Александр Леонидов. Масличное море

МАСЛИЧНОЕ МОРЕ

 

Технолог Куродеев, прозванный по месту работы «Яйцом» (на том основании, что «куры деются» из яйца), воспользовался приказом отметить командировочные удостоверения, чтобы сбежать из гостиничного номера своего руководителя Никиты Питрава. Это было остро необходимо – потому что Куродеев-Яйцо понял, что иначе умрет от пьянки. Толстый, осанистый, красный с лица Питрав пил страшно – и оттого пьянствовать с ним вдвоем было смертельно опасно. Тем более в такую жару. Тем более в поселке сельского типа Засальске, утерянном географами в бескрайней южнорусской степи, между Кавказом и Волгодоном…

 

– Ты пойми, Яйцо, – жаловался совсем багровый с джина «Бифитер» Никита, в узких кругах – Кит. – Обидно же! Боевого «авторитета» – послали маслом подсолнечным заниматься! Во, времена настали… Я понимаю там, золото, алмазы, нефть… Меха на худой конец, у холдинга в Ухте зверофермы норки… А меня, Кита Питрава – на постное масло! В Засальск гребаный, как будто у «Филина» нет в службе менее квалифицированного сотрудника…

«Менее квалифицированный» в понимании Питрава означало – «менее привилегированный». Питрав хотел в отпуск. Лето же! К матери, под Новочебоксарск, копать молодую картошку… А тут Засальск вонючий, масло это, будь оно проклято… Конечно, для такого человека, как Кит – деньги не проблема, он созвонился с Новочебоксарском и нанял матери бригаду чернорабочих вместо себя… Теперь, как говорила суеверная мать, картошка будет невкусной… И все из-за чего? Из-за степных хулиганов, проливших на дорогу вторую уже цистерну подсолнечного масла с заводов «РосПромСоюза»! Мелкое, паскудное хулиганство – и вместо отпуска, Новочебоксарска, картошки – командировка, Засальск, дурак Яйцо, который пить за компанию не умеет и всё время от рюмки отлынивает…

Зной такой, что собаки, развалившись на выбеленном солнцем южном асфальте, щёлкают зубами, отлавливая несуществующих мух-галлюцинаций, сдурели даже животные…

Питрав разделся до пояса, замотался в мокрую простыню: номер паршивый, «кондёра» нет, тут вообще ничего нет, потому что это дыра с 30 тысячами жителей, при попытке общения всё время оказывающимися идиотами…

Пользуясь случаем, бывалый и тёртый Питрав повышал квалификацию молодого качка, волосатого Атиллы, имени которого в холдинге никто не помнил, так ему шла кликуха.

– Ты хайры бы постриг, Атилла! – брезгливо советовал Кит.

– Зачем?

– Затем, что у бойца лысой голова быть должна, чтоб зацепиться не за что… Ладно, потом, потом, счас давай учись, пока я жив. Что мы с тобой имеем?

– Хулиганы разлили на дороге две цистерны с нашим подсолнечным маслом…

– Нет, Атилла, не две цистерны…

– А сколько? – искренне удивился бычара.

– Вначале одну, а потом вторую… Понимаешь разницу? Если бы их сразу разлили, то было бы одно хулиганство…А так два акта, разделенных во времени, следовательно рецидив… Потому мы тут и паримся!

– А! Понял!

– Теперь скажи мне, Атилла, зачем хулиганам раз за разом разливать на дороге наше масло?

– Откуда же я знаю?

– Думать должен, если хочешь расти по службе… Я так думаю: когда на дороге много постного масла, то это всё равно, что заграждение. Ну, машину же в луже масла поведёт юзом, понимаешь? Поэтому машина должна съезжать на обочину, и объезжать эту лужу очень и очень аккуратно. А если аккуратно – то что?

– Что?

