Александр Леонидов. Чехов и Башкортостан

ЕВРАЗИЙСКИЕ ЦЕННОСТИ ЧЕХОВА ФОРМИРОВАЛИСЬ В БАШКОРТОСТАНЕ

Имя Антона Павловича Чехова – великого писателя, врача и гуманиста евразийского континентального масштаба, тесно связано с нашим краем. Не раз проявляя искреннюю деятельную доброту о башкирах, сердечно заботился он о помощи разным несчастным и голодающим, а в пользу чахоточных (туберкулезников) содействовал учреждениям, которые работали в их пользу. Он помогал отдельным лицам, попавшим в наши края по болезни и впавшим в нужду, и делал все это так, что «левая рука не ведала, что совершала правая».

Стоит сегодня снова вспомнить его отношение к народам России, полное нежного чувства, глубокой мысли и заботливости о смягчении суровых впечатлений жизни, не ускользающих от внимания тех, кого тогда презрительно именовали «инородцами» и оставляющих в их душе неизгладимые отчетливые воспоминания.

К творчеству Чехова вполне применимы образные слова о том, что жизнь сеет семена, а творчество, при посредстве воображения, выращивает плод. В литературе встречаются нередко две противоположности: почти фотографические, взятые с живых определенных лиц образы вплетаются в совершенно неправдоподобное, вымученное и нарочито сочиненное содержание – или, наоборот, полное житейской правды содержание замыкает в себе совершенно отвлеченных, безжизненных и автоматически мертвых действующих лиц.

Если вспомнить историю, то Антону Павловичу посоветовал для поправки здоровья поехать на Волгу, а затем в степи Башкирии лечиться кумысом ни кто иной, как другой солнечный гений – Лев Толстой. Чехов был медиком по образованию и сразу понял всю актуальность предложения для своего пошатнувшегося здоровья.

Так он оказался в Башкирии. Всего один месяц жил великий писатель в Аксеново и уехал оттуда окрепшим, поправившимся. Кумыс и благодатный башкирский климат сделали то, что не могли сделать лучшие заграничные курорты.

Слава о кумысе и его свойствах особенно быстро распространялась в XIX веке. Первым врачом, описавшим кумысолечение, был Н. В. Постников. В трех словах ему удалось выразить сущность действия кумыса на организм человека: «nutrit, roborat, etalterat – питает, укрепляет, обновляет».

Лечебные свойства кумыса высоко ценили наши выдающиеся ученые-медики: С. П. Боткин, Г. А. Захарин, Н. В. Склифосовский и др. С. П. Боткин называл кумыс «прекрасным средством». Он считал, что приготовление этого напитка должно стать общим достоянием, как приготовление творога, простокваши и др. Вот бы нам сегодня прислушаться к советам великого русского ученого.

Каким застал наш край Антон Павлович? В ту пору большая часть жизни башкира проходила в седле. Верхом ездили мужчины и женщины, взрослые и дети. Русский писатель Сергей Аксаков писал: «...ездят верхом с утра до вечера по своим раздольным степям до тех пор, покуда зеленый ковыль, состарившись, не поседеет и не покроется шелковистым серебряным пухом».

В башкирских степях, словно самой природой предназначенных для выпаса многочисленных табунов коней, изготовления кумыса, Чехов встретил то, что можно условно назвать мостиком между прошлым и настоящим, тем, который позволяет узнать настоящий вкус того продукта, который принес нашим краям заслуженную известность.

А. П. Чехов лечился кумысом в 1901 году в Андреевском санатории, который ныне стал санаторием им. Чехова. Именно оттуда Антон Павлович написал: «Пью кумыс и в одну неделю, можете себе представить, увеличился на 8 фунтов». Спустя пять дней, в другом письме пишет: «Прибавился на 11 фунтов, кумыса пью по 4 бутылки в день».

Судьба башкирского народа, беззастенчиво обираемого разного рода «урывателями», не могла не затронуть великого гуманиста Чехова, который, по всей вероятности, был знаком со статьями Н. В. Ремезова и П. И. Добротворского.

Кроме того, он, как и Л. Н. Толстой, приезжал «на кумыс» в санаторий Аксеново (позднее переименован в санаторий имени А. П. Чехова) и имел возможность лично ознакомиться с бедственным положением местного населения — русских и башкир. Чехов резко негативно откликнулся о тактике умалчивания истинного положения дел в Башкирии, проводимой газетой «Уфимские губернские ведомости»…

А дело было так: в марте 1901 года, после возвращения из-за границы, А. П. Чехов вновь почувствовал себя плохо. Некогда жизнерадостный и остроумный, большой любитель веселой шутки и забавы, Антон Павлович зачах, у него появились нотки пессимизма...

«Мой кашель отнимает у меня всякую энергию, я вяло думаю о будущем и живу совсем без охоты», – пишет он в это время.

«Не понимаю, – писал Чехов о Крыме, – зачем это здоровые люди в Ялту ездят? Что там хорошего? Берез – нету, черемухи – нету, скворцов – и то нет».

В апреле Антон Павлович начинает настойчиво говорить о вероятной поездке на Волгу: к истинной русской природе, которая гораздо лучше Крыма. Впервые по этому поводу Антон Павлович встретился с Толстым 28 марта 1897 года, когда Чехов лежал в московской городской клинике с явно обнаружившимися признаками чахотки (у проф. Остроумова).

Уже в середине мая в письмах к публицисту, сотруднику журнала «Новое время» М. О.Меньшикову и своему брату Антон Павлович говорит о том, что настала пора выехать на Волгу. Во второй половине мая Чехов сообщает В. А. Россу, что в ближайшие дни уезжает на кумыс, и что в течение двух месяцев адрес его будет таков: станция Аксеново, Самаро-Златоустовской железной дороги, Андреевская санатория.

Мать писателя получает от сына коротенькое письмо: «Милая мама! Благословите, женюсь. Все остается по-старому. Здоровье лучше...».

Избранницей Чехова стала Ольга Книппер. В 1899 году Ольга Леонардовна окончила драматическую школу филармонического искусства в Москве. Год открытия Малого театра является годом ее встречи с Антоном Павловичем.

25 мая 1901 года Чехов выезжает с Ольгой Леонардовной в Уфимскую губернию. Из Камы пароход направился по Агидели, а затем пристал в Уфе, откуда шесть часов писатель ехал по железной дороге до станции Аксеново.

Великого писателя и его жену встретили радушно. По приезде они ближе познакомились с санаторием. Вот как о нем отзывалась Ольга Леонардовна: «В те времена эта санатория была очень примитивна и, конечно, ничем не была похожа ни на одну из наших современных здравниц. В центре усадьбы стояло большое деревянное здание, в котором размещалась столовая. Там мы завтракали, обедали, ужинали. До сих пор с улыбкой вспоминаю ритмичный топот босых ног здоровых, краснощеких девушек, беспрерывно бегающих из кухни в столовую с блюдами и посудой. Мы с Антоном Павловичем поместились в небольшом домике, скорее беседке, на две крошечные комнатки-кабинки. В каждой было по одному столу и кровати. Причем, как оказалось, подушки и постельное белье мы должны были привезти с собой, так как казенного белья там не полагалось. Мне пришлось на другой же день ехать в Уфу и покупать подушки, простыни, наволочки и прочие мелочи. Кровать для Антона Павловича была очень коротка (он, как известно, был высокого роста). Для того чтобы ему было удобнее спать, я каждый вечер подставляла к кровати табуретку, на которую он просовывал ноги сквозь спинку кровати. Но все эти неудобства жизни в первобытной, примитивной санатории искупались чудесной природой, воздухом. Кругом были дубовые леса, зеленая сочная трава, ароматные полевые цветы».

Известный российский юрист и теоретик права, Анатолий Федорович Кони, вспоминал о своей переписке с Чеховым: «Следующее письмо я получил уже от 12 июня из Аксенова, Уфимской губернии. В нем он писал: “В самом деле, многоуважаемый Анатолий Федорович, Ваша фотография, которую я только что получил, очень похожа, это одна из удачнейших. Сердечное Вам спасибо и за фотографию, и за поздравление с женитьбой, и вообще за то, что вспомнили и прислали мне письмо… В последнее время в Ялте я сильно покашливал и, вероятно, лихорадил. В Москве доктор Щуровский – очень хороший врач – нашел у меня значительное ухудшение; прежде у меня было притупление только в верхушках легких, теперь же оно спереди ниже ключицы, а сзади захватывает верхнюю половину лопатки. Это немножко смутило меня, я поскорее женился и поехал на кумыс. Теперь мне хорошо, прибавился на 8 фунтов, только не знаю от чего, от кумыса или от женитьбы. Кашель почти прекратился. Ольга шлет Вам привет и сердечно благодарит. В будущем году, пожалуйста, посмотрите ее в “Чайке” (которая пойдет в Петербурге), там она очень хороша, как мне кажется”»

Кони вспоминает, что Чехов на кумысе тяготился недостаточной возможностью участия общественной жизнью: «скука ужасающая, газеты все старые, вроде прошлогодних, публика неинтересная… и если бы не природа, не рыбная ловля и не письма, то я, вероятно, бежал бы отсюда».

Однако скоро отношение Чехова к Башкирии и башкирам кардинально изменилось. К Антону Павловичу был приставлен кучером Минигалей Закирьянов, знаток родного края. С ним Чехов побывал в деревнях Воздвиженке, Самодуровке.

«А природа здесь, кстати сказать, чудесная. Масса полевых цветов, поверхность гористая, много ручьев, охота, по-видимому, дивная, хариусы и форель ловятся в речке», – писал он В. М. Соболевскому.

Частенько за почтой в соседнюю деревню Самодуровку Чехов ездил сам. Там он и встретился с учительницей земской начальной школы, восемнадцатилетней красавицей Фаиной Васильевной Ивановой (Костроминой). Дочь лесного кондуктора, она училась в Нижнем Новгороде, Стерлитамаке и с 1900 года, сдав экзамены на звание народного учителя, приступила к преподавательской деятельности в школе деревни Самодуровка. Фаина Васильевна долго разговаривала с Чеховым. Антона Павловича интересовало, как учатся деревенские ребята, любят ли они сказки Л. Н. Толстого, в чем нуждаются ребята.

Чехов интересовался жизнью крестьян, вероисповеданием. Иванова рассказала писателю случай, который произошел в Воздвиженской церкви. Священник Кибирдин был в отъезде. Службу справлял дьячок, поутру изрядно выпивший у церковного старосты. Народу было много. Кого отпеть, кому за здравие спеть, а кого и окрестить. Перепутал все на свете дьячок. Подобная история есть и в рассказе Антона Павловича «Канитель».

Чехов не только лечился, но и работал, вел огромную общественную деятельность, впитывая не только целебный воздух Башкортостана, но и проникаясь истинной любовью к здешним местам.

Народный поэт Башкортостана, главный редактор информационно-публицистического еженедельника «Истоки» А. П. Филиппов так писал об отражении Башкортостана в творчестве Чехова: «Башкиры были всегда внимательны к прошлому, это у них в характере. Я нахожу в этом их большую схожесть характеров с русскими. Еще Лев Толстой и Антон Чехов отмечали естественную природную простоту башкир, об их гостеприимстве писали Мамин-Сибиряк, да вспомните рассказ Толстого “Ильяс”, открытость не только душ, но и дверей».

Чехов не мог быть в стороне от общественной жизни. Поэтому из Башкирии он вел переписку с писателями, издателями, родными и близкими. Вот письмо А. М. Пешкову (М. Горькому) от 8 июня 1901 года.

«Здравствуйте, милый Алексей Максимович. Я живу в Аксеново, пью кумыс, и во мне прибавилось уже восемь фунтов. Еще раз повторяю свой адрес: Аксеново Уфимской губернии. Жизнь сытая, но скучная. Моя жена кланяется Вам».

Любимым местом отдыха Чехова была лесистая гора с крутым спуском. На ней находился самодельный, врытый в землю стол и такой же стул. Тут порой целыми днями он и сидел. Читал книги, просматривал свежую почту, писал письма друзьям. Именно здесь Чехов корректировал вторую часть пятого тома полного собрания своих сочинений, выходящего в издательстве «Нива». 30 июня Чехов сообщает А. Ф. Марксу: «...Завтра я уезжаю».

Безусловно, имя А. П. Чехова стало одним из ведущих в ряду творцов «русской идеи», которая удивила мир, проявившись в таком замечательном, лучше сказать ослепительном явлении, как русская литература XIX века.

Его имя стоит в одном пантеоне с такими именами, как А. С. Пушкин, Н. В. Гоголь, Ф. М. Достоевский, Л. Н. Толстой и другие. В области духа на протяжении всего творческого пути русская идея в трудах Чехова выражалась в том, что неизменные нравственные представления организовывали жизнь русской нации, указывали духовные ориентиры русскому человеку, несмотря на все нашествия и внутренние смуты.

Чехову свойственно чувство единения с людьми России, людьми разных национальностей, ему близки понятия меры, гармонии. Всякий раз они наполнялись живым смыслом – в каждом из его рассказов.

И потому евразийство Чехова, впитанное вместе с целебным башкирским кумысом, представляет собой одинаково совершенное воплощение как русского духа, русскости, так и евразийства, континентализма.

© Аксандр Леонидов, текст, 2015

© Книжный ларёк, публикация, 2015