Александр Леонидов. Кот, который родился в рубашке

КОТ, КОТОРЫЙ РОДИЛСЯ В РУБАШКЕ

Святочная история

 

Знакомимся с котом Стасиком…

 

Стасику купили лестницу-стремянку. Точнее, не Стасику; хозяева этого пышного кота, пламенеющего роскошными бликами солнечной, рыжей до оттенков «оранж» шкуры, купили стремянку вообще-то для себя…

Но Стасик, как у него водится, в силу прирождённой кошачьей самовлюблённости всё отнёс на свой счет. Теперь Стасик осваивал стремянку, или, что то же самое, боролся с ней, неторопливо переваливаясь со ступеньки на ступеньку. Недаром ведь говорят: «коты – это жидкость». Если бы ртуть умела ржаветь, как железо, густой и яркой рыжиной, то Стасика было б не отличить от вязко-переливчатого шарика ртути, перекатывающегося вниз по ступеням.

Коты от природы грациозны. Стасик тоже был по-своему элегантным, но лишь настолько, насколько может быть элегантно толстое до шарообразности пушистое существо. Когда он каплей стекал через пролёты раздвижной лестницы – казалось, что под шкуркой у него натолканы сардельки. А если «эти», о которых и хорошего «мяу» не подберёшь, бестактно хватали его на руки, он и сам извивался, как живая сарделька, пытаясь в пухлости своей изобразить охотничье или беговое движение…

«Ну, поняли, как надо?» – всем своим видом, хоть и без особой надежды, изображал правильное поведение Стасик обступившим его питомцам: то есть людям.

Ничего они не поняли, только лыбились и хихикали, ошибки природы! Так что зря они покупали стремянку в дом! Не помогла она, как и все другие развивающие игрушки, на которых Стасик пытался иногда без особой надежды продемонстрировать этим здоровякам, севшим ему на шею, правила хорошего тона у достойных существ.

«Нормальных! А не как вы!» – показывал он заинтересованным, но бестолковым зрителям всей своей укоризненной позой.

Коты побойчее стараются восполнить пробелы в образовании своих иждивенцев более активно, чем насыщенный до кончиков ушей и хвоста степенной солидностью одышливый Стасик. По большому счёту он на людей давно уж махнул лапой. Вот мама его, кошка, которую люди назвали на своём некрасивом и, главное, совсем бессмысленном языке Барракудой, – та была куда более склонна к педагогике, в своих отчаянных попытках обучить необучаемых.

Мать свою Стасик помнил, но плохо, смутно, в основном по незабвенному и манящему запаху молока в слепом младенчестве. Не столько знал, сколько телепатически ощущал её потуги обучить людей уму-разуму. Маме достался куда более широкий мир: летом она гуляла в дачной местности, окружённой лесами и озёрами.

Нагулявшись, приносила людям какую-нибудь придушенную добычу в зубах. Глупые люди думали, что это она хвастает. Но добытчица Бара, кошечка ответственная и серьёзная, вовсе не хвалилась, а пыталась, в силу кошачьего инстинкта, научить свой выводок охотиться.

– Вот так делай! – старалась втолковать огромным, но дефективным питомцам, чувствуя за них ответственность, как за своих котят. – Зубами лови, хватай! Горе вы моё, учу вас, учу, а вы так и не научились охотиться! Как жить-то будете?!

Когда в этой корректирующей педагогике не помогала мышь, выложенная на порог, – Барракуда шла дальше в наглядности и доступности урока: клала мышь прямо на одеяло, под нос хозяйке (надо отметить, что хозяек коты особенно жалеют!), и надеялась, что хоть так дойдёт до этой полезной, но слишком уж тупой особы. Иной раз – для доходчивости, да и просто в силу превратностей лесной охоты – мышей Бара заменяла крысой, или даже куропаткой, нутрией с примыкавшей к дачному кооперативу речной старицы… Но кроме визга или смеха Барракуда от людей так ничего и не добилась, и своё разочарование генетически передала Стасику.

Отца своего Стасик совсем не знал, но те, кто знал его папашу, – говорили, что он весь в него, «вылитый он». Обидно намекая на ленивую вальяжность – что, конечно, напраслина! При чём тут отцовская или собственная лень, когда Стасику ловить добычу совершенно негде?!

Мир Стасика однажды и почти навсегда замкнулся типовой квартирной планировкой, и лишь иногда раскрывался в страшную пропасть: Стасика в специальной плетёной лакированной корзине с неаккуратно выпиленными в ней дырами для дыхания выносили погулять во двор.

Эти моменты казались Стасику тягостной бредью, мучительной галлюцинацией, по поводу которой хотелось лишь одного: чтобы это скорее закончилось, и Вселенная вернулась в нормальное трёхмерное пространство, то есть замкнулась на квартире.

Вот уже не первый год этот фотогеничный кот-милаха жил – не тужил, как сыр в масле катался, благодаря своей особой внешности, не вполне понимая, чем он, «грозный зверь, льву подобный», так умиляет дурачков людского рода, кружившейся вокруг него необычайной гостевой популярности.

Стасик родился одним из трёх котят у породистой бретонской прямоухой мамы-кошки, рыжим среди белых брата и сестрёнки, и в таком виде был обыденным образом реализован на распродаже желающей заполучить бретонца-прямоуха семье.

По мере роста Стасика росла и его прилипчивая, неотвязная для глаза человеческого, милота. Особенно наотмашь били зрителя большие и круглые, совершенно детские изумрудные глаза, наивно смотревшие на весь мир. Они распахнуто, проникновенно, озорно, озёрно, снисходительно, хоть и горделиво, взирали на проделки рода людского.

Но и толстое тельце в холёной полосатой шубке, и пушистые щёчки тоже своё дело – по привлечению восторга праздных зевак – знали туго. Стасик выглядел так, что его непременно хотелось каждому схватить на руки, погладить, поиграть с ним, потискать его выпирающие, знатно откормленные бочки-булочки, огладить в горсти его «хвост трубой», пушисто возносящийся навстречу кормам и ласкам!

В обычной квартире шла, с точки зрения Стасика, обычная жизнь, полная его отеческого сочувствия к недотёпам и бестолочам своей стаи, каковыми все коты во все времена воспринимают людей-хозяев. Все Стасики на свете думают – таковы уж особенности особой, кошачьей мысли, что люди – это тоже кошки, только очень коряво сложенные, глупые и бестолковые. И кошки грустят: «родню не выбирают, но… Угораздило ж меня родиться в такой уродливой семейке!».

По непонятным причинам, может быть, генетическим – никогда и никак не страдавший кот Стасик получился по характеру трусливым. И потому каждую прогулку воспринимал, как выход в открытый космос, панически цепляясь за всё, от чего его пытались оторвать: за внутренности своей корзинки, хоть и мучительницы, да спасительницы, за хозяйку, за брючины хозяина. И конец любой прогулки – впрочем, недалёкой и недолгой – всегда был один. Стасик забирался в корзинное нутро, всем видом показывая: «нагулялся, уносите!».

Самыми короткими прогулками в жизни стали его прогулки на зимний балкон. Когда питомцы по неизвестной Стасику причине провокационно открывали туда остеклённую, утеплённую изнутри дверь, Стасик обнаруживал, что пространство его вселенной искривилось непостижимым образом. Он очень осторожно подбирался к порогу. Ведь, как бы страшно ни было – он понимал, что он глава семьи, и ему, больше некому, защищать этих глупышей, наивно полагающих себя его хозяевами!

Подобравшись к порогу, он трогал «по ту сторону» лапкой снег, отчего оставалась одинокая печать следа. Она никогда не удваивалась – шагнуть в снег двумя лапками Стасик не рисковал. Про этот одинокий следок, сфотографировав его со всех ракурсов, хозяева обидно и цинично писали в соцсетях: «Нагулялся!».

Ну, намекая, что, мол, шажок ступил – и тут же обратно. А как, по-вашему, должен поступать с неведомым и холодным антимиром серьёзный и ответственный глава выводка? Рисковать собой – памятуя при этом, что на его мохнатом загривке сидят эти голокожие уродцы?!

Понимая себя вожаком людишек, хоть снисходительным, но строгим, Стасик никогда не путал разумную осторожность с паническим страхом, иногда заставлявшим бестолковых питомцев на весь день прятаться за металлической дверью. Они туда уходили и зачем-то там стояли по многу часов, возвращаясь в трёхмерное пространство уже затемно!

Ну, с них чего возьмёшь? У них же ни забот, ни хлопот, всё за них по дому Стасик делает. Они даже со своей простейшей, детской обязанностью – открыть вовремя шкафчик, где самозарождались корма, и насыпать их в мисочку – умудряются напортачить! Чего проще – открыл, готовый пакет взял и насыпал – так и то Стасику иной раз приходилось по нескольку раз призывно мяукать, отстаивая своё право подкрепиться. Не для себя же старался, для этих беспомощных дуболомов, здоровенных как деревья, и как деревья же неразумных! А ну как Стасик без регулярного питания ослабнет – на ком тогда весь этот несчастный дом-вселенная останется?!

Ежедневно, выматывающе-однообразно на Стасика ложилось много неотложных и совершенно необходимых дел. Прежде всего – выспаться, чтобы быть в хорошей форме. Спал перегруженный заботами глава семьи Стасик мало. Прямо скажем, недосыпал. Где-то примерно 18 часов в сутки спал – что для доброго кота сущий минимум. Кое-как отоспав свою минималку, Стасик обнаруживал, что времени на остальное всего ничего осталось.

«Почему эти смены дня и ночи такие короткие?» – спросил бы он, да не у кого: не у людей же спрашивать, что они могут понимать?!

В оставшиеся 6 часов Стасику нужно было уделить хотя бы полчаса воспитанию своих домочадцев, беседе с ними на уникальном кошачьем языке, в котором мяуканье – нечто среднее между удовлетворённым мурчанием и требовательным воплем. Дикие кошки, будь они большие или малые, – мяукать не умеют, язык этот очень трудный. Но – радея о семье – чего не выучишь? И домашние кошки освоили своё восхитительное «мяу»…

Кроме воспитания неказистой родни Стасику нужно было выделить время на обход всех своих владений, тщательную проверку порядка на всей площади, на еду и питьё (а это занимало много времени), и как же, скажите, при всём при этом – без игры? Охотник он – или подушка набивная?!

С годами утомлённый реальностью Стасик играл меньше, чем когда был котёнком. Но совсем это дело не забрасывал. Дурачки вокруг очень радовались его выкрутасам, даже самым простеньким. Да ему и самому хотелось показать миру, что он не просто подвижный окорочок, каким его все чаще всего умилённо видели, а коварный хищник, крадучись, подбирающийся к добыче…

Уставая за день до состояния «без задних ног», Стасик не всегда мог найти время на ночной «тыгыдык». Корил себя за это: можно ли оставить без внимания и спустить на тормозах это важнейшее дело? Когда долг каждого вожака выводка – преследовать в ночи то ли призраков, то ли домового, а то ли ползущие через комнаты отсветы фар проезжающих под окнами автомобилей...

Но у Стасика «тыгыдык» ночью случался через раз, а то и через две смены: можно понять, утомительную жизнь вёл Стасик, а тут ещё и годы. Ведь годовалый кот – считайте, равен взрослому человеку лет двадцати, в пять лет – коту уж, по человеческим меркам, лет сорок, а когда исполнится 9 лет – это уже, как ни крути, почтенный пожилой зверь, старающийся заменить прыть богатым жизненным опытом.

Уставая до невозможности за день с этими ненормальными людишками, Стасик даже не всегда доходил до своих лежанок, коих у него имелось несколько, в разных углах дома. Иной раз живым укором совести для хозяев лежал он, смежив изумрудные глазки в метре-другом от мягкой подстилки, на жёстком ламинате, боков не щадя! И что бы вы думали? Глупые люди только смеялись и фотографировали вместо искреннего сочувствия и деятельного раскаяния! Где им понять, как, растрачивая себя в «тыгыдыках» он, ради их блага, – ночей недосыпает, кормов недоедает, лотка не зарывает!

Хороший, добросовестный кот – это отец родной для судьбой доверенных домочадцев. Хотя иногда, по причине чрезмерной любви, эта милосердность плохо сказывается на воспитании переростков-недорослей.