– Если аккуратно – значит, медленно. И ты, Атилла, должен был подумать примерно так: один раз масло на дороге – может быть, просто озорство… А когда через неделю снова оно же – это уже чей-то план… Чей это может быть план?

На этот раз Атилла не подкачал. Напряг немногие свои извилины и выдал:

– Местная братва тачки шмонает… А чё, удобно… Масло – это же не колючая проволока… Если что – можно списать на несчастный случай… Перекрывают, кому надо, дорогу – фурам каким-нибудь с хабаром – и всё пучком у них…

– Мне нравится ход твоих мыслей, маленький гунн, – иронизировал Питров над здоровяком, на голову выше его самого. – Значит, Атилла, нам надо пообщаться с местной братвой, так? А скажи мне теперь, мой юный следователь, может быть в такой дыре много братвы?

– Думаю, больше одной бригады никак не уместится: покрошат друг друга в условиях этой… как её… конкуренции…

– И снова ты прав! Видишь, как много ты уже узнал о таинственном предмете по имени «мозг»!

– И чё делать, Никита Порфирьевич? По кабакам братву местную отлавливать?

– Учится у дяди Кита, Атилла, учится, учится и учится! Посмотри в окно – там что стоит?

– «Мерс» какой-то стоит…

– Не просто «Мерс», Атилла, а «Мерс» посольского класса, крутейший «мерс»… У кого он может быть в этой дыре замасленной?

– Наверное, у бугра самого главного…

– Вот и молодец, Атилла, сообразил… Значит, незачем нам по кабакам братву здешнюю шукать, сама она к нам придёт.

Отодвинув тюлевую застиранную занавеску, Кит Питрав с немалой для его комплекции ловкостью метнул пустую бутылку из-под «Бифитера» гранатой в лобовое стекло «мерса» посольского класса. Бутылка породила сперва змеящиеся радугой играющие трещины в стекле, а отлетев от удара – ещё и приличную вмятину на капоте…

– Ну, кажись, заметно… – удовлетворённо кивнул Кит. – Дай им время, скоро заявятся к нам на разборки, а пока давай выпьем, а то худо мне здесь… Так худо, Атилла, ты даже не представляешь, какая тоска душу берёт… Яйцо постыдное, и то убежало, брезгует с таким авторитетным человеком, как я, пить… Интеллигент, блин… Погоди, Атилла, дай только срок, я ему пробирки его лабораторные в задницу засуну… О-о, как же мне плохо…

– Очень вы матёры по части выпивки, Никита Порфирьевич… – уважительно подсел Атилла. – Думаю, по части «литрбола» могли бы чемпионам фору давать…

– Не без этого, сынок, не без этого… В спорте что главное? Тренировка… Поездишь со мной по стране, тоже будешь кубки по «литрболу» брать…

 

* * *

 

Судя по шуму внизу, на этаже администратора затрапезной сельской гостиницы – явился кто-то важный и злой. И быстро выяснил (ему активно помогали напуганное бабьё из числа гостиничного персонала) – кто и откуда швыряет бутылки в иномарки из окон…

– Судя по всему, Атилла, – сказал Кит, – наш клиент дозрел… Оружие на взвод, и встаньте с Вязом возле дверей. Без моей команды не шмалять, понял?

А про себя подумал, скривившись, будто лимон раскусил: «Ну вот, начинается… Питрава на постное масло послать… И не стыдно им?!»

…Четверых ворвавшихся в номер Атилла и Вяз уложили на пол, носом в ДВП. Держали на мушке, чтобы не рыпнулись…

– Кто старшой? – вяло поинтересовался Питрав, скидывая свою простыню (всё равно уже высохла) и облачаясь в куртку-олимпийку.

