «Здорово!».

– Слушай, почему ты книгу не напишешь? Это было бы круто! Я понимаю, путевой дневник, то-се, но, согласись, в книге я бы выглядел солиднее, что ли...

– А что тебе мешает самому взяться и принять участие...

– Ладно, ладно, знаю я твою песню. Не могу.

– Ты же писал раньше, сам говорил.

– Когда это было! Еще в институте...

– Представь, какой бы ты фразой начал свою главу, а? От нее, первой фразы, очень много зависит.

Мурк на мгновение задумался. Потом спохватился:

– Да иди ты к черту! Не буду я писать!

– А что, начало неплохое...

За ужином Мурк живо обсуждал дальнейшие планы Спиро, пытаясь тем самым, как показалось Алексу, отвлечь от печальных мыслей. Когда же Алекс вытащил стопку с карточками оракула, то Джу совершенно распоясался: едва вникнув в суть дела, он был готов хоть завтра учредить фирму по предсказанию будущего.

– Да ты знаешь, как сейчас это актуально? В одной Мозгве всяких предсказателей и колдунов пруд пруди. Но такого… Ведь это же золотая жила! Плюнь ты на этот Ханадырь, делом займись, дэлом!..

И Джу начал на листке бумаги подсчитывать возможные прибыли. Алекс не ожидал такого поворота и чуть не забыл, зачем, собственно, он достал подарок командора. На вопрос о судьбе медальона были получены ответы: «Заседание продолжается» и «Вы не можете знать, что происходит». Что же касается возможной эксплуатации нетленного образа в качестве оракула, то реакция была следующей: «Мерзость!» и «Быть этого не может», что несколько охладило пыл Джу.

Тем не менее он посоветовал Спиро съездить в предместье Мозгвы Гринград к еще одному эгвекитаунцу – Андро Шлиц в свое время работал на местном узле связи. Алекс вспомнил, как Андро, накануне Глобального сдвига развил бурную деятельность по продаже медицинской аппаратуры: что-то связанное с электроакупунктурой. Мурк краем уха слышал, что Шлиц связан с какой-то научной конторой, имеющей дело с «биоэнергетической информатикой, чи шо с биоинформационной энергетикой». Для верности Алекс сделал звонок в Гринград, и Шлиц радостно узнал своего бывшего земляка. Из продолжительного разговора стало ясно, что Андро с удовольствием готов не только рассказать о кооперативе, но просто жаждет продемонстрировать их успехи. А уж если Алекс сподобится найти общие точки соприкосновения для их сотрудничества, то… И Алекс сподобился.

– У меня есть оракул.

 

31

 

Набитая электричка, отвалившись от Линчеградского вокзала, через сорок пять минут влетела на залитый солнцем пригородный перрон. Копы у входа на вокзал лениво высматривали лиц квасгазской национальности.

«Остановка “Глюково”. Странно, почему не “Гринград?” Может быть, из соображений секретности еще в левую эпоху? Пережиток татулитаризма?»

Алекса вместе с толпой вынесло на широкую площадь, с которой поминутно отходили автобусы. Проехав одну остановку, Спиро вышел у торгового комплекса. Дышалось легко, воздух был значительно чище, чем в Мозгве, город стоял в сосновом лесу. Нумерация домов была необычной – на панелях были нанесены надписи черной краской: «Блок 823, блок 824...»

Нажав пару раз на кнопку звонка, Алекс убедился в том, что хозяина нет и придется ждать. Побродив с полчаса по торговому центру, Спиро вновь очутился перед дверью с цифрой «1». На этот раз он услышал шаги в глубине комнаты. Дверь распахнулась, и Андро Шлиц, отрастивший профессорскую бородку, заулыбался, блестя своими черными, как угольки, глазами:

– Ну, проходи. Располагайся. Здесь у нас штаб-квартира.

Алекс с удивлением обнаружил, что находится не в жилой квартире, а в помещении, напоминающем почему-то опорный пункт народной фаланги. На стенах висели планшеты с графиками, инструкциями, перечнем мероприятий центурии ветеранов города Гринграда. Рядком стояли книги и агитационные брошюры недавно организованного политического движения «Куча мала» с мэром Мозгвы во главе. За столом, в центре комнаты, сидел плотного сложения бородач со стрижкой «под горшок». Алекс сел на один из стульев, расставленных вдоль стены, и осмотрелся. Бородач продолжил прерванное появлением Спиро обсуждение каких-то «вибрирующих логарифмов». Шлиц, спохватившись, сказал:

– Вот познакомьтесь, мой земляк из Эгвекитауна, Алекс Спиро. А это Грейс.

Что собой представляло общество информоров, Спиро имел представление весьма смутное. Андро, чтобы не терять время даром, протянул гостю несколько листков с текстом, из которого следовало, что дело предсказания будущего и разрешения конфликтов как среди отдельных индивидуумов, так и целых коллективов поставлено на научную основу.

Невольно прислушиваясь к разговору и листая брошюрку, Алекс понял, что информоры разбирали ситуацию, сложившуюся в некой фирме. Звучали слова: «психоэнергетика», «биоинформационное поле», «конструктивные» и «деструктивные числа».

«Интересно, – подумал Спиро, – как они отнесутся к оракулу и его предсказаниям?»

В это время появился еще один – неожиданно лысый молодой человек с внимательным взглядом. Дискуссия вспыхнула с новой силой. Алекс посмотрел на часы, ему надо было еще успеть вернуться. Заметив его движение, Грейс взглянул на Шлица:

– Ну что, давай с тобой разберемся. Рассказывай, с чем приехал.

Алекс выдал по полной программе, начиная с самой Ассоциации и «Умки» вплоть до своих последних попыток по размещению романа в Сети. Во время его рассказа информоры несколько раз странно переглядывались между собой, но что было в этих взглядах – осуждение или одобрение – Спиро так и не разобрал.

Как бы подытоживая все, что он услышал, Грейс медленно сказал, обращаясь, скорее, к своим коллегам:

– Теперь можно понять, почему вчера прогноз был с упреждением. Кстати, сегодня день с обратной вибрацией...

Информоры покачали головами и посмотрели на Алекса, как бы говоря, так-то, мол, браток... Алекс, заморожено улыбаясь, делал вид, что он и в мыслях не имел ничего дурного и что «обратная вибрация» отнюдь не его рук дело. Грейс, сделав экскурс по астрологическим и нумерологическим системам древних, стал пространно объяснять сущность своего метода предсказания будущего. Главным стержнем был постулат о конечности человека, его исчисленности. Продолжая говорить, достал из папки, набитой схемами, двойной лист обыкновенной ученической тетради в клетку с нарисованной шариковой ручкой спиралью. Она состояла из кругляшков с цифрами, начиная с единицы. Некоторые кругляшки были перекрыты лучами, заштрихованными простым карандашом. Лучи, расширяясь, расходились из центра и захватывали все большее количество кругляшков на каждом витке спирали.

Алекс уставился на рисунок, силясь понять его смысл.

– Я так полагаю, что в зоне этих лучей находятся числа деструктивные?

– Совершенно верно.

– И вы не сводите все числа к девяти?

– Нет. Тем самым происходит смешение.

– Занятно. Вот вы говорили, что у каждого – свое число. Но как определить его? Встает проблема номера. Номера человека.

– Сейчас это проблематично, согласен. Но в будущем будет одна страна, один правитель, одна система координат и исчисления, – оживленно произнес Грейс, взмахом руки отбросив волосы назад.

– Интересно... – Спиро перебрал листки с символами и схемами. – Лет шесть тому назад я занимался чем-то подобным.

Он вспомнил, как долго пытался разработать систему, позволившую просто и надежно определить для каждого млянина его точку. Задуматься об этом его заставила работа над «Полярным Треком». Именно тогда, когда он перепахивал носом географические карты, составляя список городов Полукружья, Алекс впервые подошел к идее точки опоры.

«Все правильно, это были поиски связи человека с планетой. Такой связи, которая бы раз и навсегда покончила с подвешенным состоянием большинства живущих на ней обитателей – лишенных корней, истории, собственности, а главное – земли. И что самое печальное, обреченных исчезнуть с лица ее, так и не обретя ничего».

Алекс считал, что, сделав каждого, пусть умозрительно, владельцем кусочка планеты, можно было перевернуть сознание ее жителей. Четыре миллиарда маленьких принцев. Почему бы и не поухаживать за планетой, если она твоя собственная? Даже если она размером с гектакр. Идея была наивной, но вызвала интерес. В Эгвекитауне ему пришлось с помощью своей системы рассчитывать и определять месторасположение пресловутого гектакра, приходящегося на каждого. Были и недовольные – те, кому доставался океан или пустыня. Всем хотелось что-нибудь поприличнее, вроде побережья Канифолии или Средизимыморья. Самому Алексу выпал кусок Буравийской пустыни, и он не роптал.

Теперь в разговор включился третий – Селк. Он занимался тем, что «просчитывал» фирму какого-то Фабрициуса из Френчии, пытавшуюся развернуть коммерцию в Гроссии с помощью инфернета. Обрисовав ситуацию в целом, он предложил попробовать заинтересовать ее «Умкой».

– У нас же некоммерческий проект. Скорее, творческий.

– Это сложнее.

Алекс, давно испытывая внутренний зуд, решил перейти к главному:

– А что если попробовать проверить эффективность моего оракула? Насколько его ответы будут отличаться от ответов вашей системы.

Информоры посмотрели на Грейса. Он, немного подумав, кивнул головой:

– Можно. Вопросы есть у кого?

...День заканчивался, информоры собрались домой. Было решено пройтись до станции электрички и проводить Алекса. В черных лужах отражались огни зданий и фонарей. В одной из них расплылся блин Уны.

– А луна-то полная, – произнес Шлиц.

– Ты видишь в этом какой-то символ, не случайность?

– В мире все неслучайно, – подал голос Грейс.

– Осталось завыть.

 

32

 

Поезд шел маршрутом Мозгва-Челби. В вагоне было жарко, в открытую створку врывался нагретый воздух, шевеля занавески, и Алекс вдруг представил себя летящим над тянувшимися вдоль пути лесопосадками. Хотелось окунуться в их трепещущую на ветру зелень. Все-таки он здорово соскучился по обычному лесу, нормальным, а не карликовым деревьям, их прямым стволам и широким ветвям. Фирменный поезд «Южный Урлан» должен был прибыть в Фау через сутки. Времени было хоть отбавляй, достаточно, чтобы привести свои впечатления в порядок и как следует все обмозговать.

…Алекс чуть было не опоздал на поезд, дав крюк по дороге на вокзал, чтобы заехать в отделение информоров в Мозгве. Несколько дней каждый месяц они проводили занятия с желающими углубить свои знания в области биоинформатики и работали со столичными клиентами. В полуподвальном помещении какого-то магазина они арендовали комнату. Группа из восьми человек, включая Шлица и Грейса, сидела вокруг длинного стола, внимая потоку речи некой дамы в шляпке. Речь была обильно насыщена специфическими терминами из области экстрасенсорики, биолокации, парапсихологии. Грейс в красном балахоне и золотой цепочкой на черном свитере-водолазке сидел в центре стола и время от времени кивал словоохотливой мадам.

На появившегося на пороге Спиро никто не обратил внимания, и только Андро кивком головы указал Алексу на стулья у стены: «Садись». В кармане лежали восемь карточек с ответами оракула, и Спиро сгорал от любопытства, желая узнать итоги работы генератора информоров. Заметив рекламный листок, прикрепленный к доске объявлений у него за спиной, он снял его и принялся изучать.

«Энергоинформационные технологии оптимизации жизнедеятельности человека. Диагностика Цели, поставленной Вами в жизни, работе, бизнесе».

Далее шли примеры решения конкретных задач. Алекс пробежал глазами дальше по тексту.

«Экспресс-диагностика состояния группы людей, общества, поставленной проблемы. Например: взаимоотношения двух людей различных психологических типов, прогноз их взаимодействия в будущем с учетом воздействия людей, находящихся в их ближайшем окружении. Любовные ситуации».

«Интересно, мой оракул справился бы с экспресс-диагностикой? На мой взгляд – вполне. А вот с “прогнозами конкретных дат”... Это сложнее, с цифрами как-то у Остапа Ибрагимовича не очень».

«Диагностика энергетического состояния человека, квартиры, офиса, участка под застройку как непосредственно на месте, так и дистанционно (по плану, карте, схеме)...»

– Тоже сомнительно. Идем дальше...

«Оптимизация окружающего энергоинформационного пространства с целью восстановления здоровья, иммунитета, сопротивляемости организма; наилучшего и правильного решения Ваших проблем (финансовых, любовных, производственных, коммерческих)».

«Однако… – Спиро поднял голову и взглянул на начавших спорить адептов новой энергоинформационной технологии. Речь шла о правомерности экспресс-диагностики домашних животных. Дама в шляпке доказывала, что они, обладая собственными именами, вполне заслуживают того, чтобы окружающее их энергоинформационное пространство было надлежащим образом оптимизировано. – Серьезно работают парни, куда мне с ними тягаться. То есть брамину-йогу. Наука!.. Но все-таки уж слишком все серьезно».

Алекс чувствовал, что его метода работы может подвергнуться уничтожительной критике и вряд ли будет воспринята. Не каждый захочет расстаться со своими кровными, узнав, что дух великого комбинатора призван заглянуть за грань настоящего и дать свое ценное указание. Под общим руководством. Посмотрев на часы, он понял, что время поджимает. Извинившись, он встал и направился к выходу.

– Уезжаю, поезд сегодня. Перенесем сверку на потом, когда приеду...

Шлиц пожал плечами: «Извини, старик, сам видишь какие дела».

Выйдя на поверхность, Алекс понял, что может опоздать. Ускоряя шаги, он двинулся по направлению к станции метро «Чумаяковская». Внезапно кто-то схватил его за ремень походной сумки. Какой-то бомж в грязной майке и тренировочных штанах с отвисшими коленями, слегка тряся головой с торчащими в разные стороны космами седых волос, промычал что-то нечленораздельное.

– Чего тебе, старче?

Бомж заулыбался, показывая на удивление крепкие белые зубы, и, протянув руку, сунул Алексу какой-то предмет в нагрудный карман куртки.

– Миллион, – яростным шепотом произнес странный тип, – миллион!..

– Алых роз?

Спиро остановился, силясь припомнить, где он видел этого безумного старика. Рука машинально полезла в карман, и он извлек знакомую мордашку. Умка! «Так это тот самый старик из Ханадырского сумасшедшего дома! Как он очутился здесь? И откуда у него пропавший медальон мерсианки?». Алекс поднял голову, но, увы, задавать вопросы было уже некому. Спиро завертел головой, пытаясь в густой толпе отыскать старика. Того и след простыл.

 

33

 

Накануне своего отъезда из Мозгвы Спиро зашел на главпочтамт и в отделе выдачи корреспонденции получил небольшой пакет с дискетой и письмо от Кэти Берт. Он достал листок писчей бумаги с крупным почерком и перечитал еще раз.

«Здравствуйте, дон Спиро! (Теперь это ваша новая кликуха).

Передача пока не выходит. Мы с фрау Лец договорились, что будем ее делать со следующего учебного года. Кстати, вы получили документы в Фонде? А дискету получили?

Сид тут вовсю агитирует присоединиться к “Золотому Умке”. Он его хочет фрау Лец показать, говорит, что это вы ему сказали так сделать. Но я думаю, ей не надо роман показывать.

Недавно прошло празднование юбилея Дворца. Вот это была умора! Все в непомерских галстуках, белых рубашках орут: “Ура! Даешь Дворец в Чумландии!” Мы, правда, кричали: “Дайте денег, Зельца в отставку!”. Все это шло два с половиной часа, все стояли. Мы выпустили брошюру о Дворце, несколько газет, сейчас работаем над газетой для ГосЧумЭкологии (но это большая тайна).

С Кремером я даже почти подружилась. Оказалось, что он не дурак, а просто притворяется. А наш руководитель – Серж Вилс – займет его место, когда вы вернетесь. Я написала еще семь глав. Вам их присылать? Есть ли у вас электронная почта? Дайте адрес. Если что будет срочно, я напишу. Найк совсем на студию не ходит, зато его дружок пропадает там целыми днями.

Вам от всех привет.

Напишите, если не в падлу, как там погода в Мозгве. Кэт».

Вздохнув, Спиро посмотрел в окно. Пятнистая буренка на косогоре смотрела на замедлявший ход поезд и жевала траву. Подъезжали к Вольге.

Внизу раздались голоса. Соседи по полкам разгадывали кроссворд. Вообще Алекс с удивлением отметил для себя повальное увлечение окружающими кроссвордами всех видов и мастей. Это был какой-то массовый психоз: практически каждый пассажир в метро, в автобусе, трамвае был с газетой или книжкой этих микротестов на дебильность. «Эх, старику Синицкому было бы раздолье!».

– Автограф, который оставил Остап Бендер на скале…

Тут Алекс не выдержал.

– Где же вы вчера были! У меня привычка дурацкая: спать не могу, пока не разгадаю все. Однажды восемь месяцев кроссворд разгадывал. Но разгадал.

Репродуктор прокашлялся радиокомпозицией: «А вы не видели Иванушку, братца моего?».

...Поезд подходил к городу.

 

34

 

Алекс соскочил с подножки вагона, едва не угодив в лужу воды на асфальте перрона. Поезд прибыл в столицу Секирбаштана город Фау в темноте апрельской ночи. Недавно прошел порядочный ливень, и это освежило раскаленный за день железнодорожный узел. Свежий ветерок срывал капли с многочисленных указателей, освещенных изнутри и сортировавших новоприбывших – кого к кассам, кого в гостиницу, кого к стоянкам такси. Спиро был не по карману этот вид передвижения, и он, придерживая сползающий ремень своей сумки, направился к толпе, ожидающей маршрутный автобус-экспресс. Но передумал и пошел искать телефон-автомат. Неизвестно, дома ли Талгат. Со дня его последнего звонка из Мозгвы прошло двое суток, и мало ли где мог быть его старый приятель. Тем более что сегодня воскресенье. Жетон скользнул в щель, в трубке раздался знакомый голос. Все в порядке, Талгат на месте, можно ехать.

Едва Алекс сел в автобус, хлынул ливень. За стеклами, заливаемые потоками воды, проплывали огни фонарей, световые пятна витрин. С трудом вспоминая маршрут движения, Спиро силился понять, в каком месте находится: прошло столько лет...

Открылась дверь, и в автобус вскочило несколько человек, спасающихся от дождя. Это был район старого Фау. Перестав напряженно вглядываться в кляксы света, Спиро положился на водителя, периодически объявляющего остановки. И зря. Потому что спустя некоторое время он обнаружил, что находится уже в районе города-спутника Фау-2 (так обычно называли Блэкморовку, где сосредоточились гиганты химического производства). Водитель объявлял остановки через раз, а погруженный в дремоту Алекс не обратил на это внимания.