Скажем, устроился глава семьи (то есть Стасик) подремать на мягком кресле, которое стоит возле противного ящика, извергающего картинки и шум, – а домашний мужчина его согнал, и сам уселся! Да ещё, словно бы в издёвку, включил этот дурацкий ящик, и давай, словно орешки, щёлкать кнопочками! Звук-то для тончайшего слуха кошачьего – противный!

За такое неуважение к статусу главы семьи надо было бы сделать хозяину «кусь», или разодрать ему руку когтями, по правилам педагогики-то! Но доброта Стасика позволяла ему лишь взглянуть на увлечённого клавиатурой питомца с немым укором, вякнуть обиду кратко и уйти, вильнув хвостом, на другое мягкое место.

Часто и одомашненная Стасиком женщина пользовалась необъятной добротой домовладельца. Например, глупыми своими приставаниями срывала важный процесс общипывания зелени, росшей на подоконниках, – потому что именно в момент планового обкусывания растений ей вдруг приспичивало схватить владыку своего на руки.

А уж сколько натерпелся Стасик от неумения жить, ежедневно демонстрируемого его подопечными! Например, в доме было опасное место: большая глубокая чаша, в которую очень опасным и неприятным образом иногда, по жестоким законам природы, наливалась вода. Многократно нюхая это место, Стасик так и не обнаружил каналов, по которым эта вода просачивалась, и тем не менее неизвестным кошачьей науке способом периодически такая беда случалась.

Любой кот, даже несмышлёный котёнок, понимает, как вредна для здоровья и опасна глубокая вода! Но люди – всего лишь люди! Они этого, в силу своей недоразвитости, не понимают. Самыми страшными минутами были для Стасика ситуации, когда он понимал: «Опять этот глупый и неуклюжий «позор природы» по своей неосторожности упал в воду! И лежит там, не в состоянии самостоятельно выбраться! Что делать?! Что делать?!».

Стасик в этот момент очень страдал, он жалобно и призывно мяукал, рискуя собой, даже бегал по кромке водоёма, брезгливо, но заботливо пытаясь лапкой подцепить и вытащить из беды переростка-родственника. Самое обидное, что эти слабоумные даже не помогали коту в его спасательской миссии!

Иногда бывало и хуже: дверь в эту маленькую опасную комнату захлопывалась, человек в смертельной ловушке оставался совсем без помощи. И Стасику оставалось, в беспредельном добросердечии своём, лишь мяукать под дверью, скрести её обеими лапками, в надежде, что дурная родня сделает хотя бы малое для своего спасения: дотянется до ручки и приоткроет проход спешащему на помощь главе семьи!

Так Стасик и мучился, счёт потеряв их проделкам, одновременно и хулиганским, и глупым, как пробка! В итоге только глубокий и полноценный сон – после мучений с трудновоспитуемыми – мог избавить Стасика от неврозов и стресса и вернуть его обществу.

Чаще всего Стасик укладывался спать в круглую пластиковую тарелку, в которую ему подложили кусочек овчины. Вытянуться там не хватало места, а вот если свернуться клубочком, особенно холодными ночами, прикрыв носик, – выходило довольно уютно.

Со стороны казалось, будто на блюде лежит идеально вписывающийся в его окружность рыжий печёный каравай, идеальный хлебушек. Это тоже очень умиляло людей. Которые, если честно, кроме как умиляться – ничего не умеют. Но за это кошки их и ценят! И даже – хоть не всегда – позволяют им себя любить…

Не раз и не два, подкравшись к Стасику с фотоаппаратом или видеокамерой на телефоне, коварные людишки снимали и фото и видео своего «хлебушка», а он, замученный их проделками за шестичасовой сверхнапряжённый «рабочий» день, даже и не замечал их примазливых поползновений к его славе и достоинству.

Постепенно, с годами, Стасик решил для себя, что ночной сон полезнее всего именно в этом блюде «с начинкой из овчинки», и старался не изменять единожды избранному месту по ночам. При свете дня Стасик спал по-прежнему там, где застанет усталость, валящая с ног. Днём же спящего домовладельца люди могли застать и на подоконнике, и на ковре, и на диване, и в плетёной корзине, и внутри большой войлочной рыбы, которую они называли «Большим Рыбом»: видимо, считая мужем рыбы. Рыб, сделанный на манер валенка и обшитый снаружи цветными нарядными тесёмками, широко раскрывал в мир свой огромный рот, и – случись Стасику забраться в него, чтобы употребить по назначению, – только рыжая голова кота и торчала из этого рта. Будто бы «большой рыб» его съел, или доедает…

В рыбе-валенке было очень тепло, но это-то иногда и плохо. Порой спать там становилось душно, и Стасик, недовольно потягиваясь, уходил в более прохладные места.

Вот так и жил кот Стасик, прирождённо убеждённый, что он – единственный кормилец своей большой семьи. И даже не догадываясь, каким образом он её действительно кормит. И весьма щедро. Он ел, спал, играл, совершенно не думая, да и не умея о таком думать – что за каждую его гримасу или пластичные выкрутасы денежки текут в семейный бюджет.

А всё дело было в том…

Впрочем, об этом мы расскажем уже во второй главе!

 

Стасик героически побеждает кризис экономики

 

В семье Растяповых, которой снисходительно согласился покровительствовать кот Стасик, кроме него, вождя и добытчика, были, как вы уже догадались, и ещё кое-какие обитатели. Кратко говоря – папа, мама, сын и дочка. Не особенно заморачиваясь в подборе имен для своего окружения, Стасик единожды назвал их всех одним именем: «Мяу».

Именно так – и вполне успешно! – он подзывал любого из них, когда они ему зачем-то требовались, или наоборот, чтобы властно выказать им своё недовольство. Придумывать питомцам отдельные имена, как это иной раз делают неразумные люди, казалось Стасику и утомительным и ненужным делом. Зачем усложнять?

Не понимая человеческой болтливости, этой странной бесполезной способности щебетать хуже птиц на разные лады и тона по всяким пустякам, Стасик, тем не менее, в общих чертах чувствовал по атмосфере дома: дела у Растяповых идут плохо, и день ото дня всё хуже. Настроение ведь не требует слов: оно разлито в воздухе, оно – если речь идёт о кошачьем тонком нюхе – отчётливо и недвусмысленно пахнет.

Вначале, как обратил внимание Стасик, за металлическую дверь, стоять там по полдня, прекратила выходить Мяу-мама. Её долгие уходы и раньше не нравились Хозяину – и Стасик мысленно одобрил: «сможет больше времен уделять служению мне».

Но такого не вышло. Мяу-мама служила прихотям кота хуже прежнего. Ведь избавившись от дурацкого занятия, то есть затяжного стояния за дверью, ведшей, с точки зрения Стасика, в никуда, мама веселее, и уж тем более бодрее не стала: чаще всего сидела за кухонным столом, пригорюнившись, а иногда и плакала.

– Ума нет – чего не плакать? – мурлыкал Стасик. Поселились в таком месте, где не водится никаких грызунов! И к тому же не едят корма-вкусняшки, который, согласно известным Стасику законам природы, чудесным образом возникает в кухонном шкафчике, а едят какую-то дрянь, невкусную и к тому же горячую, так что и нюх потерять недолго!

Кот знал, о чём мурлычет! Иногда Стасик обнюхивал крошки, что падали со стола питомцев-бестолковцев, снова и снова убеждаясь, что человек больше всего рад каким-то дурно пахнущим отбросам, вместо настоящих питательных кормов, со вкусом сочной крыски, например. Когда Стасика угощали со стола – кот напрягал всю свою вежливость, чтобы не фыркнуть. И отказывался по возможности тактично: что с них возьмёшь, хуже слепых котят, честное мяу!

Вскоре Растяповы совсем обленились – и кроме мяу-детей за стальную дверь в «плохое никуда» вообще никто из них не выходил. Стасик чувствовал электризацию атмосферы. Мяу-папа всё чаще пластом бессмысленным лежал на диване, лицом к его спинке (спинке дивана, а не Стасика), делал вид, что трудную думу думает.

«Хотя, – размышлял Стасик, – чем ему думать-то? И о чём?». Ведь кот взял на себя, и давно, все заботы о главном в жизни, у питомцев, сказать по совести, кроме как вовремя своему владельцу кормов насыпать, никаких обязанностей и нет. И то забывать про свой долг питомцев (служить коту) Растяповы стали всё чаще: недопустимо халатно!

Развитым у кошек чутьём понимая, что в семье нелады, Стасик со всей ответственностью вожака решил, что поправить тревоги и нервные срывы Мяу-родни может только хороший, крепкий, длительный сон. Не питомцев, разумеется, им ничего уж не поможет! А свой. Стасик милосердно к переросткам увеличил дневную норму своего сна, благодаря чему освободилось небольшое окошко в плотном графике для ночных «тыгыдыков». Может, хоть этому порадуются? Согласитесь, дело полезное!

И – как в воду глядел (чего коты, вообще-то, делать не любят). Кризис, сущности которого в любящей семье Стасик не понимал, – постепенно разрядился и растаял, мама и папа снова стали веселы и беззаботны, при том, что и дома пребывали теперь гораздо дольше, чем прежде.

А дело было так. Дочь резко ставших безработными родителей, Мяу-дочка, как подзывал её (и то только когда в хорошем настроении был) Стасик, чтобы развлечься и отвлечь себя от грусти, завела в популярной социальной сети блог.

Но не собственный – свой-то у неё давно имелся, а как бы от имени Стасика. Так и назвала «Кот Стасик, пушистый хлебушек», подкараулив момент, когда он особенно сладко спал клубочком в своём блюде на овчине. Из баловства вышел вдруг толк! Это, разумеется, не заслуга баловницы, придумавшей, прямо скажем, ерунду, а особого обаяния, которое без ложной скромности знал за собой Стасик.

Ведь более всех на свете был он красив, глазаст, пушист, упоительно-толст, так обаятелен и привлекателен своей наружностью и кротким нравом. И потому совсем не удивительно, что блог его имени (о котором Стасик вовсе даже и не догадывался) – стал вдруг резко набирать популярность.

Подписчики в блог текли сперва ручейком, но потом хлынули настоящим потоком. Только вчера было их тысяча, глядь – уж сегодня все тридцать, а назавтра и сто тысяч будет!

Стасик не менялся ради славы. Она не вскружила ему голову: тем более что он о ней и не догадывался. Стасик с прежней высокой ответственностью делал всё по дому для семьи, как привык: ел, спал, играл с некоторой доли аристократичной лени, гулял снобом в пышной шубе своей. Он с прежним усердием обнюхивал то, что следует, с кошачьей точки зрения, обнюхать. И, не давая себе поблажек, трогал лапкой всё то, чего, с этой же точки зрения, стоит тронуть…

Но то, что раньше он делал сам по себе, и только для себя, – теперь восторженно наблюдали тысячи и тысячи глаз! Фотографии и видео со Стасиком бурно разбегались по волнам интернета, вскоре у него появились фанаты. И много!

– Смотри, Стасик! – показывала Мяу-дочка коту непонятный квадрат экрана странного, невкусного (Стасик его зубами однажды попробовал) прибора. – Смотри, сколько у тебя фанатов завелось!

«Большое дело! – думал Стасик. – Фанаты какие-то! Что от них проку? Лучше бы мыши завелись. Я бы покушать наловил, вам, лентяям!».

Наиболее популярными стали видео, про которые вообще никто не смог бы заранее предсказать, что они станут хоть чуть-чуть популярными. Многочасовые «жизненные стримы Стасика», записанные камерой в автоматическом режиме, – содержали в себе «минимум экшена». Но это, видимо, и подкупало в них зрителей. В самом деле, современный кинематограф давно уже паразитирует на невообразимых прыжках и беготне, давно уже забит спецэффектами до ряби в глазах. Все уже устали от супергероев, которые творят такие пируэты, какие реальный человек, без компьютерной графики, не выполнил бы даже с цирковой подготовкой…

А тут вдруг – залитый солнцем и домашним уютом жизненный «стрим» кота! Поставили камеру – и битый час снимают без монтажа, как рыжий упитанный котик попросту, бесхитростно спит в плетёной, сбоку под него прорезанной, корзинке-нише. Спит и только выпуклые бочка у него гуляют от мерного дыхания… Ну, пухленько ворочается иногда – так, чуть-чуть…

Ни одна и не две домохозяйки, устав на бегу, проклиная городскую суету и стрессы, – включали на кухне это видео, чтобы успокоить нервную систему. К примеру, месишь тесто или чистишь овощи, или лепишь пельмешки – и поглядываешь на Стасика: а он всё спит да спит, как будто бы не на экране, а прямо у тебя дома, под боком. И дышит так ровно, и безмятежное его дыхание так уютно в жестоком и холодном, полном навязчивого «экшена» мире!