– Я! – отозвался передний наглец. – Толя Тапок! И ты пожалеешь ещё, что со мной связался…

– Толя Тапок – проходи к тумбочке, выпьем, разговор есть… Остальные – вон из номера, чтобы глаза мои вас не видели…

– Ты кто такой?! – борзел Толя. – Ты кем себя возомнил, москвич?! Ты чё, думаешь, на тебя управу не найду?! Да я Толя Тапок, тут все подо мной ходят…

– Очень хорошо! – согласился Питрав, разливая джин по гостиничным страшненьким стаканам. – Раз все под тобой ходят, то и объясни, почему вы второй раз уже наше масло проливаете?!

– Какое… масло? – опешил Тапок. Он ждал чего угодно, но только не этого.

– Масло в цистернах-рефрижираторах, которое везут с масложирового комбината «Солярис»… Беспредел у тебя в деревне, Толя Тапок… Не «смотрящий» ты тут, а слепой, получается… Должен знать, что директор «Соляриса» Рысов – наш человек, и масло оттуда не надо трогать…

– Я Рысь не трогал… – пошел на попятный кое-что уже понявший деревенский «авторитет». – Ваще, гадом буду, не подходил к нему…

– А он вот жалуется! – скорбно покачал головой Кит.

– На меня?! – от такой вопиющей несправедливости глаза засальского бандита округлились. – Да это же…

– Ну, не на тебя конкретно, но… Вот, 13-го числа, давеча, водителя побили, пинков ему надавали, масло целую цистерну на дорогу вылили… Это кто был? Чьи? Ну ладно, мы люди с понятием, один раз не пидорас, может рамсами там попутали или ещё как по горячке… Так ведь 22-го, как на грех, опять пнули шофера, рабочего человека, ни за что, ни про что, масла снова целый рефрижератор вылили… Купаетесь вы в нём, что ли, Толя, или ищщо как?!

Толя молчал – и молчанием выдавал свою «втемистость». Знал, явно знал, поганец, кто и зачем разливал масляные озёра в низинке автотрассы…

– Тебя, Толя, кто сюда поставил?

– Марван, а чё? – огрызнулся Толя Тапок.

– Вот видишь, Марван, пожилой человек… У него кардиостимулятор, ты знал? Нет, конечно, не положено тебе такие интимные-то тонкости… А хочешь, Толя, Марвану позвонит бывший секретарь ЦК КПСС товарищ Совенко Виталий Терентьевич? Советник нашего – не к ночи будь помянут – презЕРдента… Я тебе устрою, Толя, по дружбе, один звоночек… А потом тебе Марван уже устроит… Потому что это ты, Толя, шашлык жаришь с блядями местными, а Виталий Терентьевич – с генералами госбезопасности, МВД и налоговой… этой… как её… да тьфу на неё… И знаешь, Толя, кто у них там у шампуров, а кто в шезлонге сидит? Откуда тебе, дурачку, знать-то… А Марван знает…

– Извини, братан… – выдавил Толя после долгого набыченного молчания. – Непонятки вышли… Подтянем мы поведение… Маслом удобно просто дорогу перекрывать, когда нужный караван с плеча идёт…

– Да я уж понял, Толя, что у вас тут всё на инновациях построено… Но ты учти, Тапок – если что – стопчем тебе задник… Масло пролитое придётся оплатить «Солярису», причем не по оптовой, а по розничной цене!

– Ну, о чем базар, сделаем… – вял и жух на глазах Толя.

– То, что я тебе должен – вот, возьми, – Кит небрежно бросил на столик две мятых стодолларовых бумажки. – Стекло поменять и кузовные работы… Потому что, Толя, у нас беспредела нет, бухгалтерия точная… У нас в ХозОтделе рулит такая Ева Алеевна Шарова, мимо неё копейки не проскочит…

Толя Тапок не хотел брать деньги, уверял, что это пустяки, но Кит настоял: по совести говоря, он действительно был виноват. А кроме того, он радовался, что дело, кажись, закрыто, привезет Тапок квитанцию об оплате «Солярису» – и по машинам, братва, отпуск, Новочебоксарск, мама, туалет во дворе, картошечка… Эх, хорошо, туалет, да с мухами, а?