Досадуя на свой «зевок», Спиро выгрузился на первой же остановке. Рядом с ней перемигивался огнями магазин «24 оборота». Алексу пришло в голову, что Талгат – старый холостяк, а стало быть, ведущий не слишком сытый образ жизни, – может сидеть на подножном корме. Прикупив еды, Алекс пустился в обратный путь. Ему повезло, и последнее маршрутное такси – небольшой автобус – доставил заблудшего к остановке «Бульвар Глории Мунди». Напрягая свою память, Спиро какими-то закоулками, почти наощупь, добрался до нужного дома.

– Я уж начал беспокоиться, куда ты запропастился, – после громких приветственных восклицаний и дружеских объятий сказал Талгат, принимая из рук сумку и вещмешок. – Эк куда тебя занесло. Почаще приезжать надо.

– Живешь, как монах-отшельник? Так, телевизора нет – уже хорошо.

Алекс осмотрелся: одна комната жилища была приспособлена под мастерскую. Банки с красками, рулоны бумаги, чертежная доска – все свидетельствовало о том, что его старый товарищ не бросает свое ремесло и его союз с музой не расторгнут, несмотря на время, мало способствующее ее бескорыстным служителям.

– Ужинать будешь? – Талгат гремел чайником.

– Ветчиной, цыплятами и куропатками.

– Не понял...

– Это из «Двадцать лет спустя». Когда д’Артаньян встретился с Арамисом.

– А-а... У меня, правда, не густо.

Спиро хлопнул в ладоши и рассмеялся.

– Почти дословно! Давно читал?

– У-у... Сто лет назад.

– И хлеба нет? Хорошо, что я сообразил и купил по дороге.

Спиро выгреб из сумки пакет с провизией. Тал покатился со смеху, его почему-то чрезвычайно развеселила предусмотрительность Алекса. Загудела плита.

– А что они пили?

– Испанское вино.

– Вот черт! Будем довольствоваться кефиром. Твое здоровье!

 

35

 

«Возвращение со звезд…»

Разглядывая из окна маршрутного такси проносящиеся строения, Алекс с холодящим чувством узнавания находил места, о существовании которых, он, казалось, давным-давно забыл напрочь. Словно старые слои штукатурки, обваливаясь, обнажали на краткий миг прошлое, вызывая чувство близкой встречи с чем-то пронзительно дорогим. Так реставратор, счищая поздние записи, ждет чуда первозданности. Вот сейчас, за углом. Но нет, ускользало, брызгало в глаза яркой рекламой, окутывало клубами выхлопных газов, оглушало гвалтом человеческой толпы. Спиро вновь вспомнил слова Талгата о том, что нельзя войти дважды в одну реку.

– А вы видели, как течет река? – вдруг произнес Алекс вслух.

– Ты о чем? – повернулся к нему Талгат, сидящий рядом и жующий спичку.

– Да так, вспомнилась одна байка, потом как-нибудь расскажу...

Дом, в котором размещалась мастерская Дина, представлял собой пятнадцатиэтажную башню, коих было вбито вдоль проспекта Озарения штук десять. Лифт поднял их под самую крышу. Железная дверь гулко отозвалась на стук Гата. Через пару секунд она открылась, и Спиро сразу узнал Фага Урза по гонармейским усам. Кроме него, были еще двое бывших однокурсников: Лег Дин и Али Хруст. Тут, как потом долго еще вспоминал Тал, началась настоящая потеха.

Никто не узнал Алекса, так он изменился. Они приняли Спиро за одного из заказчиков и не могли понять, что творится с Талом, корчившимся в судорогах на диване. Алекс решил подыграть и делал невозмутимый вид. Наконец, не выдержав, он раскололся. Возникла немая сцена.

– Что война с лошадью сделала, да? Парни, я хоть и с Севера, но гол как сокол.

– Да ладно тебе, что мы, не знаем что ли, каково теперь у вас! Об этом давно по ящику талдычат.

– У меня есть даже такая шутка по этому поводу: «На Севере жить себе позволить может только богатый человек».

– Хорошая шутка. Хруст, обстановку усек? Давай, раскручивайся. Повод какой!

После получаса приготовлений и суеты они расселись у круглого стола. И уже через десять минут по рукам пошла папка с «Умкой» и «Полярным Треком».

– «Путь Умки», так, посмотрим, что тут такое. Хорошо, хорошо... Случай... Хм. Ладно... Дальше. А вот здесь я не согласен. Опять дележка? Ведь было уже это, было. Начнут делить, отнимать: это твое, это не твое... Опасный пунктик.

Алекс был поражен. Лег Дин оказался первым человеком, кто обратил внимание на «Путь Умки» – на рожденную в Эгвекитауне, а в Ханадыре окончательно оформившуюся Quasi uno fantasia. Что, в конечном счете, и сорвало его с места и ради чего он заварил всю эту кашу. И кто! Дин, которого Алекс считал человеком легкомысленным и поверхностным. Вдруг он вырос в глазах Спиро на десять голов. По этому поводу Алекс предложил тост. По мастерской поплыли клубы дыма и клочья воспоминаний. Время от времени Лег извлекал очередной холст и, получив от приятелей град похвал, сияющий, уволакивал обратно в кладовку.

– Кайфуша! – стонал Талгат.

– Конгениально!

«Эх, мне бы такую мастерскую, – подумал Спиро. – И забыть про все... Хотя бы на время».

Веселье продолжалось. В ход пошел «последний огурец» – припасенная на такси ассигнация.

– А помнишь?..

– Веселое было время!

– Один за всех...

– Арамис был душой их союза. Талгат, ты – наша душа!

– Правда, больная.

– Не бросить ли перо по ветру и не пойти ли за ним?

Храмы дружбы были еще живы и, восходя по их полустертым ступеням к чадящим жертвенникам, Алекс верил, что боги милостивы и что путь, им избранный, будет пройден до конца.

Возвращаясь домой по ночным улицам, освещенным рекламными огнями огромных стендов компаний «ФауГаз» и «БашКард», Талгат и Алекс делились впечатлениями от встречи. Спиро больше всего грела мысль о том, что его бывшие однокашники с энтузиазмом откликнулись на предложение принять участие в проекте. Но чего ни наговоришь за пиршественным столом, в окружении старых друзей! Воздушные замки тем и хороши, что требуют минимум капиталовложений.

Когда они свернули на дорогу с аллейкой, мимо, мягко шурша шинами, проплыл высокий, с отблесками рекламных огней на черной полировке, «мерин» с затемненными окнами.

– Катафалк народной мечты.

– Что, что? Какой такой мечты?

– О справедливости...

– Какая справедливость, Алекс! Спустись на землю... Справедливость... А катафалк – это хорошо. Действительно, похож.

 

36

 

Деньги катастрофически таяли. Талгат постоянно нигде не работал и перебивался случайными заработками: эскизами фирменных знаков, оформлением витрин и фотосъемкой. Сколько помнил Алекс, он не расставался со своим стареньким «Надиром», и, перелистывая альбом с фотографиями, на которых их молодые и беспечные физиономии взирали на мир без тени смущения и забот, Спиро вновь ощутил чувство возвращения. Возвращения со звезд.

Алекс с ужасом понимал, что он почти все забыл. Талгат раскладывал все новые и новые фотографии студенческой поры и с удивлением восклицал: «Тоже не помнишь? Да ты вспомни, это ведь первый курс, пленэр!». И снова какие-то пласты отваливались. Вспыхивали картинки чего-то невообразимо далекого и прекрасного.

– Ты что там у себя, на своем Севере, совсем окоченел? Один «Полярный Трек» в голове, очнись!

Перебирая глянцевые кусочки картона, Спиро улыбался: «Неужели все изменилось?».

– Какие мы все-таки были молодые и глупые.

– Почему глупые? И почему были?

– Ты знаешь, что такое молодость? Это когда зубы есть, а мяса нету.

– А старость, стало быть, наоборот?

– Не забывай, где мы живем.

– Понял, ни зубов, ни мяса. Это точно. Но в старики вроде рано записываться.

– Относительно мяса, – отложив альбом, Спиро походил по комнате. – Есть мысль немного подмолотить деньжат. Какие на этот счет соображения?

Талгат почесал в затылке.

– У меня пока ничего нет на примете. Может быть, поискать в объявлениях? Только у меня и газет нет.

– Хорошо, я отправляюсь за газетами, заодно навещу редакцию молодежки. Интересно, как тут с молодыми писателями дело обстоит. Как я выгляжу?

– Не шибисто, но пойдет для странствующего монаха.

После непродолжительного посещения редакции «Смены Линча», по примеру своих мозговских коллег не переменивших прежнее название, Спиро направил свои стопы в Легион писателей Секирбаштана.

Погромыхивающий трамвай, заполненный студентами и пенсионерами, – этот вид транспорта был бесплатным – доставил Алекса в район студенческого городка педагогического института. С любопытством осматривая разросшийся квартал, он вспоминал то время, когда все они были безмозглыми, доверчивыми мальчишками с коротенькими мыслями, чем-то напоминавшими известного героя детской сказки; когда вместо того, чтобы ходить в школу и становиться умненькими и благоразумненькими, колобродили и куролесили так, что порой вспомнить было стыдно. Во всяком случае, Алекс это полностью относил к себе.

«И ведь ни один не пошел в школу. Куда угодно, хоть черту в зубы, но не в школу!»

Не обнаружив никого в Легионе, Спиро вернулся назад и засел за газеты.

– Кажется, нашел то, что нужно. Салон белой магии! Придется побеспокоить вас, гроссмейстер! Обратимся к божественному Оракулу!

 

37

 

В помещении обычной двухкомнатной квартиры, переоборудованной под офис, недавно был сделан ремонт. Настенные бра, кресла из черной кожи, ковры и картины мистического толка создавали атмосферу вполне подходящую для подобного заведения.

Алекс прошел по коридору и увидел женщину – полную жгучую брюнетку в красном костюме, стоящую рядом с двумя другими женщинами. Поздоровавшись, Спиро остановился в дверном проеме, не зная к кому из них обратиться.

– Вы оракул? – деловито спросила дама в красном.

– Хм... Не то чтобы я сам, но имею с ним дело.

Спиро решил не выдавать всех тонкостей. Он не был уверен, что идея общения с литературным персонажем найдет понимание среди профессиональных магов.

– Очень интересно, – большие черные глаза заинтересованно смотрели на Алекса.

– У нас это первый случай, когда мужчина выступает в роли оракула.

Она колыхнулась в сторону кресел у небольшого журнального столика.

– Садитесь, пожалуйста, сейчас подойдет еще один из соучредителей, и мы побеседуем.

Спиро, подавляя легкую нервную дрожь, уселся в кресло и попытался сделать непринужденный вид. Напротив устроились две другие женщины и стали внимательно изучать гостя. У одной из них, что помоложе, был бросающийся в глаза тип лица и странный глубокий загар.

«Остап в таком случае непременно вспомнил бы о солдате с задатками паразитолога... Они же тут все экстрасенсы и телепаты, враз расколют», – мелькнуло в голове у Алекса.

– И давно это у вас? Ой, извините, я не то хотела сказать. Интересно, как происходит сам процесс? Голоса вы слышите или что-то другое? И как это началось? – взгляд хотя и был испытывающ, но без налитости гипнотизера.

Алекс пожал плечами:

– Ну как вам сказать? Чисто случайная комбинация, неожиданная находка. Или, правильнее будет сказать, посылка из виртуального мира...

– От дядюшки? – ярко-красные губы шевельнулись в легкой усмешке.

Спиро прикусил язык.

«Ого! Хлеб зря не едят. Тетка – телепат, это точно».

– Который самых честных правил... Хе-хе. Почти угадали. Все, больше ничего не скажу! Поймите меня правильно: ведь в каком-то смысле это «ноу-хау», и я не хотел бы особенно распространяться...

– Да, да, вы правы. Ну, а как долго ждать ответа? Вы можете сейчас продемонстрировать?

– Сейчас? – Спиро подумал, что он успеет обернуться к Танталу и обратно до конца рабочего дня. – Нет, это требует уединения и здесь вряд ли возможно. Я могу предложить вам задать вопросы, если они у вас есть, а где-то через пару часов подъехать с результатами.

– Да нет, к чему торопиться, давайте тогда завтра. А вопросы? Вопросы у нас есть, правда, девочки? А вот, кстати, и наш Андрэ... Колдун.

Спиро пожал пухлую руку высокому молодому господину с расслабленным взглядом. Он был немного горбат, но длинные волосы скрывали этот недостаток.

– Колдун?

– Белой магии. По совместительству экзорсист и биолокаторщик. А вы, я так понимаю, оракул? Что это вы пишете?

– Мы как раз собрались задавать вопросы для проверки. Проведем тестирование. А потом, если оно окажется успешным, можно будет и договор заключить.

Посыпались вопросы, которые Алекс еле успевал записывать. Больше всех задал Андрэ, они касались перспектив отношений салона и самого Спиро. Теперь дело оставалось за малым.

В дверь позвонили. Пришедшей посетительницей – согнутой пополам старушенцией – занялись сотрудники магического салона.

Худощавая шатенка со странным загаром, все это время неотрывно смотревшая на Спиро, откинула волосы назад и, поморщившись, сжала руками виски.

– Голова раскалывается. С утра, видимо, давление стало падать. Андрэ, будь добр, сними.

Колдун подошел сзади к креслу и начал делать пассы. Девушка закрыла глаза и улыбнулась.

– Спасибо, уже лучше. Алекс, так вас зовут? У меня есть несколько вопросов к вам лично. Хотите кофе, чай? Идемте на кухню, там поговорим.

Спиро закрыл свой блокнот и поднялся вслед за ней.

 

38

 

Талгат с интересом наблюдал за манипуляциями Спиро, разложившего две стопки карт на столе и сосредоточенно разминающего пальцы рук.

– Духов вызываешь?

– Одного. Остапа Ибрагимовича. Надеюсь, он не очень обидится, что его используют как оракула. Он ведь тоже, в свою очередь, поэксплуатировал пророка Самуила, отвечавшего на вопросы публики типа: «Когда появится в продаже постное масло?» и «Не еврей ли вы?».

– А какие сейчас вопросы? – Тал даже отложил рейсфедер, с помощью которого он делал эскиз фирменного знака строительной компании «Кирпич на кирпич».

– Так, посмотрим, что у нас идет первым, – Спиро открыл блокнот. – «Чем вы будете полезны нам?». Это мне ихний шеф задал. Значит, чем я могу быть полезен им? Ну-ка, дорогой брамин-йог, ответствуй, чем?

И, поводив руками над стопкой карт, Спиро вытянул одну из них.

– Что? Ну, что там?

Алекс протянул Талу ответ оракула.

– «Сейчас потолок обвалится, а он тут с ума сходит!» – Тал поскреб в затылке. – Ништяк ответил, в самую точку.

– Да у них только-только ремонт сделали, какой потолок! Хотя... может быть, он и прав. Чушь все это собачья, никому не нужная.

– Погоди, погоди. Не спеши делать выводы. Почему никому не нужная? Ты же сам говорил, что нет такого товара или услуги, на которую бы не нашелся покупатель.

– Это не я говорил, а тетка-телепат.

– Тяни дальше.

Тал перебрался на табурет и уставился на разложенные веером карты.

– Следующий вопрос: «Чем мы будем полезны вам?». Ответ: «Положение несколько затруднилось». Вполне возможно, что дадут от ворот поворот. И третий... «Перспективы нашего дела?». Надо понимать ихнего, магов и колдунов. Отвечаем... «В какой холодной стране мы живем». Холодной, в смысле, малоперспективной. Короче ясно, ничего с ними не получится!

Талгат, долго сдерживающийся от душившего его смеха, не выдержал и хрюкнул.

– Все?

– Нет еще. Вот вопрос более конкретный. Удастся ли в этом году поменять квартиру? Ну-с, Остап Ибрагимович, снимайте бурнус. Хм. Как это прикажете понимать? «Вы довольно пошлый человек, вы любите деньги больше, чем надо».

– Чего тебе не понятно? Конечно, не поменяет! Денег станет жалко. А без денег какой может быть обмен?

– Вот тут вопрос личного характера. Женщину интересует некий гражданин, его к ней отношение. Так... «Жизнь прекрасна, невзирая на недочеты». Расплывчато, расплывчато, товарищ Бендер. Требуется разъяснение. Ну-ка... «Будем работать по-марксистски». Тьфу!

Тал давился смехом. Его лицо побагровело, он пришлепнул себя ладонью по лбу и возвел глаза к небу.

– Я торчу от твоего оракула! Совет гениальный, но вряд ли устроит дамочку.

– Нужна интерпретация, то бишь, побольше общих фраз наукообразного характера. Скажем, «Несмотря на влияние неблагоприятных факторов, отношения обретут гармонию в случае постановки их на прочную экономическую базу». А?

– !!!

 

39

 

«Интерпретировав» таким образом высказывания великого комбинатора, Спиро на следующий день отправился в Салон Белой магии. В глубине души он сомневался в целесообразности этого визита и некоторое время колебался: ехать или нет? Но мысль о том, что это было бы похоже на трусливое бегство, заставила его мобилизоваться.

«Конечно, это, в какой-то степени, обман, но люди порой сами желают обманываться. Что плохого в том, что мы заглядываем на страницы с гороскопами и прочей галиматьей? А вдруг в этом что-то есть? Все так рассуждают. Весь вопрос заключается в том, что некоторые слишком серьезно к этому относятся. В отличие от меня».

Рассуждая таким образом, Алекс преодолел несколько остановок на трамвае и пошел по забитому мелкими торговцами бульвару. «Спрос рождает предложение, предложение рождает спрос», – крутилось у него в голове.

Подходя к Салону белой магии, он увидел небольшую толпу, стоявшую у пятиэтажного дома. Это была даже не толпа, а дюжина жителей, скорее всего, этого же дома. Они стояли, устремив взгляды на подъезд, и словно чего-то ждали, тихо переговариваясь между собой. На асфальт были набросаны еловые ветки. Неприятное чувство родилось в груди, и Алекс вздохнул пару раз поглубже.

«Не иначе как похороны. К добру эта примета или нет?».

Вот и знакомая металлическая дверь, слегка полуоткрытая, из-за нее раздавались голоса. В кармане рубашки лежали листочки с ответами оракула на заданные вопросы. В другом – те же ответы, но в оригинальной редакции.