На втором часу «жизненного стрима» Стасик мог и побаловать «движухой»: он слегка пробуждался, но не до конца, а так, чуть-чуть, сладко зевнуть, сделать лапками протяжные «потягушки» и зубки показать. Потом медленно и мохнато перекладывался на другой бок, умилительно прикрывал носик лапой, смеживал свои изумрудные глазки, выражением невинности и открытости так сходные с младенческим наивным взором… И снова час спал, мерно вздымаясь и опадая, будто и впрямь каравай хлеба стоит на дрожжах, а не живое теплокровное существо.

Вряд ли кто-нибудь рискнул бы заранее предположить, что у столь размеренного времяпрепровождения кота-ленивца будут десятки тысяч зрителей, но жизнь сложнее правил! Видимо, по контрасту с бешеными ритмами сумасшедшей человеческой жизни многочасовые почивания Стасика на неизвестных и непонятных ему лаврах неведомой славы кинозвезды – стали едва ли ни самым смотрибельным контентом. Человекам хочется покоя, они не высыпаются – и Мяу-дочка не то чтобы угадала это, нет, конечно, а просто случайно наткнулась на такое желание у очень и очень многих из них.

И вот однажды – при таком количестве просмотров на всех площадках это вполне предсказуемо – на «личку» к коту Стасику пришло официальное «письмо-на-бланке». Сам Стасик прочитать переписку не мог, он даже не ведал, как вообще открывать бложик. Мяу-дочка всё делала за него, как личный секретарь.

И в один прекрасный день этот самозваный секретарь прибежала к родителям с радостными воплями:

– Папа! Мама! Вы только прочитайте! Вы гляньте, что нам предлагают!

Кот Стасик как раз занимался важнейшей семейной обязанностью: он снова спал, растянувшись как можно длиннее, на этот раз вдоль подоконника. Непростительно-бестактные крики этой малолетней глупышки беспокоили его, он навострил ушки, придирчиво посмотрел: чего орёт? Так ничего и не поняв, мысленно посетовал на вздорность окружающей фауны, повернулся на другой бочок и снова задремал…

А те, кто умел читать, – прочитали очень вдохновляющий документ.

Крупная фирма «Мышкоежка», которая производит и продаёт корма для животных крупным оптом, выражала восхищение обликом и достоинством совершенно невероятного в своей милоте Стасика и с ходу предлагала прямо в домашних условиях сделать с ним несколько рекламных фото для упаковок с кормами. Стасика называли идеальной прирождённой фотомоделью, что, если бы он мог понять, обидело бы его: модель женского рода, а он как-никак самец, постоянно подчёркивающий в жестах и манерах свою львиную природу!

Но, к счастью, Стасик человеческого щебета не понимал, и без особого понимания принюхивался через пару дней к кормовым ярким упаковкам, между которыми его заставили ходить. «Неплохие корма, – думал Стасик, уже зная эту марку по прошлым дням. – Но почему они наглухо закрыты?! Мне что, за этих жалких приживалок ещё и упаковку самому открывать?! Совсем обнаглели!».

Позже корм ему распаковали, и Стасик царственно, неторопливо и со всегдашней своей мудрой осторожностью вкусил, фотогенично раскрывая розовый ротик и столь же фотогенично, медленно и с достоинством пережёвывая пищу.

Так свершился первый в семье Растяповых рекламный контракт, уже одним фактом своим обещая и другие. Все радовались, кроме Стасика, который понять не мог – чего эти дурачки взвеселились?

Вот всё у них не как у котов! То сидят по углам, надувшись, мрачные, как сычи; то достали какую-то гремучую бутылку и стрельнули пробкой в потолок! Напугали Стасика, а зачем – он и не знал… Смирился уже, что интеллект – вовсе не входит в число достоинств его питомцев.

Он потягивался на подоконнике, и всем своим видом, суровым прищуром глаз-изумрудов спрашивал их: «С чего радуемся? Какой из моих жестов вы ошибочно приняли, будто бы я вами доволен?!».

Не могут же у людей, этих обслуживающих придатков к котам, быть какие-то собственные поводы!

– Странно всё-таки устроен мир! – говорил с улыбкой, впрочем, чуть печальной, Мяу-папа. – Люди работают в две смены, и не могут заработать на жизнь… Встаёшь по будильнику, в глаза как песку насыпали… До темноты пашешь, как лошадь… А потом тебя сокращают – и привет, никому не нужен! А вот взять кота: спал себе, никого не трогал, ни о чём не думал – и пятьдесят тыщ себе наспал!

– Ну, как себе? – возразила Мяу-мама. – Нам всем! Ему, бедняжке, много ли надо?! Корма – и те вон теперь на год бесплатные! Подарок от фирмы!

– Удивительная штука жизнь! Удивительная! – качал папа седеющей головой.

– Хорошо, что удивляет она нас теперь хотя бы в нашу пользу! – оптимистично вставил своё мнение Мяу-сын.

– Но если бы кто мне сказал раньше, сынок… – погладил его по голове отец, – что сонный кот будет зарабатывать как три работящих мужика… И чем? Сном? Вот ведь как бывает: век живи, век учись…

– …и дураком помрёшь! – задорно рассмеялась Мяу-мама. Она была искренне и безоблачно счастлива. Может быть, потому, что как хранительница очага лучше всех в этой семейке понимала, из какой ямы они стали, благодаря Стасику и его пушистым щёчкам, вылезать…

 

Как Стасика мыли и он обижался…

 

Счастье семьи Растяповых, которое Стасик замечал только в качестве малопонятной ему, невесть из чего образовавшейся приподнятости, – обернулось для него рядом пусть мелких, но досадных неприятностей. Эти негодные и глупые питомцы, совершенно не благодарные за всё, что Стасик для них делает, начиная с глубокой дневной успокоительной дрёмы и заканчивая обгрызанием очевидно-лишних веточек у домашних растений, нагло засевших на подоконниках в некрасивых горшках, – донимали главу семьи какими-то пустыми и нелепыми, и при этом обидными выходками.

Стасик ведь не мог знать, что вслед первому контракту «нарисовался» второй, с фирмой «Королевич Котофей», производившей шампуни для мытья домашних животных. Более того, Стасик бессилен был понять – зачем вообще мыть домовладык, какой от этого прок и кому такая бредовая мысль могла прийти в голову? Только людишкам, которые, благодаря заботе о них котов, совершенно потеряли рассудок в сладкой жизни, способности охотиться и выживать в естественной, природной среде.

Беда приближалась издалека. Вначале Стасик, поспав чуток – часов восемь без перерыва, не щадя себя ради семейки, пошёл, беды не чуя, с обычной инспекцией вдоль цветочных горшков. Покусывая растения и пробуя горшок лапой – не получится ли скинуть на пол? – он вдруг увидел за окном огромный рекламный баннер с собственным изображением.

Он был умный котик, не из тех, кто, глядя в зеркало, шипят, выгибают спинку и шёрстку ставят дыбом в предвкушении драки. Драться Стасик не любил и не рвался, да и понимал, что в зеркале – его собственное отражение, так что нечего беситься. Благодаря этой мудрости, не всем котам присущей, Стасик мог узнать себя со стороны.

На рекламном баннере за окном был именно он. Сидел он – только плоский и огромный, с квартиру площадью, – рядом с какими-то неприятными флакончиками, отнюдь не вызывавшими в кошачьей душе доверия. Стасик не мог прочитать рекламный слоган «И жених нашёлся ей, королевич Котофей!» – а то ещё больше бы обиделся. Люди – бессовестные поганцы. Они изобразили его – кота, домохозяина, вожака стаи – кошечкой, невестой! Живут, негодяи, за счёт котов, продают всякую дрянь, якобы котам полезную (на самом деле больше полезную им самим), – и не удосужатся выучить хотя бы азы ветеринарии!

Понятно, что человек коту не ровня, Стасик как реалист давно уже с этим смирился: тупенькие создания многого понять в сложном мире кошачьих мыслей не в состоянии, и это не столько их вина – участливо сочувствовал Стасик, – сколько их беда. Они природой обижены, коли такими нескладухами родились! Но даже такое тупое создание, как человек, – должно и обязано знать азы: чем кот отличается от кошки. Потому что – как без такого элементарного знания они служить-то кошачьему роду собираются?! В чём, как был искренне убеждён Стасик, смысл их – в остальном никчёмной – жизни…

Взять кота, и написать, что он кошка! Разве у кошек бывают такие пушистые, по-хомячьи щекастые округлые мордочки? «Королевич Котофей» – вот ведь выдумали, неучи!

Рекламный плакат предполагал, что кот, изображённый кошкой, будет очень счастлив знакомству с шампунями и гелями. Это было дешёвой низкопробной ложью. Однако питомцы-люди так глупы, что и это приняли за чистую монету. И получили чистоганом – впрочем, надо сказать, что это осталось за пределами понимания Стасика.

Питомцы Мяу-семейства поставили камеру, и стали снимать процесс мытья в тазике своего кормильца «от и до», что Стасик, снисходя к их полоумию, сначала пытался стоически терпеть, но потом стал вырываться, извиваясь упитанным тельцем в хватких руках Мяу-папы.

– Снято! – радостно крикнула Мяу-мама, и папаша выпустил кормильца, тут же выпрыгнувшего из тазика и начавшего брезгливо, с достоинством и негодованием отрясать и вылизывать шубку.

«Ваши тапки сухими не будут! – мрачно, хоть и без слов, одним злым взглядом, пообещал предательскому семейству мокрый, и оттого казавшийся отощавшим, суровый хищник Стасик. – Вы ещё не знаете, с кем связались! – думал он далее, продвигаясь вдоль знакомого коридора, потрясая в гневе и отвращении то одной, то другой лапкой. – Избаловал я вас, прикипел к вам сердцем, а вы, а вы… Что вы о себе возомнили? Думаете, если я вас кормлю и защищаю – так я ваша собственность, вроде кресла, об которое я люблю точить коготки?!».

Оскорблённый Стасик залез в тёплое нутро «большого рыба», высовываясь из спального валенка одной головушкой. И отражала в тот скорбный миг его мордочка всю гамму мимики кошачьей горькой и незаслуженной обиды. Проблема ведь не в том, чтобы отомстить этим жалким и беспомощным, вечно не ведающим, что они творят, существам по имени люди! Технически это вовсе не проблема: есть ведь и острые клычки, и крючковатые коготки, и вонючая (Стасик даже сам, нюхая свои метки, брезгливо чихал) секреция.

Проблема в другом, моральная: питомцы, презрев всё радение домохозяина и домовладельца, плюнули ему прямо в душу. Проявили величайшее неуважение к тому, кто столько для них старался. А, спрашивается, для чего он это делал? Для чего недосыпал, по 18 часов вместо 20 положенных, в заботах и хлопотах по обустройству жизни в доме?

Чтобы его мыли под запись дурацким шампунем «Королевич Котофей»? Вы считаете, так выглядит и пахнет Справедливость, да?!

Они и раньше себе многое позволяли – потому что он совсем расслабил их своим снисхождением! Стасик с внутренней болью вспоминал, как однажды Мяу-папа, превышая свои полномочия обслуги, согнал его со стола, где Стасик проверял заливную рыбу (оказавшуюся гадостью). Это было внезапно и по-хамски: схватил Стасика под пузцо, и не поставил, а бросил – на пол!

– Не будь с ним слишком строг! – попросила Мяу-мама. – Это же его природа – всё обследовать…

– Никакая не природа, а наглость! – возразил Мяу-папа. – Ты его котёнком избаловала, вот и получился настоящий, как в деревнях говорят, кот-полазун! Бабки мои таким горчицей нос мазали!

Стасик не знал, что такое горчица, но в целом было очень унизительно, хорошо хоть никто из приличных существ (то есть котов) не видел этого его конфуза.