 

* * *

 

…Телефон зазвонил тревожно. Номер не определился. Кит Питрав поднял трубку и, услышав суровый голос – похолодел в конечностях.

– Совенко! – бросила трубка коротко, как перчатку в лицо. – Никита, ты? Говорить удобно?

 

«Неплохая шутка, – подумал Кит, – удобно ли мне с ним говорить? Вот приколоться, сказать, чтобы перезвонил попозже…»

– Слушаю вас, Виталий Терентьевич…

– Ты ещё в Засальске?

– Так точно…

– У меня на приём записалась женщина из Засальска. Нина Ивановна Усова. Местная жительница. Говорит, что я – последняя надежда… Якобы тамошний «смотрящий» – педофил, изнасиловал её дочь-школьницу, восьмого класса… А в местной милиции у него всё схвачено, дела не заводят…

– А я что, Витаий Терентьевич? – смутился Кит.

– Разберись на месте, проверь сигнал. Если подтвердится, прими меры. У нас там маслозаводы, всё должно быть чисто и тихо, нам там шорох не нужен. Понял меня? Но действуй только после проверки, не наобум… Может быть и клевета, понимаешь? – на том конце «коннекта» Совенко отвлёкся, заговорил глуше, в сторону. – Вы не обижайтесь, Нина Ивановна, как говорил Ленин – доверяй, но проверяй… – Та, видимо, клялась, что не в обиде, Кит плохо слышал эту драму, а Совенко её подбадривал. – Нет, лично я вам верю, Нина Ивановна, но система не может работать на голых словах… Наш уполномоченный разберётся… Да знаю я, что суд у вас куплен, там и трёх метров земли хватит, без судов-рядов…

И снова – сильный, властный, всегда торопливый голос «Филина» стал громче:

– Никита, короче, мне некогда: возле маслозаводов должна быть тишина и приличие! Есть сведения, что там назревает бунт местного населения, ты представляешь, как это отразится на поставках масла и жмыха? Так что, Никита, жёстко, по-ленински, но проверить всё от и до… Понял меня?

– Понял, Виталий Терентьевич…

 

– Ну и ладушки. Командировку тебе продляю открытым числом... Нет, сам Еве скажу… Ну, мне-то не откажет… Действуй!

Вот тебе и мама, Новочебоксарск и курятник на 300 мест с голландским подогревом, который маме купил и в отпуск смонтировать обещал! Вот тебе и покакал в дыру, выпиленную сердечком, в сортире детства! Блин, ядрёный свет, грёбаное масло, видать, и у Питрава в тебе колёса увязли…

 

* * *

 

– Рысов ворует! – сказал тихо, но твёрдо технолог Куродеев. – Страшно ворует, Никита Порфирьевич…

Кит совсем скис, стал пить уже не стаканом, а из горлышка пузатой бутылки ром «Богарди». Ещё этого не хватало! Ещё вот счас этим жуликом Рысовым заниматься, в Засальске, всё лето тут проторчать, ни себе, ни людям… Это же с ума можно сойти – как всё хорошо разрулилось сперва, а теперь валит и валит…

– Слушай, Яйцо, – мрачно предупредил обиженно-сопящий Питрав. – Ты в уважаемого человека даром калом не кидайся… Рысов – он с Терентьичем с 92-го года идёт, он авторитетный дядька, понимаешь? Если ты напраслину городить на него будешь…

– Да какая же напраслина, Никита Порфирьевич?! – оскорбился от природы чопорный и заносчивый Куродеев. – Вот бутылка производства масложирового комбината «Солярис»… Скажете, подделка?

– Не, так не скажу… Хер с ней, бутылка наша, и чо?