В комнате было несколько человек. Из них Спиро узнал двух женщин, но супруги колдуна и его самого не было. В углу сидел лысоватый мужичок и листал журнал. Увидев Алекса, одна из женщин, иронично улыбаясь, сказала:

– А, это вы... Ответы принесли? Давайте посмотрим.

Спиро, у которого на душе скребли кошки, уселся в кресло и достал свои листочки с ответами. Вопрошавшей о взаимоотношениях со своим бойфрендом совет оракула поставить их на прочную экономическую базу явно не понравился. Вторая экстрасенша, задавшая аналогичный вопрос о своих сердечных делах, рассмеялась:

– Позвольте, вы тут говорите, что «Отношения требуют переосмысления с учетом изменившихся обстоятельств» и что «Природные стихии напоминают о себе». Но ведь это какая-то абракадабра! Тот, о котором я спрашивала, умер пять лет тому назад. Так что никаких отношений у нас быть не может! Все-таки странные ответы дает ваш оракул.

– Оракул? – мужичок переместился поближе и внимательно посмотрел на Спиро. – Предсказываете будущее?

– Ну, не то чтобы... Вообще, я бы хотел, чтобы к тому, чем я занимаюсь, относились с большим юмором, что ли...

– Юмором? – возмущенно фыркнула вдова. – Знаете, у нас солидная фирма, и мы не можем позволить устраивать из нее балаган, чтобы над нами смеялись...

– Подождите, – мягко остановил ее мужичок, продолжая буравить Алекса взглядом. – Мне кажется, что вы не совсем правильно относитесь к тому, чем занялись. Это дело очень серьезное, шутки здесь могут дорого стоить.

«Черт меня дернул притащиться сюда. Знал же, что ничего путного из этого не выйдет».

Вдова закурила длинную сигарету. Вид ее был воинственный.

– Вот, пожалуйста, экстрасенс международного класса, его умение подтверждено дипломом Академии белой магии. У него масса клиентов, за этим стоит репутация высокого профессионала. Он прекрасно работает с биополем человека, его аурой. Стопроцентная диагностика!

– Кстати, вы не желаете пройти мою диагностику? Мне кажется, вам это необходимо.

– Что необходимо?

– Подлатать свое биополе, выровнять ауру. Я смотрю, у вас целый букет болезней.

«Это называется пойти за шерстью и вернуться стриженым».

Спиро слушал, криво улыбаясь, и его взгляд блуждал по полу, перескакивая с ковра на потертые туфли международного экстрасенса.

«Интересно, если он такой крутой, почему у него на носке дырка? Не очень, видно, дела идут. И, вообще, что я тут делаю, даром время теряю? Вот уж действительно, потолок валится, а я с ума схожу!».

– Извините, у меня срочное дело, вынужден покинуть вас.

Вздохнув, он поднялся с кресла и двинулся к выходу. Задержавшись в дверях, Алекс пожелал присутствующим счастливо оставаться и, достав «неинтерпретированный» ответ оракула вдове, положил его на столик с искусственным растением в черной вазе.

На листочке были только два слова: «Свет и воздух».

 

40

 

– У-у... Кайфуша! – протянул Талгат, не отрываясь от экрана. – Смотри, смотри, вот, ништяк!..

Спиро с подозрением посмотрел на него, не смеется ли он? Но восхищение Талгата было столь неподдельным, что Алекс в растерянности перевел взгляд на Урри. Тот неподвижно сидел перед монитором, втянув, словно пантера перед прыжком, голову в плечи и сузив глаза. По его губам блуждала улыбка.

– Да что тут такого особенного вы увидели? – не выдержал Алекс. – Это просто мои наброски, поиски, с чего вы тащитесь?

– Ничего ты не понимаешь, – Талгат вытащил из кармана сигарету и, помяв ее в пальцах, спрятал назад. – Урри, почему ты некурящий?

– В этом вся и прелесть, весь цимус, – произнес Урри и, сложив пальцы щепотью, поднес к губам.

Алекс недоумевал: то, что ему казалось достойным внимания, просматривалось бегло, работы, с его точки зрения, бросовые встречались «на ура».

– Наверное, я отстал от жизни. Ничего не понимаю... Но все равно приятно.

Они сидели в кабинете главного художника издательства «Белая Рука» Урри Линга и просматривали дискеты с рисунками Алекса, отсканированными им еще в Эгвекитауне прошлым летом.

– Тут у тебя на целую выставку хватит.

– Была мысль провести. Компьютерную. Но аппарата нет подходящего.

Закончив просмотр, приятели находились в том несколько возбужденном состоянии духа, знакомом каждому художнику, когда хотелось схватить кисть пошире и, обложившись красками, повозить ею по холсту побольше. Либо тяпнуть по стакану портвейна.

– А я тут погряз, понимаешь, в текучке, – потирая лоб, с досадой произнес Линг. – Растравил ты меня этими вещами, сразу институт вспомнился... Если не возражаешь, я перепишу их себе.

– И мне тоже, – Талгат повернулся к Алексу, – ты не против?

– Конечно, нет, о чем разговор, – Спиро поднялся с кресла. – Оставлю на пару дней. Потом заеду.

– Да я сам привезу... Ты куда собрался?

– Как куда? Пора уже.

– Так не пойдет, – и Линг извлек из ящика стола коробку фирменной водки «Капли о былом». Талгат расцвел и потер ладошками.

– Теперь я понял, почему ваше издательство так называется.

– Парни, только по чуть-чуть, а по дороге зайдем в кафе.

По дороге решили, что не мешало бы позвонить тем бывшим сокурсникам, с кем Алекс еще не успел встретиться.

...Все еле-еле уместились на тесной кухоньке Талгата. Содержимое сковороды, несмотря на ее солидный объем, быстро уменьшалось.

– Ну, вы что, сюда жрать пришли, что ли? Налейте Спиро, пусть не сачкует!

Талгат махал своими длинными руками и призывал гостей к порядку. Захмелев, все говорили громче и оживленней, чем обычно. Сразу ударились в философию. Урри Линг, втянув голову в плечи, влепил с размаху:

– Хорошо, а в чем смысл твоего существования?

– Наверное, чтобы была гармония. В душе и в мире.

– Руку, – Линг протянул Алексу свою ладонь. – У меня по этой части теория своя есть. Могу рассказать.

– Давай, выпей еще раз и валяй.

Под «Мозговскую особую» пошла линговская теория. Суть ее заключалась в том, что жизнь рассматривалась как река, и что существует некая серединная линия. Человек, как поплавок, скачет вверх-вниз до тех пор, пока не остановится на середине.

– И гармония – здесь! – Линг ткнул вилкой в середину извилистой линии на клеенке, изображавшей поверхность пресловутой реки.

– У меня немного другая интерпретация. Река жизни – это хороший образ, но в моем понимании поверхность этой реки в принципе недостижима для ее обитателей.

– Хорошее замечание. Руку! – Линг снова пожал Алексу пятерню.

– Все мы плывем по течению этой реки, но на разных уровнях. Это как нефть. Есть легкие фракции – они устремляются наверх, тяжелые – вниз. Аналогия понятна, да? Духовное-материальное. Обитатели-обыватели, в основном, группируются в областях, где много корма. Наверное, где-то посередине. Бензин, солярка, мазут. На самом дне – смола, там пропащие. Ну а те, кто не от мира сего, те – в эфирных пространствах, средь высоких материй.

– Насчет дна это ты хорошо сказал. У нас уже тоже на дне.

Урри давно не встречался с бывшими однокашниками и раскрутился еще на склянку. В конце вечера выяснилось, что четверо из шестерых – почти земляки. В разное время жили в одних и тех же местах.

– Удивительно. Надо было, чтоб прошло двадцать лет, чтобы это выяснить.

«И ветерок отравленный глотали мы из горлышка!» – вопил магнитофон. Перекрикивая его, все говорили одновременно. В основном, об искусстве, мерсианах, Полярном Круге и какая свинья Спиро, что так редко приезжает в Фау.

– Все, будем прощаться! Алекс, твой проект – классная штука... Это дверь, окно, форточка, которую ты даешь, чтобы любой из живущих на этом шарике мог высказать все самое наболевшее... Ты молодец, дай пять!..

Урри увезли на машине.

 

41

 

Через пару дней Спиро был готов к отъезду. Мысль о том, что роман до сих пор не нашел своего пристанища в Сети, не давала ему ни спать, ни есть. В Фау сделать этого не удалось. Значит, надо было возвращаться в Мозгву.

В Легионе перед молодыми прозаиками он прочел краткую лекцию об «Умке» и на всякий случай оставил им дискету с текстом. Прозаики обещали подумать.

Улов был небогатый. Только один Талгат после пинков и подзатыльников выдавил из себя главу. С остальными друзьями-товарищами поработать не пришлось – не было времени. Почти все оно ушло на поиски теплого местечка для «Умки». В Экосоюзе Секирбашстана, на который вышел Алекс не без помощи Талгата, ему дали бюллетень с адресами организаций, поддерживающих общественно значимые проекты. Рассудив здраво, к ним можно было отнести затею с романом-игрой. Повествование о китенке касатки, что разрабатывал Сид Вайс, вполне отвечало духу экологистов. Та же «Сказка об Умке», медвежонке с планеты Бер, не могла оставить равнодушным общество защитников братьев меньших. Правда, все эти организации были, по преимуществу, в Мозгве.

Распрощавшись с Талгатом и призвав его к более продуктивному труду на литературной ниве, Спиро оккупировал нижнюю полку фирменного поезда «Южный Урлан». Громкоговоритель с началом движения стал интенсивно загружать событиями в мире и в стране.

«Все основные новости узнаю в поездах, это становится традицией», – думал Алекс, вгрызаясь в кислое яблоко, врученное ему на прощание старым товарищем.

Новости были так себе. Чероки-повстанцы, которых средства информации называли не иначе, как «бандитами и террористами», распоясались до такой степени, что вторглись на территорию другой квасгазской республики – Дыркестана. Орбитальная станция «Колун-2000» из-за нехватки средств была покинута экипажем и законсервирована до лучших времен.

Заткнув похрюкивающий динамик подушкой, Спиро извлек дневник и начал листать, прикрыв надпись на обложке забытым кем-то сборником ребусов.

27.01.98. Анадырь.

Стремление русских к несвободе – от ужаса бесконечности пространств.

Стремление европейцев к свободе – от ужаса замкнутого пространства.

Все люди братья ниже пояса. Генри Миллер.

Любовь к дальнему.

«Не марай себе воображения».

6.10.98. Анадырь.

Иосиф и его братья Карамазовы. Прочел вторую книгу. Первая лучше.

Остров Бука. Кабана. Федя Кастров – реликт колунизма. Мемориальный комплекс Христофора Колуна – в год 2 миллиона долблей чистой прибыли. Родина первооткрывателя Меркании село Большие Колуны. Полное запустение.

18.10.98. Анадырь.

Каждая шуба была прежде чьей-то шкурой.

Джуги – таинственное племя, обитающее в сербурской тайге в районе Треуханска.

Нет смысла двигаться быстро, если не уверен, что идешь нужной дорогой.

24.10.98. Анадырь.

Антиутопия – Ноев ковчег.

Цикловски. Если буду в Калуге, обязательно сходить в музей. «Горе и гений».

Дон-Кихот, забывший свою Дульсинею. Ездит, совершает подвиги и мучительно соображает: «А зачем? И ради кого?».

Все мы смердны.

Декларация прав живых существ.

Спиро вспомнил, как год назад они с ребятами приняли документ, защищающий права живых существ, составленной по аналогии действующей Декларацией прав человека. Мотивировка была простой: «умкам» – как представителям нового, более высокоразвитого вида Umo Sapiens, не делающим особой разницы между божьими тварями, населяющими планету, – пришлось выступить в их защиту после посещения Ханадырского зоопарка. Там в клетках содержались собаки, загримированные под диких волков, песцов, лис и других животных, вплоть до карликового медведя и гигантского лемминга. Администрации было проще выписать зоовизажиста и гримера, чем возиться с настоящими зверями. Телепередача, которую сделали студийцы, вызвала резонанс в общественном мнении. Издевательство над природой было прекращено, зоопарк закрыт.

Воспользовавшись остановкой поезда, он достал ручку:

20.05.99. Вагон поезда «Фау-Мозгва».

Талгат о Лекаре в лесу. Его посещали? Таинственный камень.

Раф: «Петербург, Фонтанка, художник пишет вдохновенно романтический пейзаж, заглядывает в реку – плывет кукла. Нет, абортыш. Среди бутылок, мусора...».

Юра: «Лабки». Гостиничный инцидент: «Эй, малай! Щива ходишь моя коридора? Семичка бросать, окурка бросать, под половичок срать, жеваный гавно, сраный морда!».

Раф жил в Чаоляо. Талгат – Советск. Юра – родился в Риге, в 11 лет – Байконур. Балконур.

Радио: «Колун-2000» – необитаемый искусственный спутник Мли. Три оборота в сутки.

 

42

 

И вновь Электростул стал временным обиталищем предводителя умок. Алекс понимал, что гостеприимство Роншара не могло быть безграничным, но на пару недель он мог рассчитывать. Мозгва была под боком, и надо было максимально использовать подвернувшийся случай. Нужен был меценат и где, как не в столице, искать его. Но вот где именно? Найдя в информационном бюллетене адрес редакции экологической газеты, Спиро решил написать небольшую заметку, чтобы кто-нибудь из экологов откликнулся и пособил в деле умкостроительства.

Редакция «Сине-Зеленого Мира» находилась в доме на Педровке в глубине большого двора. Из земли торчали обрубки деревьев. Таких же старых, как крыши домов. «Они должны капитально течь», – почему-то подумал Спиро. Над крышами возвышалось здание храма в строительных лесах. Купол был покрыт золотом. На нем копошились маленькие фигурки.

Редактора не оказалось, он был в отпуске. Но секретарша дала еще один адрес. «Экодлань» – организация, занимающаяся помощью экологическому движению. «Будем краситься в радикально-зеленый цвет. И “Титаник” здесь не понадобится». По пути Алекс на всякий случай заглянул на главпочтамт. Его дожидалось еще одно письмо от Кэти Берт с адресом и телефоном Ади Душа.

«Здравствуйте, дон Спиро!

Вы только не смейтесь, пишу Вам из приюта “Журавлик”. (Того самого, для которого мы игрушки собирали.) Я здесь теперь живу. Мама уехала на операцию. Это ужасно! Ничего нельзя, но от этого еще больше хочется.

Снимаем передачу о творческой активности молодежи. Вчера мы с Сидом задник разрисовали. Получилось что-то из сорреализма. Довольно мрачно и мило. В 16-м кабинете у нас руководитель Лури Алекс. Знаете? Впрочем, многое осталось по-прежнему: фрау Лец как была... так и осталась. Ода с нами не работает, говорит, что это – позор, что она работала на “М-180”. Мне иногда за подобные фразы хочется ей по зубам дать.

У меня все, как всегда, лучше всех. Написала небольшую лирическую зарисовку, попробую в “Конце света” напечатать. Учусь играть на гитаре. У меня началось увлечение “Розовым Фуфлоидом”. В Ханадыре собираются делать молодежку “Компас”. Предлагают нам “продаться им в рабство”. Посмотрим...

Все еще тяну на серебро. Много, очень много рисую. Странные вещи получаются, они как будто съедают, высасывают что-то из меня. С Клэшем все еще встречаемся. Он звонит каждую неделю.

Как я понимаю, у Вас проблемы со средствами. На вашем месте я бы их у кого-то заняла. Потом постепенно вернула. Попробуйте у Душа. Хотя дело ваше. Его адрес...»

Грех было не навестить своего бывшего коллегу. Трубку подняла жена.

– Можно Ади?

– Сейчас...

– Ади?

– Да.

– Угадай с трех раз, кто звонит?

– Ну, не знаю...

– Алекс.

– Вау! И со ста раз бы не угадал! Ты где? В Мозгве? Надолго? Как «Меридиан»? Как ребята?

– Вспоминают тебя.

– Не забыли еще?

– Нет, не забыли. «Меридиан» живой. Привез с собой кассеты с передачами.

– О, здорово! Слушай, у тебя ведь время есть, давай договоримся встретиться после праздников.

 

43

 

Праздники должны были кончиться через неделю, и всю неделю Алекс посвятил исследованию на предмет заинтересованности электростульских средств массовой информации проектом народного романа, а также перспектив его автора как газетного художника. Фиаско было полным: ни одно предложение не встретило сочувствия у редакторов. Вынужденный простой Спиро компенсировал выписками из жития великого гроссийского писателя Голя.

– Это ваше? – протянула руку Энн, когда Спиро вышел из своей комнаты. На ее ладони лежал медальон. – В ванной лежал.

– О, извините, вчера забыл, когда душ принимал. Забавная штучка, не правда ли?

– Подарок мерсианки? А я считала это выдумкой, когда прочла в «Умке». Странно... Я до сих пор не могу отделаться от ощущения, что все это просто мистификация, а вы – мистификатор. Вообще в нем что-то есть. Я имею в виду ваш роман-игру, хотя не совсем понимаю, в чем игра.

– Игра – это такая квазиумофантазия...

– Превратившаяся в навязчивую идею? Кстати, я по образованию психолог... Что с вами, вы в лице изменились. Не обращайте внимания, я шучу. Вы умылись? Давайте чай пить.

Леру и Энн неукоснительно исповедовали систему порционно-раздельного питания, и поэтому первым номером шел сладкий чай. Через полчаса суп или второе блюдо.

Глотая цветочный чай, Алекс боролся с искушением спросить Энн как психолога, какой она поставила диагноз: вялотекущая шизофрения или маниакально-депрессивный психоз? Не выдержав, спросил.

– Я бы назвала это перманентной депривацией.

– Депривацией?

– Стремлением к созданию искусственных препятствий для достижения в общем-то простых целей. Ведь цель у каждого человека довольно простая: чтобы его оставили в покое...

От неожиданности Алекс даже пролил заварку.

– Это вам за то, что вы меня назвали «женщиной из массовки»... Я права?

Накануне, разговорившись по душам, Спиро честно признался на прямой вопрос о том, как он видит Энн в контексте своих изысканий. Теперь он не знал, куда деваться от неловкости.

– Вот так всегда: брякнешь что-нибудь, а потом расхлебывай. Но у меня есть оправдание.

– Какое же?

– Я же Стрелец, а эти господа никогда не лгут… То есть я хочу сказать, что… э-э… – чувствуя, что он увязает все больше, Алекс сделал еще одну попытку. – Если бы я соврал, вам было бы легче?

– Смотря как...

– Хорошо, обязуюсь наврать с три короба и честно запечатлеть в нашем романе века.

Энн поставила на клеенчатый стол чашку и переглянулась с Леру.

– Ага, вот вы и попались! А еще Стрельца приплели.

Роншар, все это время ухмылявшийся в усы, не выдержал и поднял руки:

– О, женщина! Ведь сказано же – квазиумофантазия. Тебя запечатлели, так сказать, в нетленке, а она еще и недовольна…

В душе Алекса возникла легкая паника. «Братцы, я же шучу!».

– Нет, но если есть возражения… Все это можно и вычеркнуть.

– Ты что?! – Леру возмущенно воззрился на Алекса. – Никогда не иди на поводу у женщин. Даже если это и мерсианки. – И поманил пальцем. – Дай-ка взглянуть на подарочек. Как это тебя угораздило…

Роншар внимательно выслушал рассказ о встрече с мерсианами и долго пребывал в состоянии задумчивости.

– А в первый свой приезд ты мне ничего не рассказал об этом.

– Мне было интересно, как ты воспримешь это в романе. Я же описал все там.

– Честно говоря, я подумал, что это ты... того... – Роншар скосил глаза в сторону.

– Сочинил? Но ведь это же не роман в прямом смысле, а скорее, хроника событий.

– Вот так бы и назвал. В заглавии-то что стоит? Народный роман.

– Ну да. Роман-игра.

– Дуришь ты народ, Алекс, ох, дуришь… Слушай, тебе нужны новые авторы? Предлагаю сходить в одно место.

 

44

 

Председатель литобъединения «Электростульское Зарево» сидел за столом, уставленным закусками, и сыпал прибаутками, остро посматривая по сторонам. Праздновали чей-то день рождения, совпавший с Международным днем Вечной Весны и Труда – 1 Мая.

Роншар ретировался сразу же. Он вел довольно замкнутую жизнь и не испытывал нужды в общении с пишущей братией. Позже он признался, что, попав однажды под критический огонь местных корифеев, задал себе вопрос: «А судьи кто?». И ответ был неутешительный. Для судей.

Алекс решил все же остаться и попытаться прощупать почву. Ради этого он готов был потерпеть. Компания собралась разношерстная. Преобладал пенсионный возраст. Но была пара молодых людей. Переговорив с ними, Спиро остановил свой выбор на худеньком человечке, со страдальческим выражением лица. Он был автором нескольких сорреалистических сказок и пришел самым последним уже навеселе. Как выяснилось, это и был именинник. Слегка хромая, он пересек комнату и водрузил среди прочих бутылок две поллитровки, вызвав у присутствующих взрыв энтузиазма. Выслушав во время застолья Алекса, согласился подумать над предложением.

Тосты следовали один за другим. Признания в дружбе чередовались с угрозами в адрес засевших в столице темных сил, не дающих пробиться талантам из провинции. Сойдясь на мысли, что надо создавать свой журнал, объявили танцы. Алекс, к тому времени успевший сделать несколько набросков с сидящих за столом, оказался в центре внимания. «Товарищ с Чумландии» был как экзотическая диковина. Почему-то всем хотелось спросить: «Правда ли, что по городкам Чумландии бродят медведи и едят приезжих?». На что Алекс отвечал, что правда, и его один раз уже съели. Был он нарасхват и во время танцевального марафона, устроенного в актовом зале.

«Крепкие старички», – с удивлением думал Спиро, вырвавшись из рук дамы преклонного возраста, плотоядно смотревшей на него из-под косо торчавшего парика. Скрывшись в кабинете с табличкой «Литературный отдел», он обнаружил здесь небольшую группу поэтов и прозаиков мужского пола, спасавшихся, как и он, от не в меру расходившихся дам. Председатель держал за плечо начинающего поэта и внимал его эмоциональной речи.

– Ты понимаешь, ведь это открытие, за это Зазнобелевскую премию вполне получить можно! Здесь же усадки практически нет и каверн тоже. Выход металла с фантастически низким процентом углерода. Когда я подал заявку, на меня два покушения организовали, клянусь! Одно в электричке. Какой-то бомж с пистолетом напал. Потом...

– Во-первых, бомжи с пистолетами не ходят. Кому ты нужен, по большому счету? А во-вторых, не может быть выход металла без усадки!

Далее последовал такой шквал терминов, что Спиро долго не мог понять, куда он попал. Наконец, сообразив, что все присутствующие в той или иной мере имеют отношение к металлургическому производству, успокоился. В спор ввязались остальные, кто-то принес энциклопедию. Когда все угомонились, сели пить чай.

Покидая гостеприимное объединение, Спиро обратил внимание на древний стенд времен шествия к победе колунизма. Его венчала надпись из букв, выпиленных из пенопласта: «Мир крепи удом своим». Две буквы отвалились, и надпись приобрела довольно сомнительный смысл.

 

45

 

Своим названием город Электростул был обязан охватившей в начале века Северомерканские Соединенные Штаты моде на умерщвление особо отъявленных преступников с помощью разряда электрического тока. В то время, когда на полях Жиропы еще недавно мирные соседи нещадно мутузили друг друга, отправляя в загробный мир миллионы душ, за океаном решением Сената был принят закон о гуманизации смертной казни. Во всех мерканских тюрьмах стали появляться электрические стулья, а кое-где даже электрические кресла. Но так как происходила гуманизация, скорее, труда палача, нежели жертвы (в силу несовершенства этих самых орудий), то некоторые приговоренные, узнав о предстоящей казни, сами накладывали на себя руки.

Как всегда, нашелся умелец, и не где-нибудь, а в Гроссии, который изобрел свой вариант – весьма надежный и эффективный электростул. Собственно, это был даже не стул, а табуретка, но избалованные мерканцы из соображения престижа решили, что стул будет предпочтительнее. Гроссийский промышленник Клаус Рог, миллионщик, владелец огромного количества предприятий, обеими руками вцепился в заказ, сулящий баснословные прибыли: стул был одноразовым.

Металлические стержни, игравшие роль каркаса, создавали мощную электрическую дугу и, вместе с восседающим на нем преступником, превращались в кучку пепла. Были варианты вроде электродивана для коллективной отправки к праотцам, когда количество преступников становилось угрожающе большим, но благодаря интенсивным поставкам из Гроссии, вскоре надобность в них отпала. Меркания вздохнула свободно.

Оригинальность изобретения заключалась в том, что, в зависимости от состава стержней, реакция горения была либо мгновенной, либо продолжительной, и тепловая энергия, выделявшаяся при этом, могла быть преобразована в любую другую. Это изобретение предвосхитило появление дурановых реакторов. Имя же изобретателя, как часто бывает в Гроссии, кануло в Лету, но идея, заложенная им в основу, дала жизнь массе вещей, доживших до наших времен. В частности, дуромобиль, одно время весьма популярный во всем мире, представлял собой, в принципе, тот же электростул, только на колесах и с уютной кабиной. Лишь соображения безопасности и договор о нераспространении дуранового оружия не позволили им окончательно вытеснить традиционный автомобиль с двигателем внутреннего сгорания.

Сам город, столь неожиданным образом изменивший криминальную ситуацию в Меркании, вырос в пятидесяти киломилях от Мозгвы, в местечке, которое называлось Загладье. Ровная, как стол, местность, облюбованная из-за обилия болот комарами и редкими дачниками, имела вид унылый и безотрадный. Патриархальную тишину его нарушил бодрый стук топоров и скрип телег – Товарищество на паях «Электростулъ» начало грандиозную стройку корпусов завода, ставшего впоследствии флагманом отечественного электростулостроения.

 

 

Все эти сведения Алекс почерпнул из изданного ко дню юбилея города сборника «Город мастаков», найденного им на одной из книжных полок самокатчика. Роншар был целиком погружен в составление сборника со стихами местных поэтов и обработку своих путевых впечатлений велопаломничества в Верусалим. В его кабинете постоянно стучала пишущая машинка, иногда он брал гитару и перебирал струны, извлекая диссонирующие звуки.

Спиро тоже не валялся без дела – роман требовал к себе постоянного внимания. Чтобы Алексу было удобнее передвигаться по городу в поисках новых компаньонов для «Умки», Леру достал свой старый, но вполне пригодный для поездок велосип.

 

46

 

Подкатив к новостройке, Спиро вошел в подъезд девятиэтажного дома из красного кирпича. На третьем этаже он вытащил велосип из лифта и прислонил к стене, испещренной поклонниками «Рванины» и «Погибели» – новомодных молодежных групп. На его звонок в двери появилась невысокая женщина с крашеными под золото волосами – местная поэтесса, известная также как автор юмористических рассказов. Леру посоветовал Алексу непременно с ней познакомиться.

– Вы Хельга Трейси? Роншар вам должен был позвонить.

– Да, проходите. И транспортное средство заносите, а не то к нему быстро ноги приделают. Располагайтесь.

Пройдя в комнату, Алекс уселся на диван и раскрыл сумку.

– Для начала представлюсь.

Последовала уже обычная краткая тирада, вызвавшая удивленную усмешку у поэтессы.

– Прямо так вот из самой Чумландии?

– Да, с края света, можно сказать. Вот тут у меня несколько документов, если их прочесть, то многое станет понятно без слов.

– Вообще-то у меня к документам стойкая аллергия. Лучше на словах.

Разложив свои бумаги, Алекс, не переводя духа, рассказал об идее романа и сути «Полярного Трека», опустив, дабы не запутать собеседницу, все, что касалось детского информационного агентства, Фонда Саврасова и некоторых мелких деталей.

– Интересно. Дайте-ка посмотреть, а вы пока пейте чай.

Переместившись в кресло и потягивая заваренный на травах чай, Алекс краем глаза наблюдал за поэтессо-юмористкой.

«Кажется, несколько раз усмехнулась, хороший знак. Может быть, и клюнет».

Его внимание привлекла странная выставка непонятных существ, разместившаяся на телеящике. Они были сделаны из пластилина и облеплены разноцветной фольгой.

– Можно полюбопытствовать?

– Да, пожалуйста. Это моя младшенькая развлекается...

Спиро подошел поближе и стал разглядывать диковинных тварей: здесь были представлены по большей части драконы и грифоны. Пару ящеров Алекс так и не смог классифицировать. Оскаленные пасти, растопыренные перепончатые крылья, сверкающая чешуя и шипастые хвосты впечатляли. У некоторых грифонов правая лапа была задрана вверх, острые когти готовы были нанести жестокий удар.

– Интересно, чем вызвана такая... такая... – Алекс не мог подобрать слова.

– Специфика? – пришла на помощь Трейси. – Ну, это понятно. Наш город, как вам будет известно, не только стулья отливает. Герб видели? Вот таких зверюшек начали разводить, как в инкубаторе. Что, действительно ничего не слышали? Хотя, что тут удивительного, статус закрытого с города сняли недавно...

– А я подумал, что это связано с гербом Гроссии... Там ведь тоже грифон. Только двухголовый.

– Нашему хоть третью приделай, ума не добавится, – проговорила Хельга и продолжила чтение.

Спиро, бросив последний взгляд на шипасто-клыкастое семейство, вернулся на диван. «Все-таки в них нет настоящего животного зверства, в этих удлиненных мордах какая-то печаль. А с юмором у нее все в порядке – драконы в инкубаторе, оригинально...».

Закончив чтение, Хельга откинулась в кресле и, взяв в руки чашку с чаем, вежливо дала понять, что нынешнее ее положение донельзя загруженной деловой женщины, поднимающей на ноги двух дочерей, общая удручающая ситуация в экономике, а также необходимость работать больше в жанре поэзии, нежели в прозе, практически исключает возможность ее участия в этой замечательной игре.

Алекс собрал листы и приготовился отправиться восвояси, но тут прозвучал звонок в дверь, и в комнату вошла девушка лет шестнадцати.

– А что вы тут делаете?

– Да вот, собираемся защищать Полярный Круг.

– Да? Я тоже хочу! Можно и мне с вами?

Юная леди заинтриговано рассматривала гостя. Алекс встрепенулся и начал было объяснять заново, но Хельга прервала его:

– Я сама. Думаю, новое поколение вас поддержит... У меня возникло одно соображение, как вам помочь. Вы остановились у Роншара? Через него я найду вас.

После того как дискета с текстом «Умки» была переписана, Спиро откланялся. Ему еще предстояла встреча с журналисткой местной газеты !Электростульский курьер», которую рекомендовал Роншар как личность неординарную и знающую в городе все и вся.

 

47

 

Оседлав велосип, Алекс, не торопясь, покатил дальше. С гречишного поля, вплотную подступавшего к новостройкам, доносился густой аромат. Большой шмель прогудел у самого уха и унесся в неизвестном направлении. Миновав городской пруд, Спиро свернул на дорогу, ведущую к центру. Здесь произошло событие, последствия которого неожиданным образом поспособствовали новому взгляду Алекса на свое пребывание в Электростуле.

Алекс выехал на проспект Мира Линча и остановился, привлеченный необычным зрелищем. По мостовой шел человек с детскими флажками в руках. За ним, шагах в десяти, с натужным ревом медленно полз большой белый «ЖМАЗ» с гигантским дымящимся прицепом в виде серебристой цистерны. На цистерне было написано «Огнеопасно». Справа и слева от нее так же медленно катились красные пожарные «нулики», ощетиненными огнетушителями. Время от времени в ровный рев двигателя вмешивался какой-то новый звук, неприятно леденивший сердце, и тогда из люков цистерны вырывались желтые языки пламени. Лица пожарных под нахлобученными касками были мужественны и строги. Вокруг кавалькады тучей носились ребятишки. Они пронзительно вопили: «Тилили – тилили, дуракона повезли!». Взрослые прохожие опасливо жались к заборам. На их лицах было написано явственное желание уберечь одежду от возможных повреждений.

– Повезли родимого, – произнес над ухом незнакомый скрипучий бас.

Алекс обернулся. Позади стояла, пригорюнившись, бабка с кошелкой, наполненной синими пакетами сахарного песка.

– Повезли, – повторила она. – Каждую пятницу возят...

– Куда? – спросил Спиро.

– На полигон, батюшка. Все экспериментируют... Делать им больше нечего.

– А кого повезли, бабушка?

– То есть как это – кого? Сам не видишь, что ли?..

Бабке было, наверно, за сто. Она пошла медленно, опираясь на суковатую палку, волоча ноги в валенках с галошами. Лицо у нее было темно-коричневое; из сплошной массы морщин выдавался вперед и вниз нос, кривой и острый, как ятаган, а глаза были бледные, тусклые, словно бы закрытые бельмами. Голова бабки поверх черного пухового платка, завязанного под подбородком, была покрыта веселенькой капроновой косынкой с разноцветными изображениями Атомиума и с надписями на разных языках: «Международная выставка в Обрюсселе». На подбородке и под носом торчала редкая седая щетина. Одета была бабка в ватную безрукавку и черное суконное платье.

Вдруг у Апекса потемнело в глазах и уши сжало, как в самолете при наборе высоты.

– Куда прешь, черт слепой! – раздался крик одновременно с визгом тормозов.

Алекс вдруг обнаружил себя посередине улицы, неведомо как выкатившись с тротуара. Виляя передним колесом, он кое-как вырулил вправо и потихоньку поехал по проспекту. Все тело обдало жаром, на лбу выступила испарина.

«По радио сегодня про геомагнитное возмущение толковали. Однако так можно и того...»

Притормозив у перекрестка и обернувшись назад, Алекс странной разговорчивой старухи с кошелкой не обнаружил.

Встреча с журналисткой была назначена в скверике у Дома Счастья, и у Спиро еще оставалось время посидеть покурить на выкрашенных в голубой цвет скамьях и обмозговать все увиденное. «Что-то страшно знакомое, словно все это уже видел в каком-то старом кино. И одета она была явно не по сезону... “Атомиум”? Что это за штука такая?».

Но долго размышлять ему не пришлось.

– Вы Алекс?

Лицо подошедшей женщины в белой блузке показалось знакомым.

– По-моему, вы были на заседании литобъединения. Я угадал?

– А вы – художник с Чумландии? Здесь есть кафе рядом, там можно поговорить.

В полуподвальчике гудел вентилятор и было прохладно. Взяв две чашки кофе и расположившись за небольшим столиком, Алекс без лишних слов передал Нади прозрачную папку с Уставом «Полярного Трека» и Программой Ассоциации.

«Надоело языком молоть одно и то же. Поймет – хорошо, нет – ну и Бог с ним».

Закончив чтение, Нади обратила взгляд к Алексу:

– Ну и что?

– Хотелось бы в Электростуле организовать что-то вроде филиала... – без особого энтузиазма начал Алекс.

– Вы знаете, мне кажется, вам непременно надо встретиться с мадам Коуз. Это замечательная женщина, возглавляет Центр парадоксальной медицины «Лохос», ведет работу с населением, у нее есть сторонники. Они связаны с лидером партии «Будь здорова, Гроссия!» Элеонорой Фамп, депутатом Государственного Толка. Знаете такую?

Алекс кивнул.

– У них очень тесный контакт, и сейчас идет речь о том, чтобы в нашем городе открыть представительство, своего рода штаб-квартиру для работы с регионами. Представляете, людям не нужно будет ехать непосредственно в Мозгву, они смогут прямо здесь решать свои вопросы. Ваши программы, на мой взгляд, перекликаются с тем, что провозглашает партия Элеоноры. Давайте прямо сейчас сходим в Центр, это рядом. На улице Черного Шефа.

«“Лохос”, так “Лохос”, – подумал Спиро, – какая, собственно, разница. Если подсобят “Умке”, здоровья у матушки-Гроссии не убудет».

 

48

 

Центр парадоксальной медицины занимал первый этаж ярко-желтого здания, и по случаю жары его двери и окна были раскрыты настежь. Заведя своего стального коня в коридорчик, Спиро услышал чей-то смех и шум передвигаемой мебели.

– Что это у вас случилось? – Нади заглянула в комнату с растворенной дверью.

Алекс последовал ее примеру. Небольшой участок пола был залит водой, женщина в красном платье выжимала мокрую тряпку в ведро. Поодаль стояла еще одна женщина и озабоченно посматривала на потолок.

– Надо же такому случиться, открыла бутылку с квасом и на тебе – половина на потолке и на стенах...

– Не хуже шампанского, – откликнулась женщина в красном и провела тряпкой по стене.

– А я вам гостя привела, – произнесла Нади. – Не помешаем?

– Не обращайте внимания, проходите, сейчас мы ликвидируем последствия стихийного бедствия и будем пить чай...

Потолок был высотой около четырех метрофутов, и ей пришлось, забравшись на стул, орудовать тряпкой, намотанной на швабру, пытаясь стереть с потолка рыжую пенную кляксу. Та, которую Алекс сначала принял за техничку, держала в руках полутюленевый баллон с этикеткой «Гросс-Квас», из которого доносилось слабое шипение.

– Наверное, это оттого, что очень жарко. Да плюс ко всему он падал, – в голосе звучали извинительные нотки. – Вот уж никак не ожидала такого оборота. Настоящее шампанское, да и только!

Она с опаской посмотрела на испустивший квасной дух баллон и поставила его на журнальный столик.

Вскоре все четверо расположились за столиком, на котором появился чайник и вазочка с сухариками.

– Будем знакомиться? Я – Галатея Коуз, заведую всем этим парадоксом. Мы только что обсуждали перспективы и дивиденды. А это – Аида Грог, представитель компании «Акрида», и очень интересный человек. Я думаю, мы с вами споемся... А теперь ваша очередь. Что вас привело к нам?

– Это вот тоже очень интересный человек и не откуда-нибудь, а с самой Чумландии к нам приехал... – Нади замолчала, предлагая Алексу самому рассказать о себе.

Дважды Спиро не надо было просить. Прихлебывая время от времени чай, он не без доли самоиронии рассказал о своем чудесном путешествии, но не на гусях, а на «умках».

– Свет в наше время приходит с Севера...

Тут только Алекс, внимательно приглядевшись, понял, что никакая это не техничка. И даже не жительница Электростула. Что-то подсказывало – из Мозгвы. Женщина возраста цветущей сакуры, в одежде чувствовался стиль. Резко очерченные черты лица, высокий лоб и внимательные глаза, оживившиеся, когда Спиро стал рассказывать уже об Ассоциации и предполагаемом международном характере проекта.

– Замечательно, будем с вами дружить. Обязательно вам надо будет съездить в офис нашей фирмы в Мозгве, которую я здесь представляю. Я познакомлю вас со своим директором, мне кажется, там вашим «умкам» помогут.

При этих словах Алекс повеселел: как знать, может быть, день прошел не зря. Галатея, придав своему голосу некоторую патетику, заявила:

– Я вижу, что именно сейчас силы добра и света консолидируются. Много людей с положительным знаком со всей страны съезжаются в столицу. Я чувствую, то, что вы делаете, – это бомба. Но бомба со знаком «плюс»!

Алекс не стал спорить по поводу своего знака.

– Хорошо бы. А то придется тоже с потолка отскребать.

 

49

 

– Тебе задание, – Роншар сунул в руки Алекса плетеную сумку. – Хватит в эмпиреях витать, провиант на исходе.

– Что, в магазин?

– На магазин еще не заработали, съездишь на мой садовый участок, наберешь грибов: вон, дожди какие прошли...

Спиро подумал, что неплохо было бы размяться, да и сад Роншара хотелось посмотреть. У него был свой, весьма оригинальный взгляд на широко распространившееся в последнее время огородничество и садоводство.

– Надо ехать в сторону Ящурово по шоссейке, там асфальт. От Ящурово первый поворот налево по плохо отсыпанной дороге. И по обе стороны дороги стоят деревья, они образуют такой купол над головой, как тоннель. В конце этого тоннеля увидишь просвет. Там дорога выходит к чему-то вроде развилки: это пошли дорожки к садам. В лесочке три маленьких озерка. Моя делянка у среднего – восемь соток, пятьдесят берез...

– Ты что, березы высаживаешь?

– Нет, просто не стал трогать те, что росли. Сажать я ничего не сажаю, но грибы растут хорошо, вешенки. Там других нет, не беспокойся, поганок не наберешь. Понял, как ехать? Местность болотистая, запущенная. Там должна быть еще с войны оставшаяся узкоколейка – тоже ориентир.

Получив столь подробные инструкции, Спиро просто не мог не заблудиться – в данном случае переизбыток информации привел к неожиданному результату. Хотя, как знать, если бы не случившаяся в итоге накладка, то вчерашний эпизод с огнеопасными грузоперевозками так бы и остался простой пометкой в дневнике.

Деревня Ящурово, в сторону которой должен был ехать Алекс, находилась в западном направлении, но что-то замкнуло в голове ни свет ни заря поднявшегося Спиро, и у первого встречного он спросил (только чтобы уточнить), в какой стороне находится конечный пункт его пути.

– Ящерово? Это туда, – и прохожий махнул рукой вдоль Фризовского шоссе.

Ничего не подозревающий грибник в синей сбейболке на походном велосипе покатил на восток.

Дорога была сначала ничего себе: асфальт без выбоин, машин мало. Светило солнышко, свежий ветерок обдувал прохладой. Закончились новостройки, проплыла заправочная станция «Туман-Нефть». Какая-то псина бросилась было за велосипедистом, но Алекс достал из кармана свисток и дунул в него, вызвав противное кряканье. Собака шарахнулась в сторону: опыт Леру пригодился и здесь. Скоро асфальтовая дорога повернула направо, а Спиро, переехав через небольшую лужу, двинулся по щебеночной прямо.

«Ага, вот и первый поворот налево, там должна быть отсыпная дорога. Причем, плохая». В этом Алекс скоро убедился, выписывая кренделя между рытвинами. Дорогу все гуще обступал лес. «Почему Леру назвал это аллеей? И что за просвет должен быть впереди? По-моему, там, наоборот, темень какая-то». Легкое чувство беспокойства возникло в душе Алекса. Туда ли он едет? Он начал вспоминать инструкцию Роншара.

«Скоро должна быть развилка и там три озера... Ага, что-то в этом роде показалось. Теперь по левой стороне. Что у них тут, танки, что ли ездили?» Спиро слез с велосипеда и перетащил его через развороченную колею на тропинку, идущую рядом. «Интересно, а где узкоколейка? Что-то не видать, заросла, наверное. Экий бурелом кругом...».

Подпрыгивая на небольших ухабах, Спиро катил по тропинке, когда неожиданно увидел, что впереди на обочине дороги показалось небольшое строение, подобное тем, что стоят на железнодорожных переездах. В голубое небо задрал свою полосатую длань шлагбаум. «Что-то Леру мне про это ничего не говорил».

Сторожевая будка, видно, пустовала. Там заливался телефон, но никто не брал трубку. Спиро понял, что спросить, правильно ли он едет в Ящурово, не у кого. Вдруг ему показалось, что впереди сквозь деревья что-то блеснуло.

«Наверное, это и есть озера», – подумал Алекс и покатил дальше.

Ветерок стих, стало жарче и как-то тяжело дышать. Тянуло дымком. Даже не дымком, а какой-то гарью. «Ну и забрался же Роншар!.. Или это я заблудился?».

Все объяснилось вдруг: путь преградила колючая проволока заграждения. Поодаль стоял столбик с грозным предупреждением – «Запретная зона».

 

50

 

Алекс плюнул с досады – так и есть, залез не туда! Придется поворачивать оглобли. Он уже было стал разворачивать свое транспортное средство, как вдруг его внимание привлек непонятный звук. Словно громадным рашпилем провели по железу в гулком помещении. Немного поколебавшись, Алекс решил узнать, что это такое. Тем более что «колючка» в том месте, где проходила тропинка, была оторвана – видно, не так уж строго следили за режимом.

Пройдя метров пятьдесят, Спиро увидел, что березняк заканчивался обрывом и внизу расстилалась не то стройплощадка, не то карьер. Посередине этой площадки стояла давешняя цистерна, правда, теперь она была подцеплена к «БурАЗу» на гусеничной тяге. Рядом стояли красные пожарные «нулики», несколько поодаль армейский тягач.

У цистерны возился один из пожарников в серебристом одеянии, орудуя чем-то вроде кочерги, тыча ею в глубину емкости с надписью «Огнеопасно».

– Да что он там, заснул, что ли? – ругался с виду брандмейстер в светлом кителе с золотыми пуговицами и огромными усами. – Сунь ему хорошенько!

– Я же говорил, два баллона надо было брать! Разморило его.

– А ну, дай сюда! – начальство полезло по лестнице к открытому люку.

Отобрав кочергу, усатый стал вовсю шуровать ею, кроя на чем свет стоит таинственного обитателя цистерны. Вдруг внутри что-то шумно завозилось, кочерга вырвалась из рук брандмейстера, и оба пожарных скатились на землю.

Алекс ожидал увидеть что угодно, но только не это: из раскрытого с одной стороны зева цистерны с невероятным грохотом вывалилось что-то бесформенное. Какая-то тварь, размером с гиппопотама, но на более тонких и жилистых лапах с когтями, покрытая сверкающей на солнце чешуей, неуклюже скакнула пару раз и села, поводя рогатой башкой из стороны в сторону. Зевнув и показав ряд острых зубов, она, на манер собаки, стала с остервенением чесаться, издавая жуткий скрежет. К ее правой ноге была прикована огромная цепь. Перепончатые крылья распрямились и пару раз хлопнули в воздухе.

Спиро не верил своим глазам – в ста метрах перед ним, на песчаном дне карьера, вытягивал свою длинную шею и лениво бил хвостом настоящий дракон. Он был в точности одной из увеличенных копий тех странных ящеров, которых Алекс видел у Хельги. Машинально присев, Спиро потряс головой и ущипнул себя за ногу.

«Выходит, это была не шутка! Генная инженерия и все такое... Но как, когда? И почему об этом ничего не писали?.. Впрочем, что тут удивляться, город-то недавно открыли».

Алекс выглянул снова. К уже находившимся внизу прибавился еще один персонаж, и очень знакомый – старушенция в ватной безрукавке и валенках. Только на этот раз в ее руках была не кошелка, а здоровенная бутыль, почти четверть. Семеня в своих валенках, она подошла к бадье наподобие тех, в которых месят раствор, и наклонила бутыль.

– Цыпа, цыпа, цыпа!.. – донеслось до слуха Алекса. – Поди, касатик, попей. Замаялся, небось… Коша, коша, иди маленький, иди. – Старуха медленно пятилась назад, одной рукой обхватив бутыль, а другой делая движения вроде тех, что делают при кормлении кур. – Цыпа, цыпа…

«Цыпа», волоча за собою цепь, проковыляла к бадье и принюхалась, шумно втянув ноздрями воздух. Бабка, заткнув горлышко бутыли цветной тряпицей, опасливо отодвинулась. Пожарники, наоборот, слегка подались вперед. Перепончатокрылый опустил башку в емкость и стал быстро лакать, высовывая длинный и, как показалось Алексу, раздвоенный язык. Жидкость в бадье с легким хлопком вспыхнула и голубые сполохи пламени запрыгали вокруг жмурящейся от удовольствия морды ящера.

«Первачок видать неслабый, – подумал Алекс. – Ишь, усатый-то аж облизывается».

Брандмейстер поднес ко рту мегафон и над котлованом раздался его хрипловатый бас.

– Внимание, всем приготовиться…

Спиро от любопытства подался вперед и, пытаясь удержать велокат, взялся за какой-то сук. Раздался треск. Подняв голову и увидев Алекса, брандмейстер открыл рот и выпучил глаза.

– Эт-та шта?! Посторонние в зоне! Эй, караульный, задержать!

– Гражданин! Гражданин! – кто-то в камуфляже отделился от армейского тягача и стал подниматься по песчаной насыпи.

Спиро понял, что ему нет никакого резона связываться с официальными лицами и, не мешкая, ухватил руль самоката. Преодолев дыру в заграждении, он услышал, как сзади заревел двигатель. Какой-то веткой с головы снесло кепку-сбейболку.

Вылетев на гравий, велосип потерял равновесие и седок больно приземлился на полотно дороги. «Черт, поймают! По дороге не уйдешь, в поле тоже не спрячешься...».

Внезапно его осенило: сторожевая будка – вот где можно укрыться. Подхватив велосип, Алекс толкнул выкрашенную зеленой краской дверь. В помещении было тихо.

Раздумывать было некогда и Алекс протиснулся боком в дверь сторожки, заведя в тамбур коридорчика роншаровский велосип. «Тоже ведь не бросишь – вещь чужая, окаянство какое!..».

 

51

 

Немного помедлив, Алекс толкнул колесом вторую дверь, обитую дерматином. Она медленно отворилась, отчаянно скрипя на несмазанных петлях.

– Есть кто, але? – произнес Спиро, почему-то уверенный, что ответа не будет.

Войдя в помещение, Алекс потряс головой. Ему показалось, что с его глазами что-то случилось: внутренние размеры сторожки никак не совпадали с размерами внешними. Во всяком случае, комната, куда он вкатил велосип, была значительно больше, чем можно было предположить. И еще это неприятное давящее ощущение в ушах.

У окна стоял массивный стол, накрытый ветхой серой скатертью с бахромой, перед столом – колченогий табурет. Возле голой бревенчатой стены помещался обширный диван, на другой стене, заклеенной разнокалиберными обоями, была вешалка с какой-то рухлядью (ватники, вылезшие шубы, драные кепки и ушанки). В комнату вдавалась большая русская печь, сияющая свежей побелкой, а напротив в углу висело большое мутное зеркало в облезлой раме. Пол был выскоблен и покрыт полосатыми половиками.

Прислонив велосип к печке, Алекс еще немного постоял, прислушиваясь к звукам, доносившимся с улицы. Тяжелый гул двигателя приближался, стекла избы легонько задрожали. Отогнув ситцевую занавеску, Алекс увидел, как по дороге, раскидывая гусеницами комья земли, проехал тягач.

«Угораздило же меня вляпаться, – с досадой подумал Алекс, пытаясь сообразить, как вести себя в этой ситуации, – начнут проверять документы, обнаружат, что нет регистрации, влепят штраф. Это в лучшем случае. Черт их знает, может быть, это секретная база какая-нибудь!».

Что-то мягко упало за его спиной, Спиро резко обернулся, готовый к самому худшему. На полу под вешалкой лежала шапка-ушанка. Алекс подошел к ней и поднял, чтобы повесить на место. Его внимание привлекла небрежно пришитая к засаленной подкладке полоска белой материи. Черным фломастером было выведено «Инв. № 1122». Что-то щелкнуло в голове у Алекса, какие-то отдаленные воспоминания, словно ветер, взметнули обрывки давно пережитого и напрочь забытого. «Кажется, это называется дежавю. Переживание событий, до этого с тобой не происходивших, как происходивших. Что-то вроде этого…». Алекс вдруг вспомнил свою встречу с бабкой в валенках на проспекте Мира и, внутренне содрогаясь от нехорошего предчувствия, медленно водрузил пахнущую псиной ушанку себе на голову. «Теперь осталось посмотреть в зеркало, – подумал Спиро, прислушиваясь к собственным ощущениям. – Достукаешься, экспериментатор, крыша съедет, окончательно…». В этот момент за окном пророкотал мотор «НулАЗа», взвизгнули тормоза и хлопнула дверь.

Алекс повернулся, готовясь объяснить причину своего нахождения здесь, на всякий случай нащупывая в кармане купюру покрупнее. Крупнее пятидесяти долблей ничего не было. Да и то это была последняя наличность, которой он мог свободно распоряжаться.

Раздался топот сапог, дверь распахнулась, и в избу заглянул детина в камуфляже. Бегло осмотрев комнату, он хмыкнул и подошел к столу. В руках у него была кепка Алекса, слетевшая у заграждения. Вошедший повертел кепку в руках, силясь прочитать полустертые буквы на внутренней поверхности. Алекс перед отлетом пометил свой нехитрый гардероб инициалами. Что-то пробурчав, швырнул кепку на стол. В этот момент зазвонил телефон. Детина взял трубку. Телефон был старинный – массивный черный корпус из гетинакса с традиционным диском. Провод от трубки в двух местах был обмотан синей изоляционной лентой.

– Нету его, – вошедший прокашлялся в трубку. – Как сквозь землю провалился. Ага… Ладно, поищем еще. Все. До связи».

Он брякнул трубку на место, еще раз обвел мрачным взглядом помещение и, недовольно сопя, вывалился наружу. Алекс так и остался стоять с раскрытым ртом.

«Разрази меня гром, похоже он меня просто не заметил. Чудеса в решете!».

Алекс сделал пару шагов и скосил глаз на мутную поверхность зеркала. Внутри у него что-то оборвалось. В зеркале никого не было.

 

52

 

Неверными шагами Алекс дошел до вешалки и поместил шапку-невидимку поверх остального тряпья. Вытерев со лба внезапно выступившую испарину, Алекс присел на диван, кожаная обшивка которого была местами в неровных заплатках.

– Перегрелся на солнцепеке, не иначе…

Внезапно приступ тошноты и ощущение проваливающегося куда-то вниз тела, заставили Алекса схватиться руками за пустоту. Темную пустоту, наполненную холодными колкими иглами…

Была ночь. Температура резко изменилась. Хлопья снега садились на лицо, руки и быстро таяли. На мгновение блеснул бледный фиолетовый свет, потом снова стало темно. Он понял, что стоит на кровле обширной городской постройки. Кровля представляла собой плоскость, откуда во все стороны громадными змеями тянулись канаты. В снегопаде маячили гигантские колеса ветряных двигателей, которые шумно вращались при порывистом ветре. Там и сям из темноты выступали смутные очертания каких-то механизмов, приводимых в движение ветром; синеватые искры взлетали к небу.

Все сознание теперь пронизывала одна мысль: бежать! Надо немедленно бежать за маленькой фигуркой проводника. То, что это проводник, безоговорочно запечатлелось в мозгу, он должен помочь Алексу спастись от неведомой опасности. Речь шла о жизни и смерти.

Снег перестал падать, в воздухе носились только редкие хлопья. Обширная ровная поверхность сверкала мертвенно-белым снегом. Там и сям ее прорезывали движущиеся лопасти и чернели гигантские металлические фермы, похожие на неуклюжих титанов. Огромные металлические сооружения, сплетения железных гигантских балок, медленно вращавшиеся в затишье крылья ветряных двигателей, мерцая, круто вздымались в светящуюся мглу. Когда полоса мерцающего света направлялась вниз, перекладины и балки, казалось, стремительно переплетались, и паутина теней скользила по белому фону.

Снег снова начал падать, и из черной пучины ночного неба быстро спускалась какая-то большая машина. Круто снизившись, машина взмыла и повисла на распростертых широких крыльях, выбрасывая сзади струйку белого пара. Затем медленно и плавно заскользила в воздухе, поднимаясь вверх, снова снизилась, описала широкий круг и исчезла в снежной метели.

Сквозь плоскости машин Алекс успел рассмотреть двух человек, из которых один управлял рулем, а другой, как ему показалось, наблюдал в бинокль. Одно мгновение Алекс видел их совершенно отчетливо, затем они потускнели в хлопьях снега и, наконец, исчезли.

Проводник лихорадочно принялся за работу. Он сунул в руки Алексу две скрещенные перекладины. Алекс в темноте мог только ощупью определить их форму. Они были прикреплены к канату. На тросе он нащупал мягкие, эластичные петли для рук. Алекс повиновался.

– А не то они поймают нас!.. – воскликнул проводник и толкнул Алекса.

Алекс пошатнулся, непроизвольно вскрикнул и, в ту самую минуту, когда машина была над их головой, ринулся вниз, в черную бездну, крепко обхватив ногами перекладины и конвульсивно цепляясь руками за канат. Раздался сухой треск, и что-то ударилось о стену. Он слышал, как гудел канат, по которому скользил блок, как кричали люди, сидевшие в летательной машине. Он чувствовал, что в спину его упираются чьи-то колени... Он стремительно падал вниз, изо всех сил сжимая спасительный трос. Он хотел крикнуть – и не мог…

Очумевшими глазами Спиро огляделся кругом. В полумраке избы стояла напряженная тишина, вместо дневного света за окном была темнота. Поднявшись с дивана и машинально одев на голову свою кепку, Алекс вытащил велосип из сторожки и, даже не оглядываясь по сторонам, припустил во весь дух по тропинке. Через полчаса он сидел на кухне Роншара и сбивчиво пытался рассказать о том, что произошло. К его удивлению, Леру воспринял все случившееся своеобразно. Выговорив Алексу за его бестолковость, благодаря которой они остались без грибов на ужин, он, тем не менее, развеселился от описания всех злоключений, выпавших на долю Алекса.

– Будем считать, что ты побывал в криопарке на халяву.

– Да это был не криопарк вовсе!

– А что?

Спиро пожал плечами.

– Если бы я знал. И потом меня чуть не арестовали там, на Полигоне.

– Да они по инерции. Отпустили бы.

– Ты думаешь? Намерения у них были серьезные.

– Ну и что? Рефлекс. Шутка ли – столько лет секретили все... Инстинкт профессиональный выработался: хватать и ловить. Так что, оставайся у нас в городке, много чего еще увидишь.

– Да нет, лучше уж вы к нам…

 

53

 

Не дождавшись звонка, Алекс решил позвонить Хельге сам и напомнить об обещанном участии в Проекте. В ответ он получил встречное предложение – побывать в офисе фирмы «ФитоГлина», где она подрабатывала вольным распространителем продукции. Алекс легко согласился, решив, что лишняя поездка в столицу не помешает. Хотя бы просто так, для расширения кругозора. В вагоне полупустой электрички Хельга оживленно рассказывала о том, какая у них замечательная фирма и что заработать пару-другую тысяч долблей не составит труда. Надо только вступить в их стройные ряды и начать привлекать новые кадры, не забывая реализовывать товар – чудодейственные пилюли от всех болезней и обладающие сверхъестественными качествами пищевые добавки «Кембрийский корм».

«Что-то я уже об этом слышал. Паутинный маркетинг, так, кажется, называется этот вид продвижения товара».

Прочтя на лице Спиро недоверие, Хельга извлекла из сумки несколько брошюрок.

– Не надо путать с «ГорбоКайфом», там действительно надувательство.

Ехать предстояло больше часа, и Алекс с любопытством раскрыл скромно оформленную брошюру. Фамилия автора отсутствовала, название было простым, без затей: «5 лекций о паутинном маркетинге». Взгляд то и дело выхватывал советы типа: «Нужно развить в себе очень хорошую привычку – привычку хорошо зарабатывать», «Приучайте себя зарабатывать много денег», «Зарабатывать деньги – это морально».

Покачав головой, Алекс спросил свою спутницу:

– А если данное качество отсутствует?

– Такого не может быть, это или самообман или, извините, простая лень и безответственность. Я считаю нормальным желание зарабатывать много денег.

– Да я не спорю, просто могут же быть исключения…

– Да у нас полстраны – исключения. Посмотрите кругом: либо алкаши, либо…

– Лодыри, тунеядцы, – закончил мысль Алекс, и, взглянув на Хельгу, поднял вверх руки. – Сдаюсь, сдаюсь. Деньги бы мне очень не помешали…

Офис «ФитоГлины» располагался прямо на набережной Мозгвы-реки, неподалеку от стеклянных параллелепипедов банка «Менатяп». Небольшой двухэтажный дом населяло несколько фирм. Кудесники целебного продукта занимали половину нижнего этажа и часть второго. В просторном помещении, похожем на конференц-зал, сидело полтора десятка мужчин и женщин, сосредоточенно что-то считающих. Опережая вопрос, Хельга пояснила:

– Сегодня день выдачи денег. У нас специальная система оплаты, кто хорошо продает, те остаются далеко не в накладе. Вон, девушку видите в голубой майке? Это Джин, директор «золотого уровня». Зарплата по две-три тысячи в месяц. Рублларов, естественно.

Алекс проводил взглядом бронедевицу и хмыкнул. Хельга попросила немного подождать и сунула в руки Алексу пачку брошюр. Через пять минут она подошла с джентльменом по имени Майк. В его взгляде вспыхнул огонек.

– Новичок? Твой протеже?

– Он только присматривается, – ответила Хельга.

– Приходите, не пожалеете. Мы тут как одна семья. Нам деловых мужчин не хватает позарез. Тем более, как я понял, вы с Чумландии. А там у нас пока нет своего представительства. Мы могли бы обсудить ваше участие. Льготы, скидки, помощь на первых порах.

– Да мне как-то… – Алекс положил на стол глянцевые брошюры. – Со своей головной болью бы расправиться.

– Алекс, обещаю, – Хельга коснулась ладонью его руки, – подписываетесь сами и подписываете еще двух человек – получаете три главы в моем исполнении.

– Надо подумать.

Обратно Спиро возвращался охваченный противоречивыми чувствами. «Соблазн все это, муть голубая. Но три главы… Черт, заманчиво».

Вечером стало известно, что его и Галатею в Мозгве ждет Аида.

«Во, поперло», – только и подумал Алекс.

 

54

 

С утра палило Сольце, и автобус, неспешно двигаясь в окружении других мотоповозок по шоссе Фанатиков, также не спеша накалялся. Частые остановки раздражали. Казалось, что это одна бесконечная деревня, только почему-то одно название меняет другое. Огромные коттеджи «новых гроссов», в которых жиропейский стиль безуспешно боролся с разиатской роскошью, сменяли полные развалюхи. У некоторых домишек прямо на обочине был разложен товар: политюленевая тара всех мыслимых расцветок, емкости с маслами для автомобилей и всякой мелочевкой. Тут же на зеленой травке под тенью какого-нибудь деревца возлежал продавец, отмахиваясь прутиком от мух.

Наконец станция метро «Изюмайловский парк». Прохлада подземной галереи райским наслаждением приятно сменила зной асфальтовой преисподней. Галатея сидела на скамеечке, посматривая по сторонам. Вместе они добрались до Кусаньского вокзала. У выхода из подземки стояла Аида и, заметив озирающихся по сторонам Галатею и Алекса, приветственно подняла руку. Справившись о благополучности переезда, она решительно двинулась через запруженные транспортом улицы, что-то оживленно рассказывая Галатее.

Спиро шествовал следом, иногда спрашивая себя: «А зачем мне все это надо? Один шанс из ста, что что-нибудь здесь перепадет голодающим умкам Чумландии». Но тут же сам себе отвечал: «А почему бы и нет? В крайнем случае повествование обогатится еще одной главой. В таком разе отрицательный результат – тоже результат. Как в анекдоте: не догоню, так проветрюсь».

Его сомнения подогревали странные, противоречивые ответы оракула, к которому Алекс обратился накануне. Спиро уже привык доставать заветный мешочек, находя в этом странное удовольствие, смешанное со скептицизмом и надеждой одновременно. Ответы гласили: «Действовать, действовать и действовать!» и «Слишком поздно». Понятное дело, что энтузиазма они не вызывали, к тому же добивала жара и сумасшедшее движение автотранспорта, поэтому, когда все они вошли в офис, Алекс по достоинству оценил преимущество кондиционированных апартаментов. Мраморный пол, казалось, сам источал прохладу. В фойе стоял диван со спинками изогнутой формы и такими же креслами.

– Мастер Гамбс, – сказал Алекс, плюхаясь в мякоть сидения.

– Что?

– Да нет, я так.

Директор фирмы была занята и через секретаря попросила немного подождать. От нечего делать Алекс, памятуя о том, что Аида была преподавателем гросского языка и литературы, закинул свою удочку. К его удивлению, она выразила интерес и согласилась посмотреть их коллективный труд. Зеленая тетрадь, с которой Спиро не расставался, перекочевала в ее пакет.

Через пять минут появилась улыбчивая директриса, пригласившая всех в кабинет. Во время ознакомительной беседы, выразившейся в детальном рассказе о достоинствах производимой фирмой продукции, Спиро сидел и, рассеянно слушая, разглядывал кабинет. Обстановка была строгая, выдержанная в стиле полимодерн, ничего лишнего. За окном, с кованой решеткой в виде растений, сновали авто, как жуки на сковородке.

– А вот это – один из наших последних продуктов, – в руках директрисы появилась капсула оливкового цвета. – Растворимость на молекулярном уровне, полная усвояемость организмом.

В высокий стакан с водой упала таблетка.

Лекция продолжилась. Доктор Аркарий – автор уникального метода, основавший фирму в Голяндии. Сертифицированная земля. Лекарственные травы из Дибета, Югосолии. Лечится СПИД, наркомания. Конкурентами было потрачено сорок миллионов рублларов на кампанию по их дискредитации. Отбились.

Когда перешли к гостям, директор Центра парадоксальной медицины ляпнула такое, что Спиро чуть не слетел со стула.

– Я лечу правосолием.

Последовало пространное объяснение – каким образом. Наконец очередь дошла до Алекса. Откашлявшись, он начал так:

– Я почти не имею отношения к лекарскому делу. Но я лечу. Полярным Кругом.

Алекс положил на стол листки с Уставом Ассоциации и Программу. Бегло просмотрев, директриса заулыбалась еще радушнее.

– Очень интересно. А вы знаете, ведь когда-то я жила на Полярном Круге. Мы с мужем работали там.

– А где, если не секрет?

– В Нерябинске.

– Кажется, он не совсем на Круге... Но не важно. В любом случае это замечательно.

Вода в стакане приобрела цвет слабого чая. Спиро стал прикидывать, с какого боку подъехать к директрисе, чтобы раскрутить ее по части спонсорской помощи «Умке».

– Пожалуйста, стопроцентная растворимость, можете попробовать.

Галатея поднесла стакан ко рту, понюхала и отпила несколько глотков.

– По-моему, неплохо. Хотите попробовать, мосье Алекс?

– Не откажусь, – Спиро взял стакан. – Напоминает легкий вкус меда.

– Мы вас снабдим этими таблетками для чумландских детей, когда поедете обратно.

«Не совсем то, чего хотелось бы, – подумал Алекс, ставя стакан на полированный стол. – Подождем, что она скажет после того, как изучит документы Ассоциации. Если это настоящие северяне, то равнодушными не останутся. А если нет...».

– Умкам это понравится.

После аудиенции, закончившейся угощением гостей чаем, но уже без таблеток, они втроем вышли на улицу. Аида повязала голову платком. На мгновение у Спиро екнуло сердце: ему показалось, что точно такой он видел на старушенции в валенках. Но понял, что ошибся.

– Извините за вопрос, вы верующий? Мы собираемся пойти в Зелоховскую церковь, она здесь рядом. Вы не были там? Идемте с нами.

Алекс пожал плечами.

– Не знаю, как с точки зрения ортодоксальной церкви, может ли быть верующим человек некрещеный? Я, наверное, язычник. Но не конченный. Во всяком случае – неравнодушный к идее Бога.

– Вы некрещеный? – это прозвучало как осуждение. – Смотрите, может закачать. Там очень мощная энергетика.

Алекс вспомнил разговор с Энн в Педробурге. Она, узнав о его басурманстве, возгорелась желанием непременно крестить, а самой быть крестной матерью. На что Алекс заявил, что это дело ответственное и торопиться здесь не резон.

Недавно закончилась служба. В соборе с редкими молящимися раздавался специфический звук: кафельный пол подметали и скребли женщины в платках. Алекс походил по храму, ощущая себя посетителем музея.

«Странно, никакого “качания” не почувствовал. Плохо это или хорошо? Вошел, лба не перекрестил. Но, с другой стороны, не грех ли осенять себя крестным знамением, не будучи покрещенным, и почему обязательно должен быть именно такой ритуал? И почему именно правосолие? Только потому, что так принято? И почему одни считают себя правее других? То есть правовернее... Умствование, сказал бы Душ, и был бы... прав».

Алекс понимал, что рано или поздно ему придется решать эти вопросы, но он ждал. Какого-то знака, который бы указал: да, час пробил. «Дождусь ли?».

 

55

 

Дверь отворилась, и в коридор вошли двое: женщина в цветном брючном костюме и мужчина в темных очках. В его руках было несколько увесистых пакетов. Женщина выглядела возбужденной и излучала энергию опаздывающей на поезд курортницы. Быстро пройдя мимо Алекса, стоявшего, как столб, посередине коридора, она крикнула в один из кабинетов: «Скорее, скорее, это мороженое, его надо в холодильник!»

Поднялась суматоха. Несколько сотрудников, с выражением озабоченности на лицах и готовности немедленно выполнить любое распоряжение шефа, забегали по офису представительства.

Алекс отошел в сторону и размышлял на тему: «Удрать сейчас или попробовать довести дело до конца. У них, видимо, намечается какой-то междусобойчик».

Он вспомнил их с Галатеей предыдущее посещение штаб-квартиры движения «Будь здорова, Гроссия!» и поморщился. Тогда им устроил допрос с пристрастием въедливый сотрудник, как понял Алекс, бухгалтер. Галатея, растерявшись от неожиданности, первое время бормотала что-то маловразумительное и выдвигала вперед, как щит, Спиро. Руководитель отдела, с кем она поддерживала контакт, отсутствовал. Не было и других функционеров, с кем можно было бы переговорить по существу. Однако через некоторое время появилась мисс Гелена, женщина в летах, курирующая вопросы детского и юношеского воспитания. Одновременно с ней на пороге возникла еще одна особа, представившаяся президентом общественного фонда «Сестры и серьги» из Кулска. Посетители были приглашены в кабинет для собеседования.

Алекс сидел и вертел в руках буклет, полученный часом ранее в «Фито-Глине».

Президент из Кулска долго заводила рака за камень, рассказывая, какой у них замечательный фонд, какие намечены перспективные проекты и как было бы здорово, если бы им помогли добрые дяди. Или тети. Мисс Гелена не менее искусно обходила вопросы возможного финансирования этих проектов, и их перспективы, как подумал Спиро, здорово поблекли. Поэтому, когда очередь дошла до него, то он без всякой дипломатии рубанул: «Деньги нужны. Для умок Чумландии».

Опешивший куратор, после некоторого замешательства, посоветовала обратиться непосредственно к их руководителю – лидеру движения. Однако, заинтересовавшись столь необычным посетителем, детально расспросила, кто такие умки и зачем им нужны деньги. По ее реакции Алекс так и не понял, в какую сторону – положительную или отрицательную – подействовала та информация, которую она получила. И вот теперь представилась возможность узнать это вполне определенно...

Вновь прозвучала сакраментальная фраза: «А это товарищ из Чумландии». Фамп, коротко взглянув на Спиро, бросила на бегу: «Замечательно, сейчас мы со всеми разберемся. Проходите, здесь есть свободный кабинет».

Алекс нашел небольшую комнатку и достал универсальную папку. Но она не понадобилась. Быстро войдя в кабинет и сев напротив Спиро, госпожа депутат выслушала краткое пояснение Алекса – кто он и что. Тормоша непослушный узел тесемок и пытаясь найти нужные слова, он встретился глазами со взглядом депутата. Взгляд говорил: «Короче». Спиро, слегка сбиваясь, начал рассказывать, как и для чего было организовано детское объединение в Чумландии. Но взглянув снова на госпожу Фамп, прочел нетерпеливое: «Еще короче». Тогда он, вспомнив свое первое посещение и разговор с куратором без обиняков, решил поступить аналогичным образом. На словах «материальная помощь» депутат подняла удивленно брови:

– А собственно, почему вы решили, что у нас есть деньги и мы должны вам помогать? К нам постоянно обращаются за помощью, и таких сотни.

Потеряв к посетителю всякий интерес, она поднялась и, уже выходя, сказала:

– Все вопросы относительно детских проблем курирует Гелена. С ней и решайте. Если вы окажетесь нам полезными, то вернемся к этому разговору.

– А как это определить, полезность нашу?

– Все к ней.

Спиро просунул голову в кабинет приемной. Куратор детских проблем и еще несколько человек уже обступили своего босса. Терять было нечего.

– Между прочим, мы уже переговорили и она нашла нас весьма полезными, не так ли, мадам Гелена?

Та несколько сконфуженно что-то пробормотала. Возникла пауза.

Алекс натянул свою кепку.

– Извините за беспокойство, всего хорошего.

 

56

 

– Ну, как?

– Вам комплименты начать говорить? Написано прекрасно.

Спиро почувствовал, что по лицу расползается улыбка.

– Написал профессионал. Вы умеете строить правильно повествование.

– Ошибок много?

– Ошибок нет вообще. Пишете вы лучше, чем говорите. До завязки, правда, так и не добралась. И вообще, у вас есть время? Тогда приезжайте за своей рукописью, поговорим.

– А там и нет завязки. Вы не читали разве Правила?.. Хорошо, с удовольствием.

Через день Алекс сидел в маленькой кухне Аиды, живущей в высотном доме на Линчевом проспекте и наворачивал борщ. Три бегипетские кошки попеременно заглянули на кухню, внимательно изучая гостя.

– У вас получилась очень, я бы сказала, целомудренная вещь. Как я поняла, «Умка» – это ваша душа. Правильно? Вот только... В эпилоге – остывающая планета... Кстати, непонятно, зачем тут эпилог, ведь вещь незаконченная... Да, так вот. Я с этим не могу согласиться. Наша планета вечная, и ее роль в мироздании очень велика. Не надо ее обижать. И еще. Слишком часто поминают черта, чертыхаются на каждом шагу. Это нехорошо.

Алекс озадаченно посмотрел на Аиду.

– Часто? Не знаю... Я, может быть, и чертыхнулся пару раз. То есть мой герой, в моей сюжетной линии. А другие – это другие.

– Нет, дорогой. Это ваша книга, ваша идея. Так что ответственность нести будете вы.

Спиро не ожидал такого поворота.

– Даже так? Не думал об этом. Специфика инфернета...

Аида сделала протестующий жест.

– Оставьте эти технократические штучки. Сказавшему «А», – она сделала паузу, – придется отвечать и за «Б».

– Ладно, ответим, – Алекс не собирался спорить. Слова похвалы пролились бальзамом на сердце. Вместе со сметаной, предложенной Аидой к блинам. Что ж, доброе слово и кошке приятно. – А зачем эпилог? На всякий пожарный случай. Чтоб в случае чего, была какая-то законченность.

– В случае чего?

– Ну, как бы это объяснить... Я просто записываю свои путевые впечатления. Но путь может и оборваться. Неожиданно, вдруг... Поэтому эпилог должен быть готов. Кстати, он тоже не окончен.

– А вы хитрец. Изобрели нечто такое, к чему не годятся мерки традиционного литературного произведения. Поэтому вас трудно поймать.

– А обязательно ловить? Это же не сочинение, не диктант. Я пишу не ради оценки... «Мир ловил меня, но не поймал». Это эпитафия на одной могиле.

– Грига Скво, я знаю. А теперь мне бы хотелось поговорить о другом. Что вы знаете о проблеме мерсиан?

– Практически ничего. Если не считать той встречи...

– Вы что, меня за дурочку принимаете? Мерсиан не существует, оставьте свои выдумки! Здесь принимают участие совсем другие силы. И выдают они себя за инопланетян. Напрасно смеетесь... Вы просто не понимаете, что вы делаете, какие силы вас ведут. Думаете, вы случайно оказались здесь, в Мозгве? Эта мысль, идея объединения северного полушария...

– Полукружья.

– Пока полукружья, потом полушария... Она звучит в контексте общих процессов, которые происходят на территории Гроссии. Именно ей уготована великая задача объединения всех жителей нашей планеты. Ведь мы – потомки древней цивилизации, которая находилась за Полярном Кругом. Вы, наверное, слышали о суперреях?

– Немного.

– Так вот, существует теория о происхождении этой цивилизации со звезды Спириус. Суперреи, появившись на нашей планете, раскололись на две расы. Ареи – белая раса великанов со звезд. Произошло столкновение с их антиподами – черной расой – уреями. Эти предания встречаются у всех северных народов. Наш Господь – он был демиургом и принимал участие в строительстве нашего мира. Все это происходило у звезды Спириус. Потом система была перенесена сюда... Вы знаете, что Уна полая? – неожиданно спросила она Алекса, поглощенного компотом. И, не дожидаясь ответа, продолжила: – Нет, вы не знаете. А о существовании информационного поля? Тоже нет? Тогда вот вам газета для начала, здесь есть очень важная статья.

Алекс вежливо улыбался, делал серьезное лицо, кивал и слушал вполуха. Весь этот набор из дешевых популярных изданий, заполненных псевдооткрытиями и теориями, рассчитанными на незрелые умы, его мало интересовал. Но то, что Аида оценила главную их идею, идею объединения, Алексу было приятно.

Вдруг она закатила глаза, ее речь превратилась в несвязное бормотанье. Алекс встревожено застыл с блином во рту. Потом она замолчала и, потирая лоб, произнесла:

– С вами очень тяжело говорить. Вы совершенно ничего не воспринимаете. Я разряжаюсь, как замкнутая батарейка, вся энергия уходит в землю.

Она провела рукой по воздуху:

– От вас идет какой-то канал... энергетической связи. Он проходит горизонтально... Всё, мои наставники говорят, что я с вами перешла за черту... Больше не буду.

Слегка опешив от всего услышанного, Спиро понял, что пора закругляться. Забрав рукопись, уже в коридорчике, он спросил, показывая на нож, укрепленный над дверным косяком:

– А это зачем?

– От черных людей, отсекать отрицательный шлейф.

Три кошки стояли на порожке комнаты и смотрели на Спиро. Алекс хотел сказать что-нибудь изысканное на прощанье, но ничего не придумал и сказал просто:

– Ауфвидерзеен!

 

57

 

Душ жил на другом конце Мозгвы, и Спиро потратил больше часа, прежде чем добрался до целого выводка новеньких пятнадцатиэтажек, мирно пасущихся у кромки лесополосы.

– Ах ты, валенок, здесь же замок! – вырвалось у Алекса, когда он подошел к подъезду, над чугунной дверью которого, были выведены белой краской номера квартир. Он не знал номера кода, а во время телефонного звонка Душу забыл спросить. – Вот досада, и Ади не догадался сказать...

У крыльца топтался еще один гражданин с пухлой папкой под мышкой. За дверью послышались голоса, и она, щелкнув замком, отворилась. Сделав невозмутимое выражение лица и, пропустив выходящую толстуху с лохматым песиком на поводке, Алекс проследовал за устремившимся в подъезд гражданином. Хозяйка мопса, угрожающе поднявшего верхнюю губу и издавшего звук, напоминающий рычание, проводила их в спину подозрительным взглядом. Рост преступности, в особенности ограблений квартир, не способствовал поддержанию традиционной мозговской дружелюбности и хлебосольства.

Подойдя к лифту, Спиро скосил взгляд: гражданин остановился у почтовых ящиков и, раскрыв папку, стал рассовывать какие-то листы цветной бумаги.

«Двигатель торговли, – подумал Спиро. – Раньше такой заботы не было – вытряхивать из ящиков рекламную требуху. Да и что особенно было рекламировать? Ели то, что давали. Главное – хватало. Без разносолов, правда».

Кабина лифта с каким-то зубовным скрежетом подняла Алекса на двенадцатый этаж. Стараясь не мешкать, Спиро выбрался из нее и достал записную книжку. Кажется, лишнего поднялся. Он вышел на лестничную площадку. У стены стоял невыразительный мужичок и рассматривал свои ногти. При появлении Спиро он опустил голову и стал отряхивать рубашку навыпуск. «Как будто прячет лицо», – мелькнуло у Алекса. Спустившись этажом ниже, он ткнул в кнопку звонка.

Ади Душ почти не изменился, только еще больше округлился. Если считать шар идеальной формой, то Ади решительно приблизился к ней. Та же недельная щетина и торчащий ежик волос. За прошедший год с небольшим он прибавил не только в весе: семейство Ади увеличилось еще на одну душу – из детской раздавался мощный рев.

– Проходи, рассказывай. Как вы там, как Дворец, как студия? Как фрау Лец поживает?

– Нормально все. От нее тебе большой привет. Кстати, как ты и предрекал, идея общественной организации ей пришлась не по вкусу. Но все обошлось... Неплохо устроился, я погляжу, даже компьютером обзавелся.

Комната, в которую они прошли, была обставлена мягкой мебелью, стойка с видео и музыкальный центр свидетельствовали о том, что Ади не бедствовал. По его словам, церковь взяла на себя все расходы по обустройству. Недавно он вернулся из поездки в Мерканию, где встречался с губернатором штата Дыкота, деятелями церкви, спонсорами и телевизионщиками. Достав объемистый альбом, Душ продемонстрировал все этапы своего вояжа, особо отметив те снимки, где он был запечатлен в зданиях Сената и Конгресса. Он был облачен в длинный китель цвета морской волны с золотыми пуговицами. Взгляд устремлен в пространство.

– Могу показать пленку с передачей. Целый час посвятили моему приезду.

Ади просто распирало от удовольствия.

– А у меня с собой записи «Меридиана-180». Не желаешь посмотреть?

– Отлично, сейчас и посмотрим.

Душ был в восторге от своих бывших студийцев.

– Класс! Молодцы!

– Скучаешь?

– Вспоминаю. Тут скучать некогда. Учеба в духовной академии, проповеди...

– А как идея с евангелическим телеканалом?

– Продвигается, но туго. Все в руках Божьих. Что будешь, чай, кофе? Сам-то как здесь оказался?

За кофе с воздушными пирожными Алекс рассказал о конкурсе.

– Рад за тебя. Но ведь это же не тебе лично, а Дворцу, так? Аппаратуру не взял еще?

– Нет, жду, когда перечислят им на счет. Ты, я смотрю, прибарахлился неплохо.

– Не поверишь, сюда приехали с тремя чемоданами. А сейчас для переезда нужно три контейнера.

– Переезда?

– Да, перебрасывают в Педробург.

– Дан приказ ему на запад?.. – Спиро подумал, что самое время прощупать почву на предмет займа небольшой суммы денег. Но Ади, словно что-то вспомнив, вскочил с кресла.

– Я тебе подарок из Меркании привез. Вот, держи на память.

Это была коробочка из пластика, в которой лежали, поблескивая металлическими корпусами, шариковая авторучка и цанговый карандаш. Алекс достал блокнот и опробовал карандаш. Тонкая извилистая линия превратилась сначала в кубик, потом в эфес шпаги и, наконец, в потешного толстяка.

– Спасибо. И еще один вопрос. Тут мы с ребятами затеяли роман писать совместный. О жизни в Ханадыре, «Умке», как все начиналось. Тебя как персонаж ввели.

Выражение лица у Душа приняло несколько встревоженный характер.

– А зачем?

– Ну, так. Интересно же. Нет, я по-другому отвечу. Просто.

– Что просто?

– Просто в смысле просто. Да ты не беспокойся, все в рамках приличия. Не против?

– Ну, если все в рамках приличия, то нет. Уже уходишь?

«После подарка, вроде неловко просить взаймы. Черт, раньше надо было, – подумал Алекс, обуваясь в прихожей. – Не успел».

 

58

 

Самое лучшее в вагоне метро – уткнуться носом в какую-нибудь книжку или газету. Но ведь это опять лишний расход, поэтому Алексу доставляло мало удовольствия, сидя напротив скамеечки с пассажирами, делать отсутствующее лицо, созерцая носки своих потрепанных мокасин. Смотреть на человека в упор ему было неловко, да и сам он не любил, когда его кто-то рассматривал. Другое дело, когда толпа, и оглоблю взгляда можно вперить, например, в карту мозговского метрополитена или Правила. Там попадались довольно забавные места.

Но в этот раз Спиро не отвлекался на всякие мелочи, все его внимание было поглощено номером «Мозговского ломикольца», врученного ему на прощание Аидой Григ во время последнего визита. В рубрике «Там, за горизонтом» была опубликована статья Савла Шница под интригующим названием – «66 градусов – и ты повелитель!». В ней речь шла о вещах совершенно фантастических. Международный институт Вселенской Антропоэкологии, образованный в 1994 году, вплотную подошел к разгадке тайны временного парадокса. Штаб-квартира этого института находилась в Новосербурске, его исследовательские группы были разбросаны по всему миру. Академик Канзач в Новосербурске поставил серию необычных экспериментов. В результате было обнаружено существование дистанционных взаимодействий в информационном пространстве. Они получили название трансперсональных связей, которыми, как неожиданно выяснилось, обладали отобранные для экспериментов добровольцы.

В ходе этих экспериментов ученые пришли к мысли о существовании Латентного Информационного Хранилища вокруг планеты. Были использованы так называемые «Зеркала Креза», изолирующие человека от воздействия потоков энергии-времени. Крез, выдающийся гроссийский астрофизик, считал, что абсолютно все объекты – астрономические. Что все они выделяют и поглощают время. Крутильные весы Креза регистрировали прибавку массы только до 66 градуса северной широты. При перемещении дальше к северу время меняло свой ход: причина становилась следствием. Шаровой сегмент к северу от этой параллели, утверждали ученые, это зона входа в мировое инфопространство. Объяснялось это тем, что магнитные силовые линии сходятся к полюсам, вблизи которых остаются «дырочки», своего рода «пробои». Получалось, что магнитное поле планеты – гигантский экран, в полярных же зонах он был отчасти разорван. После Сдвига образовалась так называемая «информационная брешь». И находилась она на широте Полярного Круга.

Чем дальше читал Алекс эту статью, тем больше его охватывало чувство ирреальности происходящего. Некоторые вещи еще можно было объяснить, но то, о чем говорилось дальше, ставило вопросы, на которые не было ответа. Во-первых: с Севера можно мысленно вещать на весь мир, всю Вселенную. Важно правильно выбрать время трансляции. Среди группы людей, родившихся в период полнолуния, был наибольший процент совпадений при трансляциях. Канзач пришел к мысли: в древности способность подключаться к инфополю была у всех, но со временем она оказалась утрачена. У протоугомоноидов это был естественный язык, поэтому древние могли общаться на любом расстоянии.

В день Джорджа Победоносца была организована связь Новосербурска с Больградом. 900 человек создали единое корпоративное поле с тем, чтобы соединиться с Латентным Информационным Хранилищем и послать своего рода запрос о дальнейшем пути развития цивилизации. Результаты превзошли все ожидания. Большинство участников эксперимента получили одну и ту же информацию. Из нее следовало, что краеугольным камнем будущего млянской цивилизации станет находка некоего небесного тела, в незапамятные времена упавшего в лесотундре Сербурии.

Но больше всего Алекса поразила дата выхода на ЛИХо.

 

59

 

Железная дверь – обычное дело в первопрестольной. В Ханадыре это все-таки диковинка. А здесь они на каждом шагу. С кнопками вызова, с глазками, телекамерами, скрытыми динамиками и микрофонами, сиренами, электроразрядниками, падающими сверху сетями и пульверизаторами с несмывающейся краской. Показавшийся подозрительным визитер рисковал провалиться в ловчую яму, угодить в капкан, быть парализованным нервным газом.

За какие-то пятнадцать лет жизнь в метрополии решительным образом изменилась. То, что считалось характерным только для Запада, стало привычным и для Гроссии. Куда исчезло «Человек человеку – друг, товарищ и брат» – этот приснопамятный лозунг времен развитого сюсюлизма? Волчьи законы погружающейся в криминальную трясину страны диктовали свои правила. Даже в ГосТолке, высшем законодательном собрании, происходили разборки с мордобитием. Чужак вызывал подозрение, увы, как подсказывал опыт – обоснованное. Впрочем, на периферии, в таких углах, как Чумландия, еще сохранились пережитки прошлого, но в значительно меньшей степени.

Изменилась и архитектура – нежданный гость не мог попасть в чужой дом, а нажимая кнопку звонка у подъезда, следовало отодвинуться в сторону и полуприсесть, чтобы успеть отскочить, если, по недоразумению, дверь со страшной силой распахнется наружу, стараясь трахнуть пришельца по лбу. Любую прихожую можно было за пару минут затопить быстро загустевающей жидкостью, и немало незваных гостей утонули как мухи в смоле. В дверных ручках были упрятаны магнитометры, и если вы хотели подложить бомбу соседу, то должны были выбрать неметаллическую; это, впрочем, тоже не гарантировало успеха, так как появились универсальные датчики, настолько чувствительные к запаху взрывчатых и горючих веществ, что достаточно было иметь в кармане старую зажигалку, чтобы у самого входа провалиться в западню, которая находилась под постоянным телевизионным контролем полиции. Правда, касалось это, по большей части, богатых и престижных районов, в тех, что победней, обходились средствами попроще. Например, старая добрая вахта с неизменными пенсионерами.

Не добившись толка в «Экодлани» (экологи меняли дислокацию) и не желая терять время даром, Алекс нашел аналогичную организацию в другом месте столицы. Тоненькая брошюра, полученная им в Фау в местном филиале Фонда «Жиразия» оказалась кстати.

Метро «Проспект Бернарда». Институт археологии. Стоянка автомобилей. Гроздь вывесок над входом: Федеральная служба картографии, полиграфическая фирма «ЭГРО». Остальные Алекс не успел рассмотреть.

На сигнал вызова дверь отворилась, и появилась старушка с повязкой «Дежурный». Сам Институт археологии занимал единственный этаж – верхний. Но и здесь несколько комнат были сданы в аренду. В двух из них располагалась неправительственная экологическая организация «Эковтык».

Из-за стола с наполовину разобранным компьютером поднялся мужчина средней упитанности в рубашке с коротким рукавом и синих джинсах. В одной руке у него был пирожок, в другой – чашка кофе.

– Это вы звонили? Приятно познакомиться. Робин Фоум. Проходите, садитесь. Я вас слушаю. Кофе хотите?

Еще в телефонном разговоре Алекс вдруг почувствовал, что его мытарства наконец-то закончились. Это было настолько неожиданно, что он почти не верил удаче. Прошло три месяца безрезультатных поисков организации, которой бы стал интересен их проект. Он начал уже сомневаться, а есть ли вообще люди, до которых он сможет достучаться. Иногда ему казалось, что он их отпугивает избытком информации, что при встрече сразу вываливает слишком много. Здесь были и Фонд Саврасова, и Ассоциация, и Студия юных журналистов, и народный роман-игра, инфернет. Происходила перегрузка, и у собеседника «клинило башню». Решив ограничиться одним «Золотым Умкой», который под определенным углом зрения вполне мог сойти за литературную игру с экологическим уклоном, Алекс приступил к обработке собеседника. Это был верный ход.

Узнав, что Алекс из Ханадыря, Робин-Бобин, как сразу же его окрестил Спиро, достал из стопки брошюр справочник экологических организаций.

– «Сайра-Клуб»? Как же, знакомое название... Он должен быть здесь, мы этот справочник недавно подготовили. Дарю, пригодится.

Алекс быстро нашел нужную страницу.

– О, здесь и о нас написано!

В перечне экологических мероприятий Ханадырского «Сайра-Клуба» значилось следующее: «Выпуск экологических номеров (“ЭКОготок”) детской газеты “Коготок”. Номер с таким названием был выпущен Сидом Вайсом и Уолтом Буром».

– Узнаю своих умок!..

Радость, которую испытал Спиро при этом, вполне была сопоставима с радостью, испытанной Остапом Бендером в роли блудного сына лейтенанта Шмидта, когда он показывал почтовые квитанции недоверчивому председателю райисполкома. Но на Робина впечатление произвело другое – увесистая рукопись вкупе с остальными документами. Особенно копия грантового соглашения с Фондом Саврасова. Растолковав, чем занимается их организация, а именно – созданием пунктов электронной экологической почты, – Робин доверительно сказал:

– Имея такие наработки, можете не сомневаться – идея найдет поддержку. Во всяком случае, у нас.

Работа по обустройству берлоги для «Умки» в Сети началась.

 

60

 

Попытка найти через справочную службу номер телефона «Маховик-Клуба» в Мозгве не дала результата. Получалось, что в столице его просто не существовало. Но Алекс твердо помнил, что в документах, присланных из Мегадауна, были номера мозговских телефонов. Решив воспользоваться электронной почтой «Эковтыка», он послал краткое сообщение о себе в Ханадырь Кену Мирну. В нем же передал приветы ребятам.

Дело создания Ханадырского «Маховик-Клуба» застопорилось (никак не могли найти нового вожака). Сняв с себя обязательства по организации филиала, Спиро мог бы преспокойно о нем забыть, но было жаль упустить такую дойную корову. Доброделы не скупились на финансирование толковых вещей, и многие проекты в Гроссии его получили.

Ответила Люси Латин, официальный руководитель «Умки». Ее в свое время удалось убедить возглавить новое общественное объединение и предоставить юридический адрес. Латин работала директором детской библиотеки и отличалась активностью на поприще экологического просвещения юных ханадырцев. В письме, которое получил Алекс, она выражала удивление по поводу происшедшего с билетом и призывала не падать духом. Студийцы продолжали работать и передавали привет. Идея открыть на ханадырской земле «Маховик-Клуб» окончательно почила в бозе. Но зато «умки» получили поддержку с другого бока. Им был выделен небольшой грант от международной экологической организации «СарАй», имевшей филиал в городе Вродевостоке.

Еще в прошлом году, после того, как их детская организация была зарегистрирована, первым заданием, которое получили «умки», был сбор информации обо всех общественных объединениях Ханадыря для включения в справочник. Справочник к печати готовили вродевостокцы. Кроме их детского объединения, Алекс заполнил анкету и на Ассоциацию. Через два месяца пришел журнал, выпускаемый «сарайцами», – «Зарубки Миндального Востока». В нем на двух страницах рассказывалось об Ассоциации, и был помещен сам Устав. Один из сотрудников филиала тут же пожелал быть принятым в ряды защитников Полярного круга. Это обнадеживало, все же кое-где еще оставались здравомыслящие люди...

Порадовавшись за своих подопечных, Алекс с удивлением обнаружил, что сам, в свою очередь, остался почти без денег. Он хорошо помнил, что сумму, полученную от Фонда Саврасова в виде компенсации расходов на перелет из Ханадыря в Мозгву, им было решено сохранить как неприкосновенный запас для возвращения обратно. Так как согласно условиям контракта с Дворцом ему не полагался отпуск и оплачиваемый проезд в метрополию, то с исчезновением денег возникала реальная угроза застрять. И застрять надолго.

«Не могут же они меня бросить. Надо срочно отписать во Дворец. В крайнем случае двинусь автостопом, – Алекс вспомнил педробургского автостопщика, добравшегося до Эгвекитауна по зимнику. – Вот только зимника сейчас нет. Тогда морем придется».

Расчет на своих должников был слабый, занять было не у кого, да и не в правилах Алекса было влезать в долги.

«Может быть, удастся куда-нибудь устроиться, но на это надежды мало. Без прописки здесь не на что рассчитывать, снимать жилье дорого. Остался один вариант – до тех пор, пока не разделаюсь с “Умкой”, буду курсировать между Электростулом и Мозгвой».

Это было чертовски неудобно, но судьба и здесь пошла Алексу навстречу. Элен разыскала Алекса, позвонив по телефону Роншара, оставленному им на всякий случай. Она с детьми отправлялась из Сент-Педробурга в деревню под Катакомбов и решила узнать, как идут дела. Так Алекс получил ключ от квартиры, временно пустовавшей, почти в центре Мозгвы. Благодаря этому удалось подготовить «Золотого Умку» для размещения в Сети.

 

61

 

Наконец он получил весточку из Ханадыря. Директор Дворца сообщила, что деньги из Фонда перечислены и через пару дней в Мозгву прибудет ее заместитель по хозяйственной части. Задача Спиро заключалась в приобретении аппаратуры, заявленной в смете расходов, и отправке в Чумландию. Деньги она везла с собой наличными. Это значительно упрощало весь процесс, потому что сначала предполагалась другая схема. Алекс должен был найти все необходимое в фирмах, торгующих компьютерной и видеотехникой, сообщить их реквизиты во Дворец, дождаться проплаты и доставить в Ханадырь. Но фрау Лец решила все по-другому.

Процедура покупки заняла немного времени. Выбрав в случайно подвернувшемся рекламном листке один из лучших в Мозгве магазинов аудиовизуального оборудования фирмы «Порция», Алекс, проведя в нем полдня и затарившись под завязку, помог завхозу доставить аппаратуру в аэровокзал. К его удивлению, никаких инструкций по возвращению Алекса заместитель не имел, связаться же с директором не представлялось возможным – днем раньше она ушла в отпуск и покинула пределы Чумландии.

Провожая улетающего зама и глядя на запакованные коробки, Спиро глотал слюнки: там был укомплектован полный набор для развертывания мини-типографии и мини-телестудии в любом, самом дремучем, захолустье. Это было совсем не то, что в прошлом году в Эгвекитауне, когда ему пришлось бегать по друзьям и знакомым, чтобы выпустить школьные газеты и отснять сюжеты для передачи.

«Что-то не нравится мне такой расклад, не к добру все это. Похоже, что мне теперь начинает выходить боком давешний отказ от билета. Если бы я вернулся сразу, то ситуация была бы иной. Но тогда бы я не смог разместить “Умку” в Сети».

В «Эковтыке» оставалось доделать всего ничего. Уже две недели Алекс регулярно приходил в здание Института Археологии и с помощью Фоума перекраивал структуру романа-игры, подгоняя ее к требованиям сетевиков. Иногда появлялись гости с самых разных концов страны и даже из-за рубежа. Показывая на стену, где среди прочих фотографий была прикноплена совершенно уникальная – крокодил в небольшой речушке, впадающей в Лагуну Гейзеров – директор Кумчатского заповедника, бородач-весельчак рассказывал сотрудникам невероятную историю:

– Лет пять тому назад привез чучело крокодила. А тут первое апреля. Решили пошутить. Предварительно опубликовали статью о якобы привезенных крокодильчиках для их акклиматизации. Потом случай с туристом, подвергшимся нападению крокодила. Поверили. А когда дали этот снимок, паника поднялась. Прилетел геликоп с высоким чином. Долго меня пытал. Не мог поверить, что шутка, даже обиделся. «Мне такие секреты доверяют, а ты...».

Алекс достал блокнот. С недавних пор он стал записывать все более-менее интересное, что приходилось слышать от окружающих.

– Говорят, что у вас в Чумландии тоже стали попадаться рептилии. Какие-то странные вещи происходят. Но информация страшно засекречена. Глухие отзвуки. Не приходилось сталкиваться?

– Нет, хотя... – Алекс вспомнил о рукописи Роста. – У меня знакомый рассказывал совершенно фантастические истории, но верить этому...

Робин-Бобин, шелестя оберткой от «Мерса», кивнул головой:

– Это то, что в вашем романе? Забавно, конечно, но дыма без огня не бывает.

Если раньше текст романа представлял собой преизрядную солянку, где один автор сменял другого, чередуясь поглавно, то теперь каждая тропа была выделена в отдельный файл. Робин, загруженный под завязку своей работой, быстро объяснил Алексу, как задать нужные параметры шрифта и конвертировать в подходящий формат. Наконец настал день, когда все было готово.

По предложению Робина, «Золотой Умка» был размещен на сервере Новосербурского университета. Сайту присвоили свое имя, и теперь любой в инфернете мог ознакомиться с их затеей и, при желании, включиться в игру.

Накануне Алексу удалось привлечь еще одного участника.

 

62

 

Они стояли у входа в гигантское здание Мозговского университета и вдыхали освеженный недавно пронесшимся ливнем воздух. Вверх по широкой лестнице взбегал ручейками весело гомонящий молодой люд. Это были студенты. Ручейки сливались в поток, устремлявшийся внутрь. Аксель Унц, обретавшийся здесь в качестве сотрудника геофизической лаборатории, усмехался в свои пшеничные усы и рассказывал о своих делах. В последнее время ему, опытному аэрофотосъемщику, облетавшему всю Гроссию, удалось пробить несколько выгодных контрактов. Что позволило оснастить свою группу сверхлегкой авиации необходимой аппаратурой и загрузить ее работой на целый год.

Они познакомились довольно давно, когда Унц занимался фотографированием Чумландского полуострова. Их небольшой отряд прибыл в Залив Креста и Полумесяца попутно испытать мотоптероплан, созданный в Институте воздухоплавания. Такое событие не могло пройти незамеченным для Эгвекитауна. Макс Прун и Алекс наведались к съемщикам, разместившимся в пяти киломилях от городка, рядом с базой геологов. Они быстро нашли общий язык благодаря песням Макса и гитаре Унца. Уже через неделю Спиро совершил облет окрестностей Залива на видавшей виды «Уаннушке» съемщиков. Макс, будучи авиадиспетчером аэропорта, уговорил пилотов взять их с собой.

Первое время Алекс с удовольствием обозревал расстилавшийся залив и сопки хребта Иска, плавно переходившие в ровную, как стол, поверхность тундры с зеркальцами озер. Даже сделал несколько набросков. Потом это ему надоело и он улегся на скамейку подремать. Через некоторое время неожиданный клевок машины и резкий крен вправо заставили его слететь со своего ложа. Заглянув в кабину, Алекс обнаружил причину странного поведения «УАН-2» – за штурвалом сидел Прун и, блаженствуя, рулил. Мало-помалу у него это стало получаться, поэтому Спиро вернулся на свое место. Они пролетели над селом Карнегино, где проживали коренные чумландцы – китопасы и нерпогоны, развернулись у сопки со спиленным верхом и взяли курс на залив.

Судя по вновь обретшему устойчивость самолету, штурвал у Макса отобрали, что позволило Спиро вздохнуть с облегчением. На обратном пути они обнаружили семейство косолапых, шустро убегающих от железной птицы по береговой линии залива.

Потом начались пробные полеты на птероплане. К сожалению, это был опытный экземпляр, и частые поломки не позволили ни Максу, ни Алексу подняться на нем в небо. В памяти остались вечера у костра, когда Макс и Аксель без устали пели под гитару. То, что Макс сочинял свои песни, было понятно: мало кто удерживался от сочинительства, попав в экзотичный мир Севера. Унц же исполнял песни авторов, фамилии которых были известны небольшому кругу посвященных. Для Спиро это было открытием нового мира. Тогда Алекс записал на магнитофон целую пленку и бережно хранил ее как реликвию...

Унц почти не изменился с тех пор. На предложение Алекса принять участие неожиданно легко согласился и дал для «Умки» начало некой истории, происшедшей с ним на Кокакольском полуострове.

– Держи, это для тебя, – и он протянул Спиро ярко-оранжевую планшетку. – Геодезическая. Для стереопар. Пригодится в дороге, будешь наброски делать.

Днем раньше Алекс разыскал Унца на северной окраине Мозгвы, в микрорайоне, смотрящем окнами на кольцевую дорогу и живописные лесопосадки. Вспоминая былые дни, между второй и третьей бутылкой пива, Алекс набросал и подарил сделанный за пару минут портрет. Узнав, что у Спиро есть видеокассета с видами Эгвекитауна, птеропланщик просмотрел ее раза три. Стоя на балконе и затягиваясь сигаретой, Аксель, глядя на лиловый закат, с тоской, как о потерянном рае, произнес:

– Слетать еще бы разик туда. И умереть.

 

63

 

Оставалось только одно место, где он мог перевести дух после своего марафона – Калугула. Встреча с Войтом четыре месяца назад была слишком краткой. Хотя Вик включился в игру и даже выдал одну главку о своих похождениях в старательской артели, Алекс прекрасно понимал, что без его поддержки творческий фонтан Войта мог быстро иссякнуть. Как и Талгату, ему нужен был хороший погоняла. Ко всему Спиро предполагал найти других сподвижников в этом, хоть и небольшом, но все же удельном центре.

Сборы были недолги. По прибытии на автовокзал оптимизм Алекса убавился: билетов на ближайшее время не было. Ждать четыре часа не хотелось, и он помчался на другой. Там его ждало еще большее разочарование – билетов не было вообще. Поняв, что он совершил ошибку, не отправившись сразу на железнодорожный вокзал, Алекс метнулся на Згиевский. Потеряв почти день, он наконец достиг желанной цели: сидел в переполненной огородниками электричке и, не обращая внимания на жесткость деревянной лавки и духоту, листал пухлый выпуск газеты «Обозрение».

За прошедшее время в мире и стране произошли изменения. В Югосолии прекратились бомбежки, в Закосово вошли войска СТОНа. Правда, теперь солоно пришлось берсам, и колонны беженцев потянулись в другую сторону. В самой Гроссии, в Дегустане, начались серьезные боевые действия. Повторялась история с Черокией, вирус сепаратизма был неистребим. Федеральные войска снова втягивались в очередную бойню, и фотографии бронетехники на фоне горных вершин наводили на невеселые размышления. Правительство еще держалось, краснощекий премьер пытался или делал вид, что управляет ситуацией, но все в один голос твердили: ненадолго.

«Осталась пара месяцев всего, дожить бы до октября, а там – в Чумландию, хоть на хромой кобыле боком», – думал Алекс, провожая взглядом пару бродяжек, прошедших из одного конца вагона в другой, предварительно огласив его заученной фразой о помощи. Подавали мало. Большинство народа было само не в лучшем положении.

Отложив газету, Алекс смотрел в окно. В прошлый раз он добирался на автобусе. Сейчас же пейзаж был другим. Упругим поршнем ударяли встречные электрички. Мотор противно завывал. Мелькали двух и трехэтажные дачные домики, розовые и гладкие, как поросята. «Значит, не все бедствуют. Хотя, кому щи пусты, а кому жемчуг мелок. Одних дорогущих иномарок в Мозгве невпроворот. Провинция победней, но у Вика тоже, кажется, имеется “Фарт”».

Буквально перед отъездом повторилась ситуация «дозаправка в воздухе». Генри Вуд прислал деньги, заработанные Алексом год назад в Эгвекитауне. Еще будучи в Заливе, Спиро, чувствуя, что расчет может затянуться, оставил ему доверенность. Денег было недостаточно, чтобы купить билет в Ханадырь, но на текущие расходы могло хватить. На месяц-другой.

Через четыре часа электричка в очередной раз остановилась, освобождаясь от последних пассажиров с грузовыми тележками и садовым инвентарем. Из динамика, полузадушенно хрипя, раздался голос машиниста, сообщивший ее название. Ничего не разобрав, Алекс с подозрением стал всматриваться в нависавшие с правой стороны глинистые увалы, заросшие кустарником и мерканским кленом. В их конфигурации ему показалось что-то знакомое. Едва успев выскочить в двери, со змеиным шипом захлопнувшиеся за ним, Спиро прочитал на деревянной декорации станционного домика надпись «Азорово». До дома Войта ходьбы было десять минут.

В подъезде пахло жареной рыбой. Войдя в прихожую, Алекс увидел своего друга в трусах и майке. В руке он держал бутылку пива.

– О! А я уже перестал тебя ждать. Думал, сегодня уже не приедешь. Хотел с ребятами на рыбалку съездить, но после твоего звонка дал отбой.

– С транспортом заминка вышла. Ты один?

– Илона у тещи, дети в деревне. Заходи, ужинать будем. Вовремя ты приехал. Я собирался через недельку-другую в Згиев рвануть. И вообще, Алекс, готовься: нас ждут великие дела.

 

64

 

– Поезжайте в Киев, Шура! Поезжайте в Киев. Великий слепой был прав. Не зря ему поставили памятник. Хотите увидеть его памятник? Вам, Шура, тоже надо памятник поставить. Нерукотворный.

Войт с ногами взгромоздился на кухонную скамейку, приняв позу синьдийского йога на привале, и быстро перебирал карточки, полученные Спиро от таинственного адресата, откладывая часть из них в сторону. Вик находился в том знакомом Алексу состоянии возбуждения, когда его «бортовой компьютер» работал на полную мощь, сыпля искрами и наполняя пространство вокруг полем неизвестного происхождения. Случайно попавшие в эту зону, оказывались непостижимым образом захвачены диким потоком, несущимся через водовороты и омуты, перекаты и мели очередной идеи Войта. Надолго его не хватало, и спустя некоторое время наваждение проходило. Словно щепки после кораблекрушения, несчастные оказывались на неизвестном берегу, изумленно оглядываясь вокруг: что же это было? И горе тем, кто относился ко всему происходящему слишком серьезно.

Алекс, будучи сам склонным к авантюрам, с удовольствием позволял втянуть себя во все безумные проекты Войта. Многие удивлялись их союзу, настолько разными были они характерами. Но их разность только дополняла новыми красками палитру той картины, которую, Алекс знал, они рано или поздно должны были создать. И сейчас эта картина, разворачивающаяся в воспаленных мозгах двух друзей в широкомасштабное полотно, называлась «Возвращение блудного сына лейтенанта Шмидта». Вик был таким же, как и Алекс, страстным поклонником романов о Великом комбинаторе и частенько использовал в разговоре знакомые образы и персонажи. Спиро он почему-то звал Шурой, хотя тот и морщился от этого имени.

Вик, выслушавший рассказ Алекса о его приключениях на материке, заинтересовался одним – оракулом Остапа и попыткой Спиро заняться оккультной деятельностью в Фау.

– Вот! Вот что мне было нужно! Идея! Все, что было раньше, – это детский лепет на лужайке. Я словно чувствовал, что надо дождаться твоего приезда. Теперь можно ехать!

– Куда?

– Как куда? В Умкраину, в Згиев. Меня уже замордовали мои однокашники. Ну, ты их знаешь, я тебе рассказывал. Зовут на телевидение, но я никак не мог найти действительно стоящей идеи. Были кое-какие, но... Это должно быть шоу, но не то, что мы делали в Эгвекитауне, а значительно мощнее. И в основе будет оракул! Ты понимаешь, что тебе сделали? Подарок судьбы – эта бандероль... Кстати, кто бы мог ее прислать, как ты думаешь?

– Как кто? Бендер. Ты что, не читал, что ли? Вот, в главе шестьдесят четвертой я описываю, как все было...

– Бред. Ну, это и неважно. Главное, есть зацепка.

И Вик стал чертить в тетради какие-то круги и квадраты. Алекс собрал карточки в две стопки.

– В принципе, я не против. К тому же можно будет протолкнуть идею Ассоциации.

Вик посмотрел на Алекса, как на безнадежно больного.

– Опять ты за старое? Неужели всерьез думаешь, что кого-то беспокоит твой Полярный Круг? Да люди только рады, что не стало этой чертовой зимы и осени! Ты же знаешь, как я ненавижу холод... Бр-р!

Алексу было досадно, что Вик не воспринимал всерьез идею «Полярного Трека», а проект создания детского агентства считал очередным скачком в сторону, отступлением от генеральной линии.

– Ты должен рисовать, писать или копать канавы. Но что-то одно. А это все пройдет, вот увидишь. Каприз художника. Но идея с оракулом – это класс! Лично мне нравится, – Вик схватил себя за волосы. – Я уже вижу эту программу. Такого еще не было, ей-Богу!.. Решено, едем вместе! Только машину продадим – «Нимфу». А то денег нет, ехать не на что...

Он вдруг расхохотался и, вытянув руку в сторону Алекса, пощелкал пальцами:

– Как там у Остапа? Приходится начинать миллионное дело...

– При ощутимой нехватке денежных знаков.

 

(Конец второй зарубки)

 

© Александр Спиридонов, текст, 2009

© Книжный ларёк, публикация, 2016