В другой раз они притащили – разумеется, из очередного рекламируемого набора – маленький, рассчитанный на кошек комбинезон: то ли одежка, то ли костюм на маскарад. Комбинезон был выполнен в тонах и силуэте тигриной шкуры, и даже ушки имел свои. По замыслу, у облечённого в него кота только мордочка выглядывала – прямо «витязь в тигриной шкуре».

Эту ерунду на него натягивали, мешая спать. И надиктовывали в видеокамеру: ««Милый тигр Стасик» – так называется эта наша миниатюра…».

«Да они издеваются! – сперва возмутился Стасик, чувствуя, как его тельце пропихивают в матерчатую тесноту комбинезона. А потом смирился, лапой махнул, что он их, первый день знает, что ли?! – Ну, сумасшедшие, чего возьмёшь?!».

Но всё же это не шампунь! Не наглое мытьё! В этот раз они перешли все нравственные границы! Вот вам и «милый тигр Стасик»! «Тигр – да, а вот насколько милый – я вам покажу!».

С печальным сердцем, с тяжёлым настроением, убаюканный мягким войлочным теплом со всех сторон облегающего тушку «большого рыба», Стасик предался тревожным снам. В этих его снах, по сути охотничьих, а по форме – мультипликационных, он видел, как и все коты на земле, – процесс броска из засады, погони и хватания. Но если диким котам снится настоящая охота, продолжая их бодрствование, то у Стасика, благодаря домашней убаюканности комфортом с раннего детства, инстинкт преображался во что-то цветастое, диснеевское. Непонятно-абстрактная добыча, что-то вроде гранул сухого корма на ножках, возникала в радужных нарисованных ребёнком лесах акварельных красок. Стасик, верный голосу древней крови, преследовал её и ловил, но поймав – недоумевал: что с ней дальше делать?

И только хвостик его знал своё дело – гибким маятником во время таких снов дёргался он из стороны в сторону…

В его вселенной корма не бегали. Бегали в его вселенной только игрушки – но игрушки не съедобны. Стасик не раз проверял это, когда, поймав очередную игрушку – грыз её, глодал то с одной, то с другой стороны. Бесполезно! Он откуда-то знал, что долг всякого кота – ловить бегущее, если бегущее меньше тебя. Но зачем это делать – забыл.

Выспавшись и покидая мир сказочных охотничьих угодий, Стасик некоторое время приходил в себя, изумляясь переходу из мультяшных поскакушек в тяжеловесную и нисколько не размытую, чуждую акварельности, домашнюю реальность. Крутил головой, лапками стряхивал с ушей воображаемую росу, тщательно умывался.

Надобно отметить, что центр, который у котов в голове отвечает за драку, и центр, который отвечает за их умывание, – расположены рядом, и потому «утомлённые уютом» домашние коты очень часто перепутывают мотивации. Чем вольготнее жизнь домашнего любимца – тем чаще путает он нападение и умывание.

Вот, к примеру, раззадорят эти дурачки-питомцы Стасика бессмысленным мельтешением их голых рук или иных бесполезных, как и их руки, предметов – и Стасик включает инстинкт атаки. Обеими лапками он хватает вредную пятерню, на которой пальцы уродливо-длинны, а когти столь же уродливо коротки. Но в процессе получается, что и его лапки тоже движутся у него перед мордашкой…

А если вертеть лапками перед глазами – то получится картинка, очень напоминающая ту, что возникает при умывании. Поэтому Стасик посреди атаки вдруг забывал, что он атакующий хищник, и шершавым языком начинал вылизывать себе шёрстку. Думал при этом так: «Раз уж начал гигиеническую процедуру – не бросать же!».

И благодаря этому прерывался процесс воспитания питомцев, которым Стасик сперва хотел показать, почём фунт лиха, утвердить своё силовое и умственное доминирование в доме над этими ничтожествами. Кабы ни внезапная тяга к умываниям – он бы их в лоскуты порвал (как он сам про себя, без ложной скромности, думал).

Да и то сказать – почти 9 лет вожаку стаи, ведь не котёнок уже, чтобы долго воспитывать переростков «кусями» да жёсткими захватами всесильных тигриных лап! Малость поборешься с людской глупостью, поучишь уму-разуму бестолочей – и уже устал, надо бы дух перевести, до лежаночки добрести… Ведь в глубине души Стасик понимал всё бессилие педагогики, если речь идёт о таких, как люди: люди, увы, необучаемы, а если их очень долго дрессировать, то самое большее, чего добьёшься, – выучишь их простейшим и самым незатейливым штукам…

Единственное, на что люди горазды, – так это на пакости. Стасик с содроганием маленького сердечка вспоминал кроме купаний в тазике ещё и то, как этот жестокий сброд однажды застал его врасплох, когда он лакомился особенно вкусными кормами. Паскудники подложили, с хулиганской целью, сзади Стасика длинный вьетнамский огурец…

Стасик же, умиротворённый особенно по душе ему пришедшимся угощением, был совершенно не готов в тот миг к стрессам. И тут – на тебе: повернулся, полный добродушия и неги, – а к тебе, почти к самому хвостику, подобралась толстая змея!

Стасик никогда в жизни не видел настоящих змей, ужас перед змеями, главными врагами котов в дикой природе, он извлёк из генетической памяти предков. Поскольку этот ужас был туманным, разбавленным домашними предками, – никакой разницы между змеёй и длинным огурцом Стасик отыскать не смог бы даже при тщательном осмотре.

А тут – внезапность! Стасик подпрыгнул на метр, или даже выше, сбил с кухонного стола ковшик с водой, и унёсся в другую комнату с небывалой для него заполошной скоростью.

– Нет, дети, этот фокус слишком жестокий! – сделал вывод Мяу-папа, и больше Стасику никогда сзади украдкой огурцов не подкладывали. Наверное, где-то в глубине примитивной человеческой натуры сидит что-то похожее на совесть, только очень смутное и зачаточное…

Если бы это чувство можно было бы в людях развить – то, конечно, им никогда не пришла бы в голову чудовищная идея ополаскивать своего защитника и вожака в тазике, да ещё и с дурацким зоошампунем! Но – Стасик был реалистом, и понимал, что требовать от людей многого нельзя: это существа низшей организации, ничего не поделаешь, так уж в природе устроено…

Поспав часов примерно шесть в «большом рыбе», Стасик вернул себе душевное равновесие и, малость упрев в войлочной облегающей духоте, выбрался полежать где-нибудь более активно: например, на ковре, на котором со всех сторон обдувает и тело дышит. Не то чтобы планы мести негодяям-питомцам, паразитам на шее, совсем оставили Стасика – но он, если бы умел говорить по-человечьи, сказал бы: «Всё же месть – блюдо, которое подают холодным!».

Он поспал немного – часа три – на ковре, потом ему стало там зябко, и он переместился к себе на овчинное блюдо, и спал там ещё несколько часов. И только глубокой ночью, с глазами-изумрудами, горящими в темноте, пошёл в прихожую разобраться с обувью обидчиков…

Конечно, месть была не совсем полна: ведь эти тунеядцы теперь не уходили по утрам на работу. И, тем не менее, было забавно смотреть, как они, обнаружив вперемешку к своей обычной телесной вони терпкий запах хозяина от своих сапожек и ботинок, гомонили и метались! Ничего, будут знать, как продаваться за грязные деньги производителей «Королевича Котофея»! А то совсем распустились, совсем обнаглели!

 

Кот идёт гулять во двор и встречается с другими пушистыми щёчками

 

Жизнь по-настоящему домашнего кота проходит между поисками вкусного и поисками мягко-тёплого. Очень важно полежать, после того, как плотно поел, и полежать основательно, без дерготни, хотя бы смежив глаза – если сил спать совсем уж не осталось, а переваривать корма – всё же нужно! При всём превосходстве кошек над людьми всё же кошки и люди во многом схожи, и кое в чём могут не только вполне понимать друг друга, но и действовать совершенно одинаковым образом.

«Скажем, поспать после обеда – и человеку совсем не помешает, хотя, по глупости своей, он не всегда это понимает, – думал Стасик. – С точки зрения несовершенства, – анализировал он свой богатый жизненный опыт, – люди одержимы очень многими ненужностями, постоянно отвлекающими их и от питания, и от дрёмы. Чувство от общения с людьми такое, что ты общаешься с существами, которым в самых нежных местах помазали горчицей, отчего суматошная вертлявость их достигает болезненных и безумных масштабов!».

Но некие зачатки блажи человеческой Стасик находил и в себе – они, правда, в очень смутной и краткой форме, приходили к нему где-то между едой и сном, когда кроме вкусного и мягкого возникает малопонятная, инородная для материального мира, вечно стремящегося к вечному покою, потребность в «интересненьком».

Стасик не смог бы ответить на вопрос, в каких отношениях находится его загадочное «интересненькое» с питательным или тёплым. Возможно, оно каким-то непрямым, искажённым образом производно от них (как наблюдение за далёкой и явно недостижимой, и вообще лишь предполагаемой добычей). А возможно – имеет какую-то вкраплённую в телесное извне природу иного мира, иных измерений. Так или иначе – но Стасика иной раз завораживали далёкие огни за окном, когда сгущались сумерки, или молочная пелена тумана, или залетевшая в комнату летним распахнутым деньком бабочка…

Может быть, это и имел в виду Мяу-папа, когда преподавал детям на примере Стасика уроки странно, не всегда понятно звучавшей «домашней зоологии». По рассказам отца Растяповых выходило, что самой первой порчей зверьков после грехопадения прародителей и изгнания из рая стала «скоть».

– От неё всякая грязь и скотство…

Затем появилась «хищь» – склонность к плотоядности, пожиранию чужой плоти. Вослед «хищи» появилась «коварь» – первооснова всякого коварства, делающая хищь хитрой, изобретающая засады и ловушки, вообще всякие стратегии непрямого действия для хищника, затаившегося в коварстве.

– Если совсем изгнать из нашего Стасика хищь и коварь, – объяснял папа, – то получится вовсе не эдемская зверушка, а паразит. Он ничего не будет делать, кроме как спать и есть, и даже есть станет всё реже и реже, пока совсем не уснёт. Эдемизацию – то есть возвращение живому существу его светлого первообраза – нельзя сводить к простому удалению скоти, хищи и ковари. Эдемизация – это процесс, который взамен скотских и хищных смыслов жизни возрождает иные, более высокие смыслы жизни у биологического существа…

Может и так. А может и нет.

Стасик знал другое: люди, у которых один из смыслов жизни – портить и усложнять кошачью жизнь, чаще всего именно в моменты зыбкой кошачьей задумчивости о чем-то туманно-странном вторгались в личное пространство Стасика, чтобы тискать и мять его. Причём оглашали своё намерение честно и по-дурацки бесхитростно:

– Ха-ха! Время тискать! Нужно мять!

После чего Стасик оказывался на руках туповатых великанов, или вынужден был убегать от них в какое-нибудь относительно безопасное от их маниакальных поползновений место…

Как только ни величали Стасика в детских играх Мяу-дочка и Мяу-сын! Чаще всего они, хихикая, упирали на его первородную анатомическую натуру:

– О, хищник, зверь! Плотоядн-н-ный! Какое коварство! О, зло, затаившееся в засаде, крепкое и острое клыками! Когтистый мешок «капут грызунам»! С ним не шути! Всем зверям зверь!

Это было смешно, взрослые, слыша это, обычно хохотали или хотя бы улыбались. Ведь при всей формальной верности этих, с интонационным нажимом проговариваемых, утверждений – облик Стасика совсем не соответствовал «ужасу, сокрытому в ночи».

Стасик напоминал скорее не кота, похожего на хомяка, а наоборот, казался хомяком, немного смахивающим на кота. «О-о, како-ой ж-же он то-о-олстый!» – обычно нараспев, с умилением говорили те из людей, кто впервые встречался со Стасиком. Но это не совсем правда: есть действительно толстые коты, страдающие ожирением, Стасик же был вполне гармонично сложен с точки зрения шарообразности. По-настоящему толстый кот, если сядет в обычной кошачьей позе, поджав задние лапки и обернув себя хвостом, – покажется эллипсом или растекающейся по бокам квашнёй. А идеально сложенный, с точки зрения дизайна мягких игрушек, Стасик, когда садился в «позу копилки» – оказывался идеальной формы глобусом, только рыжим.

– Мяу! – возражал гостям и зрителям блога Стасик. Что в переводе с кошачьего означает: «не путайте толстых с шарообразными, это разные вещи, как безобразие и гармония! Впрочем, вы же люди, чего с вас взять, людям и такое простительно! Вот если бы мне такое сказал другой кот, хотя бы приблизительно равный мне по знанию жизни, – я бы влепил ему оплеуху, может быть, даже с когтями на выпуске».

Плотность питания на протяжении целого ряда поколений убила в роду у Стасика первородную хищность, которую ему шутливо навязывали задирающие его детки-озорники. Стасик, конечно, был статен и прекрасен, и, к его чести, прекрасно это понимал, что выражалось его степенной, горделивой походкой, царственной ленью и вообще всем поведением – одновременно и снисходительным к людям, и удерживающим известную дистанцию: всё же они низшие существа, котам не ровня! Но грация Стасика была не той звериной, первобытной – а декоративной. Той домашней, уютной, сладостной на праздный взгляд, элегантностью. При таком идеальном сложении и шёрстка боярской шубки переливиста, и под шёрсткой от каждого невыразимо-плавного движения переваливаются, переливаются словно бы натолканные в меховой мешочек округлые окорочка!

В силу хорошо известного Стасику естественного закона, по которому с людей взять нечего, поскольку весь их вид с рождения стукнутый и природой обиженный, он заранее смирился с восторженными воплями родни при малейшем его телодвижении. Стоит лишь зевнуть или потянуться, как эти восторженные малоумки кричат во всё горло:

– О, хищность! Вот оно, проявление коварства! Смотри, смотри, хищник атакует!

То же самое бывало и в бестактно-неприятных ситуациях, когда Стасик шёл куда-то по важным кошачьим делам высшего порядка, а безумные домочадцы хватали его, поднимали наверх так, что голова кружилась, а когда он начинал извиваться, разумеется, стремясь вырваться, люди торжествовали:

– Коварный! Коварный рвётся на свободу! О-о, зверь! Вот это зверь!

И снова своё любимое, растянуто, как попугаи:

– Хищ-щ-ник! Хищ-щ-щник!

Людям, дурачкам, хоть хвостик покажи – закатятся в хохоте и, утирая глаза от смеха, будут ликовать, как будто пачку кормов «Мышкоежка» со вкусом молодого ягнёнка умяли! Нашли себе хищника!

«Да если бы этот хищник вёл себя, как положено хищнику – вы бы все исцарапанные ходили! – думал Стасик. – Ваше счастье, что я вас призрел и немножко люблю! Хоть, и вправду сказать, сам не знаю, за что… Пользуетесь моей добротой, и нет бы что хорошее в ответ сделать – так от вас придурь одна идёт… Эх, доброта моя, что ж ты такая немеряная, через тебя и страдаю!».

«Только человеческой прирождённой глупостью можно объяснить тот факт, что люди постоянно задирают тех, которые сильнее и умнее их, – думал Стасик. – Будь у человека хоть капля разума – разве стал бы он вести себя так вызывающе, если бы понимал, с кем имеет дело?».

В семье Растяповых со Стасиком играли все, но особенно часто, конечно же, дети – видимо, понимая, что Хозяин ребёнка не обидит, и потому особенно бесстрашные в озорстве. О, не сосчитать было случаев, когда их бледные гладкокожие ладошки дурацкими маятниками раскачивались прямо перед мордочкой Стасика, пощипывали ему загривок, думая, что делают это ласково, а на деле, по мнению Стасика, – невежливо.

Не всегда, но иной раз – они доводили степенного Хозяина дома до необходимости дать им окорот. Он их слегка покусывал и слегка отбивал лапками. Это приводило детей в особый восторг.

– Гляди, гляди! – гнусаво и дурашливо ликовали они, клоунски растягивая слова. – Он н’напада-ает! Н’напада-ает!

И снова выпаливали своё любимое, казавшееся им бесконечно-забавным:

– Хищник-зверь!

С приходом к Стасику общенациональной известности ничего не изменилось, кроме того, что всё это безобразие стало бойко фотографироваться и сниматься на видеокамеры. Стасик не знал, что стал звездой для целой страны, но хоть и не знал – а вынужден был, по принуждению своих питомцев, поддерживать свою звёздную славу. Поскольку он почти всё время только и делал, что спал, – его старались растормошить для съёмок забавных сценок.

Стасик не понимал, что в этих жестах забавного, равно как и то, что его «разводят» на забавные поступки и реакции. По договору с ещё одной фирмой, носившей малопонятное коту имя «КоТрейлер», семейка, выживавшая на сонном спасителе, получила специальный рюкзак для транспортировки котов и других мелких домашних животных.

«Это кто тут мелкий? – хотел возмутиться Стасик. – И кто животное?! Сами вы животные!».

Но не стал, потому что котам не пристало разбираться в оттенках всякой смысловой чуши, регулярно наполняющей мусорное ведро человеческих голов. На всякий случай Владыка этих мест придирчиво обнюхал рюкзачок с пластиковыми бортами, крупными отверстиями для дыхания и большим лобовым стеклом, откуда можно выглядывать, если залезешь внутрь. Стасик любил забираться во всякие полости ландшафта, сколько себя помнил – с рождения с удовольствием искал норки и пещерки в быту Растяповых, иногда под эту роль сходили даже продуктовые пакеты – если их положить на пол боком. Стасик туда забирался, и мало того, что чувствовал себя в гнёздышке, так ещё и упоённо шуршал пакетом, перебирая когтями: шероховатые звуки всем котам, как музыка.

Дело в том (Стасик об этом, конечно, забыл, тем более что никогда и не помнил), что в диком лесу или в горах у кошек много страшных врагов, которые умнее, но и опаснее людей, столь досаждающих своими мелкими проказами домашним котам. Настоящее проклятие для семейства кошачьих (каковым Стасик наивно полагал семью Растяповых) – это хищные птицы: орлы и коршуны днём, совы и филины ночью. Проклятые птахи атакуют сверху, падая камнем. И лучшая защита от них (хотя не от змей) – это пещерки, расщелины, дупла и земляные норы.

Разумеется, бретонские прямоухи, из династии которых происходил Стасик, уже сто поколений не сталкивались с гнусными клювами небесных убийц, но привычка искать «укромь» – неизбывно жила в их жилах, переливаясь от мозга к сердцу вместе с горячей кошачьей кровью. Ведь нормальная температура здоровой взрослой кошки – это 38-39 градусов, по сравнению с высшими существами людишки кажутся хладнокровными ящерицами, не лучше лягушек!

Нет ничего интереснее для благоразумного котика любой породы, чем, обнаружив тесный проём – втиснуться туда и, ощущая боками тесноту, тем самым укрепить инстинктивно свою безопасность.

Ни Стасик, ни уютный, мягкий внутри рюкзак фирмы «КоТрейлер» не были исключением из этого правила. А потому Стасик со всей его грацией пушистого мячика – забрался в нутро к подарку. Озирался придирчиво: «Жить я тут, может, и не буду, а малость покемарить после третьего обеда, ближе к первому из двух ужинов, – отчего бы и нет?».

Размеренные хозяйские мысли его прервала очередная людская гнусность, на которые люди таровиты (и только их феноменальная глупость может это извинить). Негодяи, как всегда у них, с шутками да прибаутками про «хищника, зверя», «машину мышиной смерти», – закрыли своего благодетеля в рюкзаке, использовав для этого коварную, как змея, «молнию» застёжки.

Стасику осталось только обиженно смотреть в лобовое стекло на крышке рюкзачка, своими глазами-озёрами выражая крайнюю, способную и камни растрогать, укоризну неблагодарности и безобразного поведения своих питомцев. Но чу! Хуже прежнего: Стасик ощутил, что пол гуляет под ногами, а стены покачиваются – его, прямо из футляра не вынимая, подняли и куда-то потащили эти полоумные шутники!

У них по плану, которого Стасик не знал (да и не хотел знать – зачем ему эти глупости?!), были «съёмки видеоролика во дворе» с банальным названием «Стасик гуляет». Как всегда, они забыли спросить – хочется ли Стасику гулять, а Стасику не хотелось. Он уже знавал, хоть и нечасто, и с негодованием, что такое «этот ваш двор»: множество отвратительных звуков, множество никчёмных, ничуть не добавляющих ни сытости, ни покоя, зрительных впечатлений, несвежее дыхание ветра, помоечного, как сновавшие очумело голуби, городского ветра, спёртого в своей плотности населения. Тоже мне, счастье, попасть в такое место из уютной квартирки, про которую Стасик был уверен, что это он всё там расставлял по своему вкусу: «Ну, по крайней мере, главное!».

В довершении всех несчастий оказалось, что на лужайке газона, изумрудной, как глаза Стасика, гуляет другой кот, британской породы, спесивый Челленджер. Челленджером его, конечно, звали его слабоумные хозяева, потому что более сложного имени «Мяу» заучить не могли, и довольствовались грубым примитивом своих звукоподражательных возможностей.

Стасик знал белого как снежок Челленджера мало и с нехорошей стороны. В отличие от шарообразного Стасика Челли (настоящее имя, в кошачестве Мяу) был по-настоящему толстым, и когда он брезгливо ступал по газону – его пузцо щекотала трава.

– Мяу, Мяу! – поприветствовал соседа Стасик, что в переводе с кошачьего означает «привет, Мяу!».

– Мяу! – до обидного фамильярно ответил британец. В переводе с кошачьего это значило «привет» без имени. Наглец решил, что если у них со Стасиком одинаковые кошачьи имена, то можно и не величать тёзку по имени! Каково нахальство, а?!

Они обнюхали друг друга. Мяу-Челленджер делал это бесцеремонно, заставив Стасика отстраниться и брезгливо помотать головой. Британец, видимо, думал, что все вокруг рождены слушать его болтовню. Как это думают и люди – но с них чего возьмёшь?

– Мяу! – снова сказал Челленджер. Что в переводе с кошачьего звучит примерно так: «Природа глупо устроена, сложилась не по уму, а как попало! Удивительно бесполезные существа люди, нелепые посредники между котами и кормами… Если бы корма имели способность сами насыпаться в миску, то никаких людей бы и не понадобилось? Сколько проблем бы сразу решилось! Эти переростки перестали бы нас хватать и тискать в самые неподходящие моменты жизни, не нужно было бы их охранять, зорко осматривая территорию, не пришлось бы их лечить – лёжа у них на больном месте и вытягивая их болезни! И мурчанием, заметь, поправлять их нервную систему, которая, как и всё у них, – удивительно нелепо сложилась…».

– Мяу! – ответил Стасик. В переводе с кошачьего это означало: «Ты мне зубы про людей не заговаривай! Пользы от них мало, да и вред невелик. И я их с детства знаю, а тебя в третий раз вижу! Сознавайся, кто ты таков? Уж не думаешь ли зайти на мою территорию к моим кормам?».

– Мяу! – заявил Челленджер, всем своим видом иллюстрирую на этот раз перевод с кошачьего: «Да больно ты мне нужен с твоими кормами, у меня свои в шкафу растут, повкуснее твоих!».

Нет, такого невежу надобно проучить – сколь бы ни был Стасик кроток и незлобив сердцем, но и он это понял.

А потому посмотрел на другого кота сердито: но не хватило. Тогда Стасик поднял лапку, как бы для удара…

Не то чтобы он собрался на самом деле вдарить по наглой рожице этого белого, как снежок, откормыша – но при общении с наглецами угроза лишней не бывает. И снова не хватило.

Тогда Стасик прибег к крайней мере: он снова угрожающе задрал лапку над головой, и при этом зашипел, думая, что теперь-то ужас соперника ему обеспечен!

Но британец отвернулся, даже не удостоив ответным шипением…

«Долгое житьё с людьми, – подумал Стасик, – способно даже и кота сделать пустоголовым, как люди! Надо бы и мне это учесть, а то я слишком уж расположен к этим своим «Мяу», и не замечу, как скачусь на их уровень…».

Словом, от встречи с «аналогом» у Стасика, полезшего на ноги питомцев с требованием взять его на руки (то хватают, когда не надо, то, когда надо, – не хватают!), остались неприятные впечатления.

Зато питомцы себе заработали на пельмешки и десерты: у них, как они считали, получился отличный видеоролик, который, несомненно (говорили они друг другу), привлечёт и других рекламодателей!

Возможно, даже и к домочадцам Челленджера, но главным образом, конечно же, к домочадцам высокооплачиваемого Стасика, звезды «У-дуба», интернет-телевизионного портала, делающего счастливо-рожденного «кота в рубашке» уже всемирной величиной, помогая умиляться его игрушечной и трогательной внешности людей на всех континентах…

 

Стасик легко переносит популярность и трудно – фамильярность…

 

По глубокому убеждению Стасика, разделяемому большинством котов в мире, люди – не обременены ни серьёзными делами, ни серьёзной ответственностью, в отличие от котов, постоянно вынужденных опекать своих многочисленных и туповатых «Мяу». Этих пустопорожних существ, полезных только как насыпалки корма, и то не всегда вовремя.

Поскольку люди – тунеядные приживалки при своих котах, они тратят свою бездарную жизнь на всякое «мяу», то есть ерунду. Настоящее дело, стоящее, достойное вершины природы, то есть кота, на кошачьем языке звучит как «мур-р-р». Стасику приходилось слышать из телевизора (большого и бессмысленного ящика с дурацкими картинками), что у людей тоже есть какой-то МУР. Но занимается он, вопреки самовольно присвоенному имени всякой ерундой: в нём люди просто гоняются за людьми, потому что лишены хвостов. Кот бы, захотев поиграть, за хвостом бы своим гонялся, а эти несчастные куцики – друг за другом…

Так что дел уровня «мур-р-р» у людей нет даже в МУРе, а всё их бездарное существование занято суетой уровня «мяу». По этой причине чуть ли не миллион бездельников по всему свету привязались к блогу харизматичного пушистого кото-блогера с очаровательно-младенческими глазами и щёчками хомяка. Ну, а чего им ещё делать, если они ночными «тыгыдыками» и пристальными усердными дневными обзорами заоконных птиц не заняты? Только в свои квадратики-экранчики и пялятся!

У публичной жизни кинозвезды свои законы, и Стасику постоянно моделировали ситуации, в которых он мог бы явить очередной кошачий подвиг, казавшийся людям почему-то смешным.

– А вот сейчас проверим, пролезет ли кот в отверстие, в которое пролезает его голова! – торжествовала под запись Мяу-дочка.

И они всей семьёй громоздили картонную перегородку между Стасиком и его законной добычей (миской корма на кухне), с маленькой, кое-как прорезанной дырочкой.

Голова Стасика в дырочку прошла, но на уровне пузца он потешно застрял, разрушая человечьи мифы. Испугался, рванулся и повалил картонную изгородь, вырываясь из ловушки… Стасику стресс, а этим обалдуям – новые подписчики и новые лайки! Ах, какой занятный эксперимент! А то ведь никто и не догадывался, что если кот хорошо питается, то не только голову просунуть в проём у него проблема!

Подписчики добавляли к семейной дури, пышным пустоцветом распустившейся вокруг «кота в рубашке», несущего золотые яйца со скоростью курочки Рябы, ещё и дополнительной дури. С кем только ни сравнивали комментаторы Стасика! И с Котом в сапогах из мультфильма «Шрек», и с другим мульт-персонажем котом Гарфилдом, и с белкой, и с гигантским хомяком. Хорошо хоть Стасик считал ниже своего достоинства разбираться в помойке человеческой болтовни – вообразите, как бы он обиделся, узнав, что его сравнивают с грызунами! То он у этих бестолочей «хищник-зверь», то уже, видите ли, хомяк; и то и другое смешно, потому что очень похоже, но неправда!

Когда Стасик решал немножко отдохнуть от навязчивого внимания и переизбытка интереса от глупых зрителей, то находил какой-нибудь мягкий уголочек, на диване или на кресле, утыкался туда носом, поворачиваясь к безумному миру людей меховой, солнечных оттенков, спиной... Но и это не избавляло от проблем, потому что даже спина Стасика вызывает у зрителей пристальное слежение и нездоровое, непонятное кошачьему здравому смыслу обожание....

«Стасик, кто создаёт такие прекрасные узоры на вашей спинке? – строчили комментаторы. – Отчего кресло не подранное? Неужели Стасик не увлекается дизайном мебели?».

Или:

«Сладкий спящий Стасик в любимом кресле! Что может быть милее?».

Корма, дурачки! Спросите Стасика и он вам пояснит, что в спящем усталом коте нет ничего умиляющего, а вот свежие корма – конечно, другое дело…

«Молодец, Стася! Сон и обед, всегда, должны быть по расписанию».

«У нас тут круассан помялся?».

«Стасик, шея не затекает?».

И ещё миллион вопросов такого же уровня интеллекта, на которые Стасик считал ниже кошачьего достоинства не только отвечать, но даже и задумываться об их нелепом содержании!

Систематически переедая, «мохнатая молния» начинает обидно промахиваться на скачке: та тумбочка или полка, которой ещё вчера достигал с запасом, за счёт набранного дополнительного веса оказывается вдруг предательски далека. Обидно, что люди, при всём их очевидном коту слабоумии и нелепости, – замечают эти промахи и теряют естественный трепет перед доминирующим хищником своей квартиры. Горько, когда ты изготовился к прыжку и топчешь задними лапками пол, виляя хвостом: всем должно стать страшно, но все почему-то только смеются! Тем более обидно, что топтаться перед прыжком, виляя задом, – для домашнего кота только жест устрашения. Когда-то этот жест имел весьма практическое значение: хищник перед «броском смерти» проверял грунт под собой, чтобы вернее рассчитать убийственную траекторию, баллистику тела. Но когда ты родился и вырос на ламинате – проверка грунта только пережиток древнего инстинкта, плюс дополнительное предупреждение обидчику: уймись – или пряну, тебе плохо станет!

Стасику лень было всерьёз драться с негодяями, ни в грош не ставящими исходящую от него (как он был уверен) смертельную опасность, и он утешал себя так: «Ну, ничего, ведь у меня есть ещё про их душу и химическое оружие! Если кто-то без согласования со мной вторгается на мою территорию (то есть в квартиру к Растяповым), то можно сделать незабываемым этот визит для сапог или дублёнки! И даже через год наглецы почувствуют, что поступили неправильно: кошачью метку с мягких тканей свести практически невозможно, остаётся только ждать (и надеяться!), что она как-нибудь со временем сама выветрится!

«Это же людишки! – говорил сам себе Стасик иной раз, подойдя к трюмо или глядя на своё призрачное отражение в оконном стеклопакете. – Ну не будь с ними слишком строг: они необучаемы. Ну вот не вина это их, а беда, разве глупость кому в радость?!».

И, успокоив такими мыслями свои расшатанные с «этими Мяу-питомцами» нервы, – уходил потрудиться на благо семьи, то есть поспать или воды похлебать из фирменной, очень дорогой и навороченной и потому неудобной поилки.

С приходом зимы Стасик безошибочно предсказывал морозы, закрывая во сне лапкой свой розовый влажный и невероятно-обаятельный носик. Свернувшись калачиком, принимал форму меховой шапки, и на манер барометра показывал: «ночью ждите мороза». Стасик не знал, как это у него получается, тем более что температура в квартире всегда была ровной, комнатной. Но предсказывать погоду, а случись – даже и землетрясение, стихийное бедствие, – один из талантов, которые людям недоступны, а у котов – врождённые.

Надо ли говорить, что, к счастью семьи Растяповых, дорого стоил в «У-Дубе» и открытый и закрытый нос Стасика? И даже трудно сказать, какой дороже. Это зависело от рекламодателя, его вкусах, о которых, как известно, не спорят.

Но рекордную прибыль семье нос Стасика принёс после игры кота с денежной резинкой! Растяповы сняли в банке очередную крупную сумму, перехваченную специальной бухгалтерской перетяжкой, дома высвободили купюры, складывая их в специальный ящичек трюмо, а резинку отдали играть Стасику.

Стасик не мог понять, чего ему кинули: на вкус мягкое и упругое, как мясо, но по запаху не мясо. И тем более на вкус! Ухватив резинку зубами, Стасик лапками оттягивал её всё дальше и дальше, заинтересовавшись эластичностью нового предмета. Рывки лапок становились всё энергичнее, резче, пока резинка не сорвалась с коготков, и не прилетела коту обидным ударом по носу…

От испуга Стасик бросил злую вредную игрушку, и стремительно – насколько это возможно для шарообразного мехового шара – убежал в укромный уголок. Поскольку его игру и бегство Растяповы сняли на видео – получился «вирусный» ролик с миллионами просмотров. Так вот и жили: Стасику проблемы, семье – доходы…

То, что Стасик уникально-великолепен, признавали все, но дальше этого делились по предпочтениям. Кому-то из зрителей «стримов» нет милее спящего Стасика, кому-то он больше по сердцу, когда он скачет и шалит, а иным нравится, как он кушает. Многих умиляла забота Стасика о порядке: всякий раз, найдя что-то неприятное для себя, Стасик поворачивался к этому предмету хвостом и прочей задней частью и пытался энергичным жестом задней лапки закопать, увы, несуществующим, грунтом «каку». Это – на коврах или ламинате – никогда не удавалась, поэтому, признаем для объективности, Стасик с годами стал халтурить: только делать вид, что закапывает отходы жизнедеятельности, лениво и символически «копнув» пару раз…

В один из дней к восходящей всё выше звезде «У-Дуба» Стасику принесли кошку, тоже породы «бреттон-страйт», с явным намерением потом спекулировать котятами. Котёнок такой знаменитости как Стасик – может у оголтелых дурачков с интернет-зависимостью, растративших все мозги на лайки, стоить, как автомобиль! А что, скажите, получит с такой распродажи Стасик кроме кормов, которые он и так получает?

Правда, теперь к кормам добавилось изобилие кошачьих игрушек: от рекламодателей прохода семье Растяповых не было! Они, одержимые жаждой засветить свой товарец, были настолько по-человечески глупы, что даже не понимали: большинству игрушек Стасик делает не рекламу, а скорее, антирекламу: играет лениво или вовсе игнорирует. А если так, то зачем такая игрушка вашему котику?

Стасик, как мудрый зверёк, предпочитал игрушки натуральные – в те редкие минуты, когда у него, пожилого и усталого от обилия разнообразных пищевых соблазнов, вообще было желание поиграть. Хорошо, например, погоняться за банальным пёрышком на нитке, умилительно-неловко прижимая его к ковру пухлыми лапками, и пробуя на зубок. Но когда примерно такое же пёрышко, только зачем-то радужное и потому вызывающее подозрение своей неестественностью, выскакивает из чего-то механически-ползучего, напоминающего робот-пылесос, – это вызывает скорее желание забраться повыше, чем ловить мельтешащую из иллюминаторов странную «добычу».

Стасик и робот-пылесос не жаловал, хотя со временем немного привык к нему, и даже иногда ездил на нём, сев сверху на ровную круглую крышку. Впрочем, без особого восторга. Восторгаться же кузеном пылесоса, дразнящим радужными пёрышками – то выскакивающими, то обратно вбираемыми, словно в издёвку над котами, – совсем незачем, думал Стасик.

Кошку своей породы он тоже вначале воспринял, как новую игрушку: его неугомонные дурачки-питомцы каждый день что-то притаскивали и распаковывали, надоедая ему обновлениями интерьера. «Надо же, как натурально стали делать плюшевых зверушек!» – подумал Стасик, глядя на кошечку, пугливо озиравшуюся возле его дивана (Стасик всё в доме считал своим). У него был большой опыт работы с набивными мягкими игрушками, ему уже приносили и чебурашку, и медведя, и даже рыбу, с виду совсем натуральную. Чебурашку он обнюхал и отбросил лапой, сочтя уродливым и для дружбы недостойным. Медведя жаловал больше, иной раз во сне доверял его мягкости свою драгоценную голову. Рыбе, в силу её продолговатости, тоже нашлось применение: когда на Стасика находило настроение поспать, обняв что-нибудь лапками, рыба эта идеально входила в зазор.

«И вот теперь плюшевая заводная кошка, – думал Хозяин, – даже глазами водит! Видимо, заводная, как тот пеликан, об которого я когти поточил, интересно, где же у неё вставлен ключик?».

Стасик, как привык, горя не зная, пошёл обнюхивать обновку, ключика не нашёл, но когда стал нюхать носик к носику – вдруг получил обидную оплеуху. Кошка, намеченная ему в жёны, не оценила его деликатной нежности и врезала со всей дури лапой по мордасам…

Стасик отошёл от вредной сущности – и в глазах его было больше недоумения, чем даже обычно, хотя там и обычно все зрители находили бездну изумлённой наивности. Стасик смотрел на предполагаемую жёнушку с великой укоризной, так, что пронзительный взгляд его уязвлённой невинности пронял бы и камень до слёз.

– Чего это ты?! – понятными только кошкам жестами спросил Стасик.

– Пошёл вон! – злобно шипела кошка-фурия, задирая лапку для новой атаки. – Я не знаю, где я! Я не знаю, кто ты! Что за шутки?! Я как-никак царица мира, и не привыкла, чтобы со мной так обращались! Схватили, посадили в корзину, притащили сюда! А ещё и ты лезешь нюхаться, малахольный!

– Ну, мадам! – снова жестами вежливости растолковывал Хозяин. – Так-то получается, мы коллеги! Если вы царица, то я-то как-никак царь!

– И кого ты царь?! – щурилась кошечка с крайним презрением.

– Ну как? Я царь зверей! – с достоинством промурлыкал ей царственный Стасик.

– Какой ты царь зверей, когда ты даже и людьми-то управлять не умеешь?!

– Я не умею?! Я умею! – обиделся Стасик. И – поскольку был по происхождению настоящий бретонский джентльмен, вместо доказательств своего управления обслуживающим персоналом-людишками явил свой уход в дальний угол.

«Так-то она красивая! – думал Стасик обиженно. – И на меня похожа… Но с таким скверным характером! Как это бывают такие существа: милашка на мордашку, а сердце – как у змеи подколодной?».

«Он, конечно, негодяй! – думала в то же время кошка, глядя на удаляющийся меховой шар. – И даже не извинился! Но – о кошачьи боги! – какой же он толстый!».

Да, кошечка была не одинока в своём восприятии Стасика: первым её впечатлением было такое же, какое обычно Стасик производил на всех зевак. Разумеется, вид этого толстого кота не мог не растопить сердца кошки – и постепенно она стала думать, что, пожалуй, приняла бы извинения от этого чурбана.

«Да, он заносчив и противен! – думала кошка. – Но при такой толщине… Он, пожалуй, может себе это позволить… Быть заносчивым и противным с таким-то брюшком…».

В итоге кошка сошлась с котом, хоть и не сразу – и в положенный срок у неё появились котята. Сказать, что котята были на вес золота, – нельзя, потому что стоили они дороже золота. Столичные богачи сходили с ума от обаяния Стасика в «У-Дубе», и устроили настоящий аукцион, перешибая друг другу возможность приобрести «Стасиковича» или «Стасиковну».

В итоге Растяповы купили себе новенький «Оппель», в котором Стасик ездить не любил, ибо там плохо, но сильно пахнет какой-то гадостью, и вообще тревожно в колыхавшейся вонючей замкнутости. Кроме этой беды пришла к Стасику и другая: владельцы бретонских прямоухих кошек стали забрасывать Растяповых предложением «свадеб» с их любимцем, вымаливая себе хотя бы одного котёнка: а остальных, мол, забирайте!

А Стасику в его возрасте и с его системой питания общаться с кошками было уже не очень интересно, скорее хлопотно, чем приятно. Он бы, будь его воля – вообще это всё пресёк: и таскание кошек, и езду на машине, полученной от котят. Но… чего не сделаешь ради семьи, тем более если в ней – все, кроме тебя, дефективные и недееспособные!

«Они такие здоровенные, тяжёлые, как деревья! – думал Стасик, критически оглядывая Растяповых. – И при этом изволь таскать их всех на своей шее! Ну, если бы они хотя бы знали своё место… А то ведь намнут живот едою, да ещё и говорят наслаждающимся стонущим голосом, упоённо: «О, котлявое котло! О кошлявое кошло! О, зверь-кошонка!».

Как только ни обзовут, тиская, и ещё думают, глупыши, что это они ласковые имена воркуют! Голуби на подоконнике за окном – и те сообразительнее будут!

Иногда Стасик и голубь, севший на карниз «по ту сторону» Стасиковой вселенной, долго изучающе смотрели друг на друга.

– Я хищник! – всем видом показывал Стасик, распластавшись по пластиковому подоконнику между цветочных горшков. – Я тебя съем!

И в доказательство колотил хвостом из стороны в сторону…

– Ладно врать-то! – без слов отвечал унылый помойщик. Иногда стучал в стекло наглым клювом: мол, а вот это ты куда, хищник, денешь? В прыжке пронзишь? Не смеши мою помойку!

Только самые глупые голуби боялись Стасика, хоть у них головка маленькая и мозгу – как воробей какнул. Однако ж они понимали подлую роль стекла в зимней охоте котов! Что по ту сторону – то безопасно, хоть ты тресни…

Людям до такой понятливости далеко. Много раз Мяу-папа подбирался к безобидному и очень занятому кошачьими размышлениями Стасику ладонью, делая вид, как будто это отдельное от него крадущееся существо. Стасику такое было бы смешно – когда бы ни было так досадно. Пытаясь унять Мяу-папу, Стасик накладывал свою лапку на его руку, прижимал: мол, уймись, отстань, сейчас не время для твоих глупых забав!

Но человек же не голубь, он даже простейшего не понимает. Снова лез, иной раз доводил Владыку до «куся» или лапчатой атаки… А в этот момент кто-то из Растяповых подкрадывался с видеокамерой, и потом они радостно, просматривая умилительные кадры (Стасик решительно не мог взять в толк, чего в них умилительного!), – раскидывали, куда потратят деньги за такой замечательный видеоролик.

«Се ля ви! – сказал бы Стасик, если бы знал французский. – Такова жизнь! Одни тратят свои нервы, защищая заслуженный отдых от туполобеньких, тупогубеньких питомцев… А другим за это – нате монет на лопате!».

Эксплуатируя спокойный сон и умилительные игры Стасика, эти креативные операторы блога порой эксплуатировали и поэтическую классику, в стихах комментируя поведение общенародного любимца:

 

Мы говорим не кО́рмы, а кормА́,

Слова выходят коротки и смачны

ЗлобА́ – не злО́ба! – сводит нас с ума,

Из лапок когти выпуская злачно!

 

Стасик всегда знал, что Мяу-семья живёт за его счёт. Он, правда, не понимал, как у них это получается, но в целом довольно чётко видел картину: кот спит или умывается, а деньги за это капают почему-то не в кормовую миску кота, а на яндекс-кошелёк вертящихся вокруг него приживальщиков…

Когда число подписчиков видеоблога Стасика достигло какой-то невообразимой, котам непостижимой величины, истыкав всю ленту комментариев безумными восторгами и лайковыми сердечками, сервис «У-Дуб» подарил Растяповым символическую кнопку «героев эфира».

Кнопку эту, расположенную на панели из полудрагоценного камня, доставили в дом к Растяповым с большой помпой, напугав их кормильца. От воплей и хлопков в ладоши, от шутих, взвивавшихся к потолку, и гудков надувных дудочек он забился под книжный шкаф.

Открыли бархатный футляр, выставили декоративную композицию перед героем зрительских симпатий.

Стасик обнюхал кнопку героя, ничего хорошего (то есть вкусного или хотя бы дразнящего, как коробочка от валерьянки) не нашёл. Блестящий металл на холодном камне, надгробие какое-то! Брезгливо дёрнув задней лапкой, символически закапывая этот «мусор», столь радующий неразумных домочадцев, Стасик фыркнул с презрением превосходства и ушёл к кормушке подкрепиться после стресса.

– Он легко переносит интернет-популярность! – извинялся перед делегацией телевизионщиков Мяу-папа. – Никакой «звёздной болезни»… Равнодушен к поклонникам… Наверное, потому что он кот…

В самом деле, хоть одна здравая мысль во всём этом маразме: ну не человек же Стасик, чтобы такой ерунде радоваться или переживать о ней! Куча дураков притащила в дом несъедобную и жёсткую композицию, а эти (так Стасик думал о своих питомцах) – радуются, будто ящик отборных кормов завезли!

Очень много есть у людей очевидных глупостей, которые сразу и полностью понятны котам, как сущая, недостойная внимания разумного существа, ерунда. Но если бы это можно было втолковать людям! Тогда бы они были не этими несчастными ошибками природы, а… а… котами!

 

Стасик когтит, поёт и позирует…

 

Шло время. Люди вокруг Стасика были безоблачно, ликующе счастливы. Стасик как их руководитель сдержанно одобрял их настрой, хотя и не очень понимал – с чего бы это они так ходят вприпрыжку? Сам он не изменял себе и кошачьему чувству долга: много спал, поменьше ел, и совсем немножко играл, без особого удовольствия, но отдавая себе отчёт, что без таких развивающих игр его питомцы, которые ростом и умом с дерево, совсем по-деревянному отупеют.

И, не догадываясь, Стасик своим неторопливым и размеренным ритмом жизни, в котором зевков больше, чем шагов, рекламировал всё, что касается кошачьих: и корма в пакетах да баночках, оптом и в розницу, и разные, по правде сказать, больше людям, чем котам, интересные игрушки для животных, и многообразные фасонами когтеточки, и кошачьи укромные укрытия. Некоторые из них были в форме домика, другие же – как дупла в стволе, обмотанном затейливыми канатными «косами», чтобы его когтить, третьи – как кораблики.

Осторожность и основательность были второй натурой Стасика: любое кошачье укрытие он сначала очень основательно обследовал. Для начала обходил кругами, издалека – а то мало ли что? Бывают ведь и ловушки! Потом бережно и сторожко приближался, наконец, обнюхивал текстильное покрытие. Заглядывал в проём предполагаемого кошачьего гнёздышка, причём в несколько приёмов: сперва чуть-чуть, потом голову засунет, и, наконец, соблаговолит вкатить туда весь свой меховой шар, окончательно решив для себя, что новинка безопасна.

В видеороликах Стасик якобы поддерживал приют для животных «Кошкин дом», хотя на самом деле его просто сажали напротив рекламных баннеров, в окружении «гуманитарной помощи», в основном представленной пакетами с кошачьим кормом, и в таком виде фотографировали.

«Зачем они это делают?» – прядал ушами Стасик, в момент тревоги прижимая их к своей черепушке.

Однажды он был в «Кошкином доме» с визитом, намучился в транспортировочном рюкзаке, надышался автомобильным угаром в салоне этой бешеной тарантайки, которая (хорошо, что он не знал!) к тому же на заработанные им деньги куплена.

Только люди так могут: получив на волне немыслимой удачи много денег, вместо «кормов побольше» купить себе такой вот шарабан пыток! Который мало того, что трясётся и воняет горюче-смазочными гадостями, так ещё и выбрасывает Стасика в неизвестных ему, противных местах…

Про котов в приюте, тощих, побитых жизнью и совсем не таких фотогеничных, Стасик сказал только своё традиционное «мяу!», что все люди расценили, как слово одобрения. На самом же деле мысль Стасика была гораздо сложнее и неоднозначнее, но людям, существам простейшим, всегда ведь нравятся самые простенькие толкования.

«Несолидные собратья! – на самом деле сказал бы о питомцах приюта Стасик. – Даже людей себе не завели! Я, конечно, понимаю, что без семьи, без людей-питомцев жить проще, хлопот меньше… Но это же безответственность! От природы кот поставлен главой семьи, а не только балдеть в своё удовольствие…».

Огромную популярность получил в соцсетях коротенький ролик, в котором Стасик как бы массирует лапками, чуть-чуть приспуская коготки, свою овчинку, наслаждаясь её упругой тёплой мякотью.

– Топчется! Топчется! – восторженно восклицали люди.

Мало кто знает, что это у котов идёт от их младенчества, именно так, настырно массируя лапками маму-кошку, они просят себе молочка, показывая, что хотят есть. У диких котов это потом забывается, а вот у домашних может сохраняться до старости, ведь их детство, по большому счёту, так никогда и не заканчивается.

Отоспав свои 18 часов, Стасик по-прежнему неустанно и не щадя себя работал по хозяйству. Если ты в доме хозяин – всюду нужен глаз да глаз, и контроль! Стасик неукоснительно занимался обычными, прозаическими, но нужными делами, которые людям, в силу их странности, казались умилительными и забавными.

Если, к примеру, где-то этими разгильдяями брошена пустая коробка или тазик, или кастрюля, или чемодан – а эти безответственные питомцы всё время всё разбрасывали перед Стасиком, – то надо же, согласитесь, проверить, каково это местечко для послеобеденного сна? Это же не шутки вам, а важнейшая работа, отзвук инстинкта поиска дупел и пещерок далёкими предками Стасика.

Стасик обследовал любую ёмкость, залезал туда с лапками, подтягивая хвостик, пытался улечься, и чем меньше была коробочка, тем больше, изумляя кота своей бестолковостью, ликовали, веселились люди вокруг.

«Чего они хохочут? – хмурился Стасик. – А вдруг это удобная точка для логова, обязан же я проверить! Любой бы кот на моём месте так сделал! Сам о себе не позаботишься – никто о тебе не позаботится, а особенно эти спиногрызы, которых послала судьба ему семьёй…».

А ведь они словно самой судьбой созданы, чтобы испытывать долготерпение и кротость нрава Стасика, неутомимо, с упорством, достойным лучшего употребления, создавая ему проблемы!

То купят и расставят вдоль гипсокартонной, ровной, но шершавой стены цветастые пластиковые горшочки с «кошачьей травой» – и Стасику приходится как ответственному коту пробовать на зубок ещё и её – как будто мало ему было заботы с цветами на подоконнике! Пока всю зелень в доме понаоткусишь – устанешь!

Постоянно, на правах розыгрыша, подкидывали Стасику то шнурки, то теннисный мячик, то скомканный лист бумаги, и всё это приходилось, несмотря на годы, солидный возраст, – гонять, ведь нельзя же это просто так оставить, согласитесь!

То начнут, гогоча, как гуси, крутить у него перед носом коктейльной трубочкой, и ему приходится молотить лапами, отбивая её, отчего у них настроение поднимается, и денежки за видео текут! Да, да, всё, что казалось Стасику нелепым и неприличным проказничеством питомцев, – приносило всё более и более серьёзный доход! Словом, как в песне:

 

Мимо кошкиного дома

Я без шуток не хожу:

То втяну хвост пылесосом,

То тесёмку привяжу…

 

Семейство Растяповых, ещё недавно не знавшее, как сводить концы с концами, теперь процветало. В именном интернет-магазине Стасика появились календари с ним, кружки, футболки и кепи с его мордочкой в разных гримасках. И мягкие игрушки, более или менее копирующие его внешность и наиболее популярные позы из стримов.

А ещё там предлагались для «этих чокнутых» фанатов кота, кстати сказать, даже и не подозревающего об их существовании, «его» часы и декоративные подушки, и разные сумки с его изображением, открытки с его потягушками, коврики для мышки с его улыбкой во все клычки, блокнотики, магнитики, наклейки и многое другое.

Была и совсем уж экзотика: ощетинившийся злой Стасик (редкий кадр: Стасик нечасто выходил из себя, но в том момент его «достали») на плакате, в целом выполненном в кондовом советском стиле. А внизу подпись, достойная сумасшедшего дома: «Цените хищность – источник добычи!». И самое странное – ведь не было отбоя от фанатов, желающих это купить…

Но денег много не бывает – это знают даже хорошие люди (не говоря уже о плохих!). А потому семейство Растяповых заключило контракт ещё и на рекламу «в домашних условиях» автоматического кошачьего туалета.

Думаете, приятно было Стасику, отправившись по делам прозаическим в туалетную комнатку, обнаружить там вместо своего лотка с сыпучим наполнителем какой-то космический корабль, закрытый как домик, автоматически утилизирующий в особый контейнер все продукты кошачьего послеобеденного «творчества»?

К этому «хайтеку» Стасик привыкал долго, со всей своей недоверчивостью ходил вокруг да около, и Растяповы переживали, что хорошего ролика так и не получится. Но – «позыв не тётка», как говорят у чистоплотных котов, и животик заставил Стасика в какой-то момент пойти на уступки, залезть по нужде в пластиковое дупло, сверкающее рекламными наклейками…

Но ещё труднее приходилось Стасику с проделками слабоумных питомцев под Новый год, про который он убей – не мог понять, что в нём нового, и чем он отличается от прежнего, и вообще, что такое «год». Но люди придавали этим дням какое-то особое значение, готовили больше обычного, чаще гоняли Стасика со стола, куда он лез с доброй мыслью: «я только поправлю», видя, как криво и неаккуратно наложили эти бестолочи ветчину или буженину на тарелке. Его хватали, оттаскивали, добрый ломоть ветчины, зацепившись за коготь, летел на пол – ну, сами виноваты! Кот помочь хотел разложить, а вы продукт переводите…

Ну, ненормальные, давно (ещё с младости) Стасик это знал, а как всё-таки бесит очередное проявление их вроде бы привычной придурковатости!

Растяповы с радостным гомоном, как будто что-то хорошее сделали, вносили в дом большое и нелепое, нисколько не красивое зелёное дерево, всё в колючках. Оно стояло в углу недели две, а то и больше, и решительно не нравилось Стасику всё это время. Стасик укусил дерево за иголки – и почувствовал, что и тут обман: казавшиеся живыми иглы оказались искусственными, синтетическими…

Несколько раз Стасик, улучив удобную минутку, пробовал свалить это дерево, надеясь, что если оно упадёт набок, и все дурацкие шарики на нём побьются, то это вынудит слабоумных питомцев вынести безобразие за дверь, где ему самое место. Один раз у Стасика почти получилось навести красоту по-котовьи, но в последний момент питомцы помешали, снова, как в случае с ветчиной и кремовым тортом, перехватив его решительный, ему самому казавшийся молниеносным (на самом деле годы и лишний вес давали о себе знать) бросок.

Раз уж атаки не задались, Стасик задумал глубокую разведку. Он полез под дерево, которое люди звали «ёлкой», хотя Стасик назвал бы его скорее «шваброй», и столкнулся, шар к шару (меховой со стеклянным), с огромной сферой…

Увидев своё шарообразное отражение в этом зеркальном шаре, схожем разве что с шарами гадалок, Стасик испугался, отпрыгнул назад, врезался в стену, от обиды хватил лапами по блестящей мишуре, и ёлка стала угрожающе крениться… Жуть и ужас! Скажите, зачем солидному, хорошо зарабатывающему коту в самом расцвете сил и красоты – такие приключения на хвостик?

К тому же – досадно, признайте! – эти ненормальные никак не успокоятся со своей видеосъёмкой. Что бы Стасик ни делал – везде к нему лезут прямо в нос своей дурацкой камерой! Хорошо, хоть кошачий туалет закрытый, домиком, а то они, с них станется, снимали бы и то, о чём говорить даже неприлично!

Теперь, под Новый год, у них появилась новая «примочка»: они стали снимать по заказам почтеннейшей публики персонализированные поздравления от «Звезды», то есть от Стасика. Каждый желающий, кроме, разумеется, тех, у кого нет денег на такие глупости, мог теперь заказать новогоднее поздравление от самого милого в мире котика. На этих видео Стасик с достоинством молчал, как и положено руководителю, пусть даже и руководишь таким нелепым табором, как семья Растяповых. Щебетали на своем бессмысленном наречии только младшие члены стаи…

Стасику же от этой «финансовой молотьбы» доставалась повышенная доза хватаний и стискиваний, отчего он всё время чувствовал себя помятым, и долго потом, всем видом выражая укоризну, умывался лапкой, слюнявя её, как у котов положено, язычком.

Иногда к безобразной, с точки зрения владельца дома, сцене добавлялись и безобразные мелодии, которые только таким примитивным созданиям, как люди, могут нравиться.

Вот, пожалуйста, опять! Вначале эти глупыши старательно, перед разными зеркалами, одевались в праздничные шкурки, полученные с интернет-магазина «ВолдырьБес». Мяу-папа примеривал искристый смокинг и прочие атрибуты высшего общества, Мяу-мама вечернее коктейльное платье с разрезом. Когда они разоделись, очень довольные собою и Стасиком (только Стасик оставался недоволен ими), – Мяу-дочка села за фортепьяно, этот отвратительный огромный предмет, занимавший много места и, по мнению Хозяина, не приносивший никакой пользы, кроме вреда. Уродливый чёрный ящик, из которого периодически извлекают неприятные, нисколько не похожие на мяукание или мурчание звуки.

Мяу-дочка играла, а Мяу-папа в смокинге, с бабочкой, искрящей ювелирной булавкой в белоснежной манжетке, довольно приятным баритоном исполнял известный, но переделанный под реалии семейства романс:

 

Снился мне са-а-ад… в подвенечном убо-оре…

В этом саду мы гуляем с котом!

Лапки на грядках… Лапки на тропке…

Лапки – и в сердце мо-о-о-ём!

 

Поскольку люди поют всегда безобразно, Стасик, без особой, впрочем, надежды (горьким опытом наученный), попытался научить их петь нормально. Он стал – из его всегдашней деликатности – как бы подпевать романсу:

 

…Мур-мяу! Мур-мяу!

 

– Кормилец ты наш! – похвалил его Мяу-сын, и погладил. А потом они, тоже, видимо, как часть праздничной программы, пересчитывали оставшиеся после ударных покупок деньги, милостью Стасика приходящие к ним в дом (знал бы ещё об этом сам Стасик – может, строже бы с ними был!).

– Смотри, как мы много купили! – сказала Мяу-дочка отцу, перебирая разноцветные купюры. – А денег ещё и осталось!

– Деньги… – взял одну из купюр в руку философски настроенный папаша. – Да, дети, те самые деньги, за которые каменщик на морозе красными, как варёные раки, руками кладёт кирпичи… Те самые деньги, за которые наёмник вдали от родного дома убивает и сам умирает…

– Ну, ты уж, милый, какую-то слишком грустную песню затянул! – тревожно засмеялась Мяу-мама. Ей казалось, что в самый светлый семейный праздник не стоит говорить на такие темы…

– У нас, дорогая, особый случай! – отвечал ей Мяу-папа задумчиво. – Это тот редкий и удивительный случай, когда живёшь легко, и даже богато, но никого не убил, не ограбил, не обидел и не прижал… Кто бы мог подумать? Просто кот…

– Не просто кот! – возмутилась мама. – Особо обаятельный кот!

– Пусть так, но… Он приносит деньги, ради которых люди спускаются в страшные шахты, глохнут на шумных заводах, мёрзнут и погибают на постах… Недосыпают, устают как собаки, грызут друг друга… Всё это люди делают ради денег, а у нас кот спит – и приносит их в лапке… И скажи – разве мы кому-то сделали плохо? У кого-то чего-то отняли? И вправду поверишь, что разные люди живут в разных вселенных, с разными законами мироздания…

– Ну, в нашей – немногие! – утешила Мяу-мама своего мужа. – Поверь, блоги с котами есть теперь почти у всех, а вот такая мордашка, как у Стасика, – одна на миллиард! Мы же зарабатываем не тем, что кота снимаем, – на жизнь этим не заработаешь…

– А тогда чем?

– Ну, тем, что мы снимаем особо уникального кота. В его уникальности и заключён весь секрет. Как в уникальности выигрышного лотерейного билета, одного на весь тираж… Знаешь, в сказке есть «кот в сапогах», а нам повезло, у нас кот родился в рубашке, как говорят про счастливых с колыбели… Кот в рубашке, звучит?!

– Люди обычно грызут друг друга, – подвёл итог папа. – Но иногда… Не часто, но иногда… им просто везёт. Такое тоже бывает!

«Эти глупые существа набесились, – думал Стасик, придирчиво прислушиваясь. – И снова бормочут глупые звуки, в которых нет никакого смысла! Ладно, хоть шипучие бутылки больше не взрывают в руках, пробками в потолок, большего от них и просить нельзя!

Пойду! – сказал он сам себе в сердце своём. – Вздремнуть надо, долго не спал… И, кстати, не забыть лапку на нос! Надо же их предупредить, что в малопонятной и враждебной внешней среде на этой неделе будет сильный мороз…

Как хорошо у меня дома! – удовлетворённо смежил глаза Стасик, укладываясь калачиком на своей овчинке. – Если бы ещё «эти» не орали своих песен и тостов… Ну ведь мы, умные коты, прекрасно понимаем: нет на свете ничего до конца идеального!».

Уфа, декабрь 2022 г.

 

© Александр Леонидов (Филиппов), текст, 2022

© Книжный ларёк, публикация, 2024