– На этикетке… Видите? Первый сорт, холодный отжим… А в бутылке масло горячего отжима! Ну, это же вообще не я говорю, это химия говорит! Она дама строгая, Рысова в глаза не видела, и согласно индикаторам…

– Ну и какая, нахрен, разница? Было горячее, дык остыло, пока ехало…

– А такая разница, что уничтожены все витамины С, В5, В6, В9, почти не осталось витаминов Е, А, К, и вообще речи нет о сохранении фитостеролов…

– А-а… – разочарованно протянул Кит Питрав, как будто что-то понял из этой технологической белиберды. Кое-что он всё-таки понял: что поездка к старенькой маме в Новочебоксарск откладывается ещё на неопределенное время…

– Теперь берём другую бутылку, – разил наповал мерзавец Куродеев. – На этикетке – масло второго сорта, горячий отжим. А внутри масло экстрагированное! Понимаете? Химическими растворителями масло из семечки вывели, это и не масло уже, а маслянистая вонючая бурда… Понимаете?

 

«Чтоб тебе сдохнуть, яйцеголовый!» – с ненавистью подумал Питрав, но вслух этого не сказал. Куда деваться, формально Яйцо прав, это его работа, в пробирках шарить, а про Новочебоксарск он не знает ничего…

 

* * *

 

В загородном доме отдыха, принадлежащем дирекции масложирового комбината «Солярис», Кит с тоскливым отвращением смотрел на обоих: и на суетившегося подпоить высокого гостя ворюгу Рысова, и на мелкого беса Толю Тапка. Мрачно неслось в голове: «И с этими вот людьми живем… работаем… И зачем такая жизнь? Мама тоже хороша – с этим своим курятником на 300 кур… Инфракрасный подогрев, автоочистка ячеек… За валюту покупал на выставке… Он себя за сто лет не окупит, даже если установить… А я – ясен перец – и не установлю уже… Куда маме триста несушек, это же птицефабрика, блин… А начни говорить – орать начнёт: я не одна всё ем, я тебе, внукам свеженькое, деревенское… Нет, ну зачем такая жизнь?!»

Как ни странно, Куродеев оказался страшнее Совенко. Совенко что там – не служба, службишка… Толю Тапка развести на откровенность про школьниц… Два дня и готово… А вот Митька Рысов со своими химическими маслами, это же копать-не перекопать…

 

…Начальник местной милиции, давно прикормленный и возле Рысова с его градообразующим предприятием, и возле Толи Тапки с его градообворовывающей «бригадой» – попутно крышевал бордели. Он тоже присутствовал на банкете в доме отдыха масложирового комбината с тупым названием «Солярис» (продукт креатива товарища Совенко В. Т.).

И не просто так его пригласили пожрать-выпить на халяву; товарищ майор, «дон корлеоне сельской местности», привёз с собой пластиковую папку с прозрачными файлами. В каждом файлике – фотография девицы лёгкого поведения, что называется – на любой вкус и кошелек…

Перелистывая изображения засальских лахудр, Питрав уныло мечтал:

– Блин, счас бы уже картошку копал… Молодую скороспелку, с белой кожурой… Чем занимаюсь, сижу, баб каких-то рассматриваю! Весь отпуск коту под хвост…

Речи Питрава были бы для Фрейда МАСЛОМ по сердцу: внутренние переживания Кита отражались в его двусмысленных выражениях:

– Чё они у тебя все с прошлого урожая? Клубни несвежие… Ты мне, майор, скороспелый клубень дай, беленький, молоденькую… Чтоб на зубах хрустела…

– Несовершеннолетнюю? – засопел майор встревоженно.

– Ну, ясен туман! Школьницу мне дай! А не этих бабушек…

– Не, – щерился товарищ майор. – Никита Порфирьевич, несовершеннолетних строжайше запрещено… Мы ведь тут не беспредельщики какие, всё в рамках закона… Девочки только зрелые, и только по добровольному их согласию…

Питрав смотрел на реакцию Толи Тапка. Тот плотоядно вытянул шею, как гриф-падальщик, и явно одобрял капризы гостя. Если бы решал Кит – этого понимающего внимания хватило бы для смертного приговора…

Но решал Совенко, это его личное поручение, перед ним потом не отбояришься, что «реакция Тапка показалась подозрительной». Ему весомые аргументы для мокрухи нужны…

– Слушай, Толя! – отозвал гада в сторонку Кит. – Может, поспособствуешь? Школьницу помладше, и чтобы поломалась сперва… Очень меня такие вещи заводят…

– Сделаем, Питрав! Для дорогого гостя – как только не расстараешься…

 

* * *

 

– Да не реви ты уже! – сердито прикрикнул на девочку лет тринадцати Кит. – Говорю же, никто тебя не обидит! Достала ты тут рыдать! Сейчас домой пойдёшь к маме! Плохой дядя, который тебя на улице схватил – больше никого не обидит…

– Его в тюрьму посадят? – с надеждой спросила голубоглазая селянка в порванном кое-где платьице.

 

– Туда посадят, откуда нет амнистий… – мрачно пообещал Питрав. – Но ты мне заявление в милицию напиши, как положено… Чтобы он никогда уж не вышел… Вон, из тетрадки своей листочек вырви и напиши.

– А чего писать, дядя?

– Пиши так: «Плохой дядя меня похитил на улице и хотел обидеть. Но хороший дядя его наказал, и меня домой отправил».

– А как пишется «отправил»?

– Через «о»… Чему вас только в школе учат?! Теперь дату поставь и имя с фамилией напиши… Да, как на обложке тетрадки… Дядя вот этот, Атилла, он тебя проводит до ворот, чтобы больше уж без приключений… Не реветь! Он хороший! Он девочек защищает…

Сплавив чуть было не изнасилованную школьницу, Кит облегчённо вздохнул, утёр пот со лба и спрятал заявление девочки в свою папку: будет чем объяснить дело Совенко.

Толя Тапок, больной садист и педофил, почти доведший станицу до бунта, запугавший и милицию, и суд, покровительствуемый с воровских верхов – исчез навсегда и в никуда. Бог явно помогал Киту в этом дельце.

Позже всплыло, что Толя был должен Марвану очень крупную сумму. Марван всё настойчивее требовал должок, и когда Толя вдруг исчез – Марван готов был зуб дать, что Тапок скрылся от кредитора…

На самом деле педофила и выродка Толю, гнилую поганку российской приватизации, смыло в узкое отверстие отделанного кафелем слива масложирового завода «Солярис». Смыло его туда без остатка, несмотря на диаметр сливной трубы – потому что заводской большетоннажный пресс холодного отжима масличных семян – страшной силы агрегат.

 

И если – чисто теоретически – положить в него какую-нибудь падаль, а потом включить давление – всё превратиться в мякоть, набитую очень мелкой костной крошкой…

Если потом эту мякоть поливать из чёрного совкового шланга хорошим напором воды – то она вся уйдёт в слив, не оставив на ребристом металле платформы никакого следа…

В любом случае, Кит Питрав сочувствовал Марвану: вернуть долг у того не было уже никакой возможности. Но с другой стороны – нужно же думать, кому даёшь! Видишь, что человек – ненадёжное полоумное дерьмо, зачем суёшь ему бабло в лапу?!

 

* * *

 

Через какое-то время в доме Нины Ивановны Усовой зазвонил старенький, дисковый телефон.

– Алло! Нина Ивановна? Моя фамилия Багман, я личный помощник Виталия Терентьевича Совенко… Факты, изложенные в вашем обращении, подтвердились. Меры приняты. Звоню сообщить заявителю…

– Ой! – заполошно взволновалась Нина Ивановна. – Я знаю, я знаю… Ой, только не знаю, как благодарить… А так знаю… Господи, сохрани Виталия Терентьевича… Он такой начальник… Настоящий… не то, что нынешние… Он прямо как советский начальник…

– Я ему передам, – усмехнулся Багман, прекрасно знавший своего шефа. – Думаю, ему очень понравится такой комплимент… По поводу второй вашей проблемы, что работать негде… Есть несколько вакансий на комбинате «Солярис», обратитесь в отдел кадров, там уже в курсе, что вы придёте…

– Господи… Спасибо… Я не знаю… Я прямо не знаю, что сказать…

– Всего вам хорошего! – сухо сказал Багман, и положил трубку. Ева Алеевна Шарова «доставала» его, как и всех сотрудников отчетами по междугородним переговорам. У Багмана их всё время получалось больше других – но не с домашнего же номера ему звонить по поручениям Совенко! Поэтому Багман научился говорить быстро, и быстро отключать связь…

 

* * *

 

Кит Питрав очень надеялся¸ что и дело Рысова тоже пойдёт – КАК ПО МАСЛУ. Но оно в этом маслянистом краю так не пошло. Рысов пошел «в отказку», настаивая, что масел не бодяжил, и отрицая с неожиданной решимостью все аргументы технолога Куродеева.

– Покайся, Рысь… – дружески просил Кит, проклиная свою судьбу и эту масляную командировку. – Ты же не в прокуратуре… Ну мы все не без греха, забодяжил маленько, так всегда же исправиться можно… Совенко поймёт…

– Не бодяжил я! – затравленно огрызался Рысов. – Не было такого! Подставили меня! У меня и оборудования для экстрагирования нет на «Солярисе»…

– А холодный отжим с горячим мешал? – доверительно заглядывая в глаза, по-братски спрашивал Кит.

– Питрав! – клялся Рысов. – Я тебе, как коллеге, как человеку, с которым одно дело делаем! Бывает иногда, ну там усушку-утряску нечем покрыть, сам знаешь, завод есть завод… Иной раз пустишь горячий отжим на холодный розлив, бывало, не отрицаю… Это не систематически, а когда вырулить нужно, балансы подчистить… Я, видишь, чего делал – не отрицаю… Да все маслоделы так делают, любого спроси! Но чтобы химией семечки шелушить – не было такого, как Бог свят, и оборудования такого нет, и мысли такой не было…

Кит опытным взглядом старого следователя смотрел в глаза Рысова – и понимал с досадой: не врёт! Вот у Толи Тапка, покойного, сразу было видно – выродок! Там и следственный эксперимент незачем было делать, так уж, для Совенко… А у Рысова видно – не врёт, не химичил…

И что тогда делать? Какие где хвосты искать?

 

* * *

 

Ближе к осени, окончательно профукав весь отпуск и похоронив надежды на него, наслушавшись от мамы по телефону, кто он есть – Кит Питрав устало докладывал Совенко:

– Следственными действиями установлено, что экстрагированное масло «Солярис» изготавливалось контрафактно, лицами, не связанными с Иваном Рысовым и его административной командой. Злоумышленники пользовались нашей рекламой и высоким рейтингом марки «Солярис», подделывали пластиковую упаковку и этикетки кустарным способом… Совершенно точно доказано экспертами, что и упаковочные бутыли, и этикетки не сделаны на оборудовании «Соляриса». Сбыт в торговые сети осуществлялся теневыми каналами… Рысов со своей стороны признал, что эпизодически подменял масло холодного отжима маслом горячего отжима. На этом его вина, видимо, исчерпывается…

– Очень хорошо… – постукивал Совенко костяшками пальцев по драгоценной полировке своего стола. – Очень хорошо… Правда, в отпуск ты, Никита, не съездил, но тут дело очень серьёзное… Гораздо серьёзнее, чем ты думаешь…

– Чё, дальше раскручивать? – сник Кит.

– Нет, ты своё дело сделал. Можешь отдохнуть. Дальше уже буду действовать я…

 

* * *

 

– Денис Георгиевич! – вкрадчиво сказал Совенко главе департамента ФСК – будущего ФСБ – на рыбалке. – У меня к тебе неожиданный вопрос будет… Если бы ты хотел отравить какую-нибудь чужую страну – ты как бы действовал?

 

– Ну… – потёр переносицу жизнерадостный генерал. – Заслал бы диверсантов с пробирками, с таким ядом, что капля весь водозабор берёт… В ключевых точках водопроводной системы залил бы… Или бактериологическим оружием…

– А теперь смотри изъяны твоего плана! – улыбнулся Совенко изящными фарфоровыми зубными протезами. – Куча народу задействовано… Диверсантов поймают, расколют, они на тебя выведут… Плюс яд – это факт. Понимаешь? Найдут яд – не отвертеться…

– Не пойму я, Виталий Терентьевич, к чему ты клонишь…

– Есть и другой, более тонкий план… Яд, который не сразу убивает, а долго, постепенно – он вроде бы как уже и не яд, да? И диверсантам необязательно знать, что они диверсанты, пусть они сами верят в то, что коммерсанты… Если – чисто теоретически – мы с тобой, Денис Георгиевич, сделаем пищевую присадку, которая очень удешевит производство пищевых продуктов, а? Тогда ведь никого вербовать не нужно: жадные барыги сами её начнут искать, производить, рецепты её друг другу передавать… Они же не против страны завербованы, они на свой кошелек работают… Ну, поймаешь ты их – чего они расскажут? То, что знают: мол, хотели «капусты» срубить по-лёгкому, нашли рецептик, как, скажем, масло делать в два раза дешевле, чем на маслозаводах… Больше-то они, как их не пытай, ничего не знают, понимаешь?

– Кажется, начинаю понимать…

– То есть пищевая присадка, если она снижает себестоимость – вербовки иностранной разведки не требует. Она сама по себе вербует жульё – только закинь её в страну… А если при этом она накапливает токсины в организме в течение, скажем, десяти лет, и развивает, к примеру, слабоумие? Когда отравленный помер – это факт. Его можно в суд тащить, правда? А если отравленный не помер, а просто поглупел сильно? Это факт для суда? По какой статье ты проведёшь отравителя, который не убил отравленных, а сделал их тупыми? Есть такая статья в УК? Чо-то не припомню я, Денис Георгиевич…

Генерал ФСК думал. Так серьёзно думал, что упустил рыбу, мощно клевавшую, словно бы просившуюся в ведро…

– Неспроста ведь ты со мной этот разговор завёл… – сказал, наконец, Денис Георгиевич. – Чего-то есть у тебя? Мешочков-то много взял, видать, не только наживка для рыбы у тебя там?

– Да как без того? – пожал плечами Совенко. – Есть у меня тут образец одного экстрагента для изготовления постных масел… Из фальсификата нашей продукции изъяли… Дешевый порошочек, и вредный… Маслоделу двойная прибыль, а тому, кто кушает регулярно – слабоумие… А если нерегулярно – так, может, и ничего не будет… Эдакая, знаешь, изящная химия: вроде, и яд, и не яд, с какой стороны посмотреть…

– Давай, делись… – протянул широкую ладонь генерал ФСК. – Только, знаешь, при нынешнем нашем президенте… Хрен ты ему такие тонкости объяснишь, алкашу… Я – и то не сразу въехал, а ведь уже двенадцать лет не пью…

– Понимаю, Денис Георгиевич, понимаю… – кивал, как китайский болванчик, Совенко. – Но президенты тоже ведь, бывает, меняются, а?

– Знаешь чего? – тревожно зыркнул страшными глазами глава департамента.

– Скоро Новый год будет, Денис Георгиевич, и новый век, и новое тысячелетие… Большие перемены, если подумать, ты как считаешь?

 

© Александр Леонидов, текст, 2015

© Книжный ларёк, публикация, 